Вот так клетки научили меня тому, что, пренебрегая своей принадлежностью к единому Целому, мы кличем на себя большую беду. Однако при том, что мы — часть Целого, каждому из нас присуща еще и своя, выраженная на клеточном уровне, неповторимая биологическая индивидуальность. Давайте посмотрим, какой урок мы с вами можем из этого извлечь.
Что придает неповторимость клеточному сообществу человеческого тела? Иммунные рецепторы — именно они отличают индивидуумов друг от друга. Один из наиболее изученных подклассов таких рецепторов называется лейкоцитарными антигенами.
Если бы лейкоцитарные антигены можно было удалить, клетки лишились бы отпечатка принадлежности конкретному человеку. Они по-прежнему оставались бы человеческими, но, если можно так выразиться, — обще-, а не лично-человеческими.
Сходство наборов лейкоцитарных антигенов разных людей играет огромную роль при пересадке органов. Предположим для примера, что в такой пересадке нуждается кто-нибудь из моих читателей, а я готов стать донором. Допустим, для идентификации нашего гипотетического читателя как биологического индивидуума его организм использует одинаковые наборы из ста различных лейкоцитарных антигенов, расположенные на поверхности каждой из имеющихся у него клеток. И вот, при сравнении этого набора из ста лейкоцитарных антигенов с моим, выясняется, что друг другу соответствуют лишь десять из них. Значит, мой донорский орган ему не подойдет. «Увидев» чужие мембранные рецепторы, его иммунная система станет изо всех сил отторгать мои чужеродные клетки. Иными словами, ему лучше найти иного донора. Однако он должен иметь в виду, что идеальных доноров попросту нет. Во всяком случае, отыскать двух биологически тождественных индивидуумов ученым не удалось до сих пор.
Теоретически, можно создать универсальные донорские ткани, удалив с поверхности мембран клеток иммунные рецепторы. Обезличенные, лишенные лейкоцитарных антигенов клетки не будут отторгаться иммунной системой. Именно на таких экспериментах сейчас сосредоточено внимание ученых.
К чему я это говорю? К тому, что иммунные рецепторы, удаление которых обезличивает клетки, являются своего рода мембранными «антеннами», улавливающими комплементарные сигналы окружающей среды. И индивидуальность клеткам придают вовсе не эти «антенны», а то, что их активирует! Иными словами, клетки не обладают самостью. Они лишь считывают ее сигнал, который приходит извне!
Представьте, что ваше тело — телевизор, а вы — изображение на его экране, воспринятая антенной телепередача. И вот однажды экран гаснет. Первая мысль, которая в таких случаях приходит в голову: «О черт! Телевизор сломался». Подчеркиваю — телевизор, а не телепередача! Чтобы в этом убедиться, нужно взять другой телевизор, включить его в розетку и настроить на тот же канал. Тогда вы увидите, что телепередача по-прежнему идет. Отказ телевизора никак не может на нее повлиять.
В данной аналогии телевизор соответствует клеточному сообществу вашего тела. Антенна, принимающая телепередачу, — это полный набор белковых идентификационных рецепторов на поверхности клеточных мембран, а телепередача — сигнал, поступающий из окружающей среды. Материалист, по-видимому, решит, что субстратом таинственной человеческой самости являются белковые рецепторы. Но с таким же успехом можно утверждать, что телепередача сделана из антенны телевизора. В действительности белковые рецепторы — лишь инструмент, при помощи которого клетки улавливают нашу самость из окружающего мира!
Осознав это, я понял, что моя личность, мое «Я» — Есть, независимо от того, живо мое тело или же нет. «Я» — одна из множества частот информационного диапазона окружающего нас мира. Точно так же, как в аналогии с телевизором, если мое тело умрет и в будущем родится некто (новый «биологический телевизор») с тем же самым набором идентификацистных рецепторов, этот некто воспримет из окружающего мира «Меня». И тогда я появлюсь тут вновь.
В пользу моего представления о том, что «телепередача» самости человека транслируется и после его смерти, говорит опыт людей, которым были пересажены донорские органы. Так, вполне здравомыслящая и склонная к консерватизму жительница Новой Англии по имени Клэр Сильвия была нимало удивлена, обнаружив, что после того, как ей пересадили сердце, она полюбила пиво, куриные наггетсы и мотоциклы. Ей удалось разыскать родственников своего донора — восемнадцатилетнего парня. Они сообщили Сильвии, что точно такие же пристрастия были и у него. Сильвия рассказывает об этом и о том, как изменилась жизнь других участников возглавляемой ею группы психологической поддержки людей с пересаженными органами, в книге «Перемены сердца» [Sylvia and Novak 1997].
Ряд подобных историй приводит и Пол Пирсалл в книге «Шифр сердца: как воспользоваться мудростью и силой нашей сердечной энергии» [Pearsall 1998]. В описанных им случаях пересадка органов вызывала настолько подробные воспоминания, что ни о каких совпадениях не могло быть и речи. Одной из пациенток, маленькой девочке, после пересадки сердца стали сниться сцены убийства. Эти сны были настолько яркими и отчетливыми, что благодаря им удалось поймать убийцу донора девочки.
Одной из теорий, объясняющих механизм приобретения вместе с пересаженным органом новых черт характера, является теория «клеточной памяти». Вы знаете, с каким с почтением я отношусь к интеллекту отдельных клеток, но всему есть предел. Да, клетки «помнят», что они — мышечные клетки или, скажем, клетки печени, но я не верю, что они способны вспомнить вкус курятины! Подобные разговоры имеют смысл только в том случае, если мы примем во внимание, что у клеток пересаженных органов есть рецепторы индивидуальности донора. Пусть даже тело человека, чьи органы были взяты для пересадки, мертво, но ведь его самость по-прежнему транслируется. В этом смысле все люди бессмертны — таково было озарение, снизошедшее на меня, когда я размышлял о механизмах клеточных мембран.
Клетки и трансплантация органов позволяют объяснить не только бессмертие, но и переселение душ — реинкарнацию. Можно представить себе, что когда-нибудь в будущем некий эмбрион получит тот же самый набор рецепторов индивидуальности, который сегодня имею я. И тогда этот эмбрион станет «мной». Моя самость вернется, но станет проявлять себя посредством другого тела.
Между прочим, если вы поймете, что ваши рецепторы индивидуальности могут с равным успехом оказаться у белого, чернокожего, азиата, мужчины или женщины, такие вещи, как расизм или сексизм, покажутся вам не только аморальными, но и смешными.
Коль скоро окружающий нас мир есть Все Сущее — иными словами, Бог, — а «антенны» наших рецепторов индивидуальности улавливают одну из частот Его бесконечного информационного диапазона, значит, каждый из нас — часть самого Бога!
Как бы ни была полезна наша аналогия с телевизором, она не полна. Ведь телевизор — лишь воспроизводящее устройство, а все, что мы с вами делаем в своей жизни, изменяет окружающий мир. Мы изменяем мир уже хотя бы тем, что мы — есть!
Давайте попробуем сравнить взаимоотношения человека и Духа, ну, скажем, с космическими зондами «Спирит» и «Оппортьюнити» или другими аппаратами, посылаемыми НАСА на Луну или Марс. Человек пока не имеет возможности побывать на Марсе физически, но нам так хочется знать, что нас там ожидает. И вот мы отправляем туда свой механический аналог. Наш марсоход мало похож на нас, но у него есть «глаза» телекамер, позволяющие ему видеть планету, вибрационные детекторы, играющие роль «ушей», и химические анализаторы, позволяющие пробовать Марс «на вкус». Иными словами, посланный нами марсоход может в какой-то мере воспринимать Марс так же, как воспринимали бы его мы.
И еще у механического марсохода есть антенны — «рецепторы», через которые человек— оператор НАСА — вдыхает в него жизнь. При этом происходит двусторонний обмен информацией: марсоход посылает оператору сведения о том, что он видит на Марсе, а тот, используя их, корректирует его действия.
Мы с вами «зонды», направленные на Землю вселенским оператором Духом и посылающие Ему свое восприятие мира. Когда мы проходим свой жизненный путь до конца, Он призывает нас домой. Стоит нам это понять, мы станем гораздо внимательнее относиться к своим поступкам — ведь память о них сохраняется гораздо дольше, чем наши тела. Такая аналогия взаимодействия человека и Духа вполне соответствует концепции кармы. То, что мы творим в течение жизни, вполне может вернуться к нам — вернее, к будущему варианту нас.
Уроки, преподанные мне клетками, лишь подтверждают то, что веками пытались донести до нас духовные учителя. Каждый из нас — материализованный Дух. Прекрасной иллюстрацией к этой истине может служить взаимодействие света с призмой.
