Так рассуждал св. Афанасий александрийский. Его учение было учением церкви, и в своем существе неизменно повторялось всеми защитниками православия, которые имели своего задачей только подробное раскрытие богословских начал св. Афанасия, — и неизменно опровергалось всеми арианами, которые полагали свою задачу в последовательном приложении к христианскому богословию монархианских начал древнего евионизма. Горячий спор между богословами той и другой стороны шел уже около пятидесяти лет, когда в нем приняли участие св. Григорий Нисский, сторонник св. Афанасия и вместе с ним всех древних православных отцов, и арианин Евномий.
2. Учение Евномия о Сыне Божием и опровержение этого учения св. Григорием Нисским.
Крайняя и умеренная (аномейская и омиусианская) партии в арианстве. Стремление Евномия примирить эти партии в одном среднем воззрении. Сущность учения Евномия: строго аномейские начала этого учения. Резкое уклонение Евномия от основных начал аномейства к учению омиусиан: его учение о Сыне Божием, как о сотворенном Боге по природе. Объяснение всех резких противоречий и несообразностей учения Евномия. Библейская аргументация Евномия и опровержение её св. Григорием Нисским.
Арий имел два, совершенно различных, взгляда на истинное достоинство Сына Божия. В одном случае он приписывает Ему полное божество и все божественные совершенства, кроме самобытности; в другом — лишает Его всякого божеского достоинства, заявляя, что Сын чужд природы Отца и по всему неподобен Ему. Последнее воззрение было вернее с точки зрения монархианского принципа, и потому вполне естественно, если Арий уничтожил непоследовательность своего первого воззрения, вызванного у него единственно только желанием оправдаться от обвинения в ереси. Но так как необходимость этого отречения Ария от своих первоначальных воззрений понимали далеко не вполне и не все ариане, то в истории арианской доктрины одновременно развивались оба его взгляда: одни из ариан, хотя и совершенно непоследовательно, старались бесконечно возвеличить сотворенного Сына Божия, — другие наоборот стремились как можно больше Его унизить. Первых, так называемых, омиусиан было большинство, партию вторых — аномеев составляли сравнительно немногие из последовательных ариан. Но омиусиане, сходившиеся между собою в признании подобия Сына Божия с Богом Отцом, разногласили однако в точнейшем определении образа этого подобия, и снова делились на две партии: акакиане говорили, что Сын подобен Отцу только по воле, а не по сущности [369], — василиане же утверждали, что Сын подобен Отцу по всему [370]. Мнение василиан, хотя оно было гораздо более непоследовательно, чем мнение акакиан, разделялось опять таки большинством, и раз даже было утверждено торжественно на Ариминском соборе 859 г., где сошедшиеся арианские епископы постановили: „утверждаем, что Сын подобен Отцу по всему, как говорят и учат святые писания“ [371].
Так разногласили между собою ариане, когда в начале шестидесятых годов IV века на защиту арианства выступил Евномий. Как человек весьма умный и образованный, он очень хорошо видел, что в разногласии лежит очевидное начало разложения и гибели арианства, а потому все свои силы и ученое влияние употребил на то, чтобы примирить друг с другом отдельные арианские партии. Отсюда, его доктрина одинаково удаляется как от доктрины аномеев, так и от доктрины омиусиан; он занял срединное положение между этими партиями, хотя научная последовательность и требовала от него, чтобы при своем строго монархианском принципе он был только аномеем.
Исходным пунктом в учении Евномия о Сыне Божием служило определение внутренних взаимоотношений Отца и Сына, потому что в этом именно определении разногласили между собою арианские партии, и, следовательно, здесь именно прежде всего нужно было достигнуть их обоюдного соглашения. Во исполнение этой своей примирительной миссии, Евномий отстранил пока и монархианский принцип — опору аномеев, и св. писание — опору омиусиан, и пошел к делу путем чисто диалектического развития содержания характерных признаков отчего и сыновнего бытия в Божестве. Бог Отец самобытен — αγέννητος, Сын получил Свое бытие от Отца — γεννητός: вот два признака, которыми одновременно характеризуется и особенное бытие Отца и Сына, и вместе с тем их взаимоотношение. Отец, существуя самобытно, потому самому есть вечный Бог; Сын, имея бытие в рождении, очевидно, не самобытен, т. е. не вечен, а потому и не может быть назван Богом в том собственном и исключительном смысле, в каком именуется Им Бог Отец. Здесь был получен первый, самый общий результат диалектического развития понятий — αγέννητος и γεννητός. Продолжая это развитие далее, Евномий самым последовательным образом пришел и ко второму своему выводу. Если Сын, как γεννητός, получил Свое бытие с момента рождения, т. е. во времени, то само собою понятно, что Он рожден не из сущности Бога Отца, потому что в этом случае Он необходимо произвел бы изменение во внутренней жизни неизменяемого Бога, и вследствие этого лишил бы Отца Его божества. Но так как это лишение в действительности не мыслимо, то нужно допустить, что Сын рожден „одною только волею Родителя“ (μόνη τη βoυλησει, γεννησαντος) [372], — Τ. е., по объяснению Евномия, Отец „собственною Своею силою и деятельностью родил, сотворил и создал Сына“ [373]. Понятие — γέννημα он вполне отождествил с понятием — ποίημα и κτίσμα, и потому, естественно, признал Сына происшедшим чрез акт творения из ничего. Это был второй последовательный вывод Евномия из диалектического развития понятий — άγεννυτος и γεννυτός. С точки зрения этого вывода он подверг критике воззрение омиусиан и, понятно, признал его вполне несостоятельным. „Совершенно справедливо, — говорит он, — может кто–либо обвинить тех, которые убеждены, что Сын есть творение и произведение, и все–таки исповедуют Его самобытным и несозданным Богом, противореча допущением второго (положения) и учением о подобии по сущности прежде принятому исповеданию“ [374]. Действительно, омиусиане были непоследовательны, и эту непоследовательность Евномий отметил совершенно верно, но отметил лишь для того, чтобы самому начать быть непоследовательным.
Верный строгой последовательности диалектического развития своего основного принципа, Евномий необходимо должен был сделать последний вывод: Сын Божий, как получивший бытие через творение, есть тварь, а не Бог, и обладает по Своей природе всеми ограниченными свойствами тварного бытия, а уж ни в каком случае не Божескими совершенствами, — и однако Евномий не сделал этого вывода. Совершенно вопреки откровенному признанию Ария, Евномий утверждал, что хотя Сын Божий и сотворен Отцом из ничего, однако Он вовсе не тварь и даже не может быть сравниваем с тварию [375]. При Своей тварной природе, Он есть истинный единородный Бог, — как истинный Сын Своего Отца [376], имеет все божественные совершенства, которые бесконечно возвеличивают Его над миром тварей [377], — владеет исключительною, совершеннейшею природою и стоит в исключительном отношении к непосредственно произведшему Его высочайшему Богу [378]. Как ни мало вяжется это учение об „истинном божестве“ сотворенного из ничего Сына Божия с монархианским учением об „едином _ и единственном истинном Боге“, однакоже Евномий употребил все усилия, чтобы отстоять его предполагаемую справедливость. На возражение православных богословов, что невозможно соединять понятие тварности с понятием божественности, Евномий отвечал ссылкой на слова св. апостола Петра в его речи к иудеям: Господа и Христа Mo Бог сотворил есть, сего Иисуса, Его же вы распясте (Деян. 11,86). Относя эти слова к предвечному бытию Сына Божия, Евномий объяснял их в том смысле, что Бог сотворил из ничего самую природу „сущего в начале Слова“, и при творении вложил в самую природу Его божественное достоинство власти и господства над всем [379]. В этом утверждении Евномий одинаково сильно разошелся как с православными, так и с арианами. Пункт его разногласия с православными лежит в учении о творении Сына из ничего, а пунктом разногласия с арианами служит учение о божественности сотворенной из ничего природы Сына. И сам Арий, и все его последователи никогда не отказывались называть Сына Богом, но обыкновенно оговаривались, что божество Его они принимают не как свойство Его природы, а только как приобретенное за нравственные заслуги достоинство. По словам Ария, Сын Божий по своей природе только истинная тварь, а не Бог, но за свои высокие нравственные заслуги, которые ясно предвидел всеведущий Бог при самом творении Его, Он пользуется и будет пользоваться Божеским достоинством, если только когда–нибудь не изменится в своем стремлении к добру [380]. Евномий, напротив, категорически заявляет, что Сын не потому имеет Божеское имя и достоинство, что Он вполне заслужил их своими добродетелями, а как раз наоборот — потому именно он превосходит всех своею высокою нравственною жизнью, что он есть Сын и Единородный Бог [381]. Для Него нет и не может быть никакого усовершенствования в нравственной жизни, потому что Он обладает всею полнотою нравственных совершенств с самого начала своего бытия, прямо явившись Господом и оставаясь Им. „Для нас, — говорит Евномий, — один Христос Господь, чрез которого все произошло, не в силу самоусовершения сделавшийся Господом, но прежде всякой твари и прежде всех веков ставший Господом Иисусом, через которого все“ [382]. Очевидно, по мысли Евномия, Сын Божий, хотя и создан из ничего, однако имеет Божественное имя и достоинство, как существенное свойство Своей природы. Не за Свое послушание Богу Отцу получил Он это достоинство, не за Свои высокие нравственные заслуги сделался Он Богом; нет, Он — Бог от начала Своего бытия; таким Он явился, таким неизменно существует и будет существовать, потому что такова Его природа. Он несомненно ниже своего Отца, потому что все, чем только Он владеет, и даже самое бытие Его, даровано Ему Отцом, — тем не менее Он есть истинный Господь и единородный Бог.
