В четырех остальных православных церквах, прежде находившихся под коммунистическим правлением, отношения с государством были весьма похожи на те, что преобладали в Русской церкви. После того как в Болгарии в 1944 г. коммунисты пришли к власти, Болгарская церковь буквально следовала политике Московского патриархата. Судя по данным на начало 1980–х гг., посещаемость храмов в Болгарии была гораздо ниже, чем в Румынии или Сербии. Монастыри обезлюдели, хотя существовало несколько женских общин, включавших молодых монахинь. После восстановления свободы шестеро болгарских епископов имели мужество совершить в июле 1990 г. публичный акт покаяния за ошибки и соглашательство с коммунистическим режимом; но главы Болгарской церкви, патриарха Максима (избран в 1971), не было среди этих шестерых. Будем надеяться, что с падением коммунизма силы возрождения проявят себя в Болгарской церкви.
Другая церковь, которая еще недавно была тесно связана с Москвой, — древняя Грузинская церковь. Она была основана св. равноапостольной Ниной в начале IV века и находилась под юрисдикцией Антиохийского патриархата. К VIII в. эта церковь получила внутреннюю автономию и стала автокефальной около 1053 г. В 1811 г. она была включена в состав Русской церкви, а в 1917 вновь обрела независимость. Автокефалия Грузинской церкви была формально признана Москвой в 1943 г. и Константинополем в 1990 г. Из 2455 действующих церквей в 1917 г. в 1980–х годах в Грузии оставалось менее 100. Перестройка принесла некоторое возрождение. В 1992 г. помимо патриарха–католикоса Ильи II (избран в 1977 г.) в Грузии было 14 правящих архиереев.
Польская православная церковь получила автокефалию от Вселенского патриархата в 1924 г. В период между мировыми войнами Польская церковь насчитывала около четырех миллионов человек, но с перемещением границы в 1939 г. большая часть ее членов оказалась на территории Советского Союза. В 1930–е гг. Польская православная церковь тяжко страдала при католическом правительстве Пилсудского. Многие храмы были закрыты. После утверждения коммунистов в 1948 г. глава Польской православной церкви, митрополит Дионисий, был низложен и заключен под домашний арест. Православные поляки вынуждены были вновь просить подтверждения автокефалии у Московского патриархата, под контролем которого они оставались вплоть до 1980–х гг. В настоящее время Польская православная церковь насчитывает около 250 приходов и 325 священников. Ее жизнь во всех отношениях набирает силу, развивается активное молодежное движение.
Православная церковь Чешской республики и Словакии тесно связана с Московским патриархатом с 1946 г. В 1951 г. Москва предоставила ей автокефалию, которая, однако, до сих пор не получила признания со стороны Константинополя. В период между мировыми войнами главой чешских православных был епископ Горазд, прежде римско–католический священник, посвященный в православные епископы в 1921 г. и убитый немцами в 1942 г.; в 1987 г. он был причислен к лику святых. Количество чешских и словацких православных резко возросло в 1950 г., когда словацкие греко–католики, общей численностью около 200 тыс., были насильственно присоединены к православию. Но большинство этих новых членов Православной церкви покинули ее с восстановлением Греко–католической церкви во время «Пражской весны» 1968 г. После падения коммунизма новая власть вернула католикам большую часть церковных зданий, находившихся в пользовании у православных. Сейчас чешские и словацкие православные прилагают много усилий на сооружение новых мест для богослужения.
Для большинства православных христиан в XX в. коммунизм был врагом номер один. Но мудрость в том, чтобы помнить: враг не только вовне, но и внутри нас. Как понял в лагере Солженицын, мы не должны искать зло в других, но испытывать наше собственное сердце:
Постепенно открылось мне, что линия, разделяющая добро и зло, проходит не между государствами, не между классами, не между партиями, она проходит через каждое человеческое сердце — и через все человеческие сердца. Линия эта подвижна, она колеблется в нас с годами. Даже в сердце, объятом злом, она удерживает маленький плацдарм добра. Даже в наидобрейшем сердце — неискорененный уголок зла.
ДВАДЦАТЫЙ ВЕК, III: ДИАСПОРА И МИССИЯ
Всякая чужбина нам родина, и всякая родина — чужбина.
Письмо к Диогнету V, 5
Многообразие в единстве
В прошлом православие казалось с культурно–географической точки зрения почти исключительно «восточной» церковью. Сегодня это уже не так. За пределами традиционно православных стран существует обширная православная «диаспора», центр которой находится в США, но ветви раскинуты по всему миру. По числу и влиянию преобладают греки и русские; но диаспора никоим образом не ограничивается ими одними: в ней занимают свое место также сербы, румыны, арабы, болгары, албанцы и другие.
Происхождение православной диаспоры восходит к более ранним временам. Первая греческая церковь в Лондоне открылась в 1677 г., в тогда фешенебельном районе Сохо. Она имела краткую, но бурную историю и была закрыта в 1682 г. Генри Комптон, англиканский епископ Лондона, запретил грекам держать иконы в церкви и потребовал, чтобы ее священнослужители отказались от всех молитв святым, отвергли решения Иерусалимского собора (1672) и отреклись от учения о пресуществлении. Когда Константинопольский патриарх заявил протест против таких условий английскому послу сэру Джону Финчу, тот возразил, что «в любой церкви Англии незаконно выражать римско–католические верования и исповедовать их по–гречески столь же дурно, что и по–латински»! Следующим местом православной службы в Лондоне стала часовня Российского посольства, открытая в 1721 г. Она пользовалась дипломатической неприкосновенностью, и потому англиканского епископа не касалось, что происходило внутри нее. На протяжении XVIII в. часовней пользовались как русские, так и греки и обращенные англичане. В 1838 г. греки смогли открыть собственный храм в Лондоне, избавленный от назойливых ограничений со стороны англиканских властей.
На североамериканском континенте православное присутствие восходит к середине XVIII в. 15 июля 1741 г. русские первопроходцы Беринг и Чириков достигли берегов Аляски, а пятью днями позже, в день пророка Илии, на борту судна «Св. Петр» в бухте Ситка служили первую православную литургию в Америке. Через несколько лет, в 1768 г., большая группа греков прибыла во Флориду и основала колонию Новая Смирна, но предприятие окончилось катастрофой.
Но хотя сама по себе православная диаспора возникла не сейчас, только в XX в. она достигла таких масштабов, что сделала православное присутствие заметным фактором религиозной жизни неправославных стран. Даже и сегодня вследствие национальной и юрисдикционной раздробленности ее влияние далеко не так сильно, как должно быть.
Важнейшим событием в истории рассеяния стала большевистская революция. Она вытеснила в изгнание более миллиона русских, в том числе интеллектуальную и культурную элиту нации. До 1914 г. большинство православных иммигрантов — русских и греков — составляли бедные и малообразованные крестьяне и ремесленники, отправившиеся за границу в поисках земли или работы. Но крупная волна послереволюционной эмиграции включала в себя людей, способных установить контакт с Западом на высокоинтеллектуальном уровне и представить православие неправославному миру так, как этого явно не могли сделать прежние иммигранты. Продуктивность русской эмиграции после 1917 г., особенно в первые годы, поразительна: за двадесятилетия между мировыми войнами ее участники, как было подсчитано, опубликовали 10 тыс. книг и 200 журналов, не считая литературных и научных обозрений. Сегодня второе и третье поколение греков на Западе, особенно в США, тоже начинает играть заметную роль в политической, академической и профессиональной жизни принявших их стран.
С религиозной стороны православная эмиграция выстраивалась по строго национальному признаку. В XIX и начале XX вв. первичная инициатива исходила не сверху, а снизу — от мирян, а не от иерархов. Группа иммигрантов объединялась и приглашала священника из своей страны: так формировался приход. Часто случалось, что епископы непосредственно вмешивались в этот процесс лишь много позднее. Для первого поколения иммигрантов местная приходская церковь была единственной связью с родиной: тем местом, где они слышали родную речь, хранительницей национальных обычаев. Неудивительно, что православие на Западе с самого начала приобрело выраженный этнический характер.
Национальная принадлежность несомненно есть дар Божий. Александр Солженицын был прав, когда в своей Нобелевской речи 1970 г. сказал: «Нации — богатство человечества, его коллективные личности; самая малая из них имеет собственные, особые оттенки и воплощает особую грань божественного замысла». Но, к сожалению, в религиозной жизни диаспоры национальная лояльность, сама по себе законная, возобладала над православной кафоличностью, а это привело к сугубой раздробленности церковных структур. Вместо единой епархии с единым епископом во главе почти повсюду на Западе возникло множество параллельных местных юрисдикций. В каждом крупном городе соседствуют несколько православных епископов. Каковы бы ни были тому исторические причины, это несомненно противоречит православному пониманию церкви. Вселенский патриарх Димитрий, посетивший США в 1990 г., был прав, назвав этническое разделение американских православных «поистине скандальным». Сегодня многие из нас хотели бы видеть в каждой западной стране одну местную церковь, объединяющую всех православных. Отдельные приходы могли бы, если им угодно, сохранить этнический характер, но все признавали бы одного и того же местного иерарха, а все иерархи одной страны составили бы единый синод. К сожалению, сегодня это не более чем отдаленная надежда. Этнические разделения, как известно, труднопреодолимы.
