По поручению Филиппа IV Ногаре отправился в Италию, организовал противников папы в небольшой отряд, подкупил многих и вместе с двумя кардиналами, которых Бонифаций VIII преследовал по личным мотивам, настиг папу в его резиденции — Ананьи, арестовал и избил его. Однако в Ананьи начались манифестации «против иностранцев», а вскоре из Рима прибыли для спасения сошедшего с ума Бонифация VIII 400 всадников, с которыми 86-летний папа перебрался в Рим, где через месяц (11 октября 1303 г.) умер. Начались долгие поиски кандидата в папы. Общая растерянность привела к тому, что избран был безвольный монах Бенедикт XI (1303–1304), который должен был все и всех простить, за исключением Ногаре и некоторых других «прямых виновников чудовищного преступления, совершенного разбойниками». Однако «разбойники» не предстали перед судом, ибо некий молодой человек, одетый в монашеское платье, предложил Бенедикту XI от имени одной аббатисы несколько свежих винных ягод, от которых тот и умер.
Снова начались лихорадочные поиски нового папы. В течении 11 месяцев велась борьба вокруг кандидатов; одни жаждали мести за поругание Бонифация VIII, другие настаивали на примирении с Францией. Филиппу IV мало было примирения — он требовал полного подчинения, а Ногаре угрожал сторонникам Бонифация суровыми карами. Франция определяла дальнейшую линию папской деятельности, и бесцветный, никому не известный гасконский прелат Бертран де Го стал папой Климентом V (1305–1314), открыв новую эпоху в истории папства, известную под названием «авиньонское пленение пап».
Новый папа, которому был предоставлен для постоянного пребывания город Авиньон, прежде всего назначил в кардинальскую коллегию несколько французов и тем обеспечил избрание и в будущем «французских» пап. Сняты были отлучения, провозглашенные Бонифацием VIII. Усердие Филиппа IV в деле Бонифация VIII было объявлено «добрым и справедливым», а сам король «чемпионом религии»; не исключен был из списков «новых поборников церкви» и Ногаре, о котором тогда говорили, что он дал пощечину Бонифацию VIII, оказавшуюся для него смертельной. Все это казалось требовательному королю недостаточным. Папство вынуждено было принести в жертву ему орден храмовников.
Орден этот был очень богат, занимался ростовщичеством и не раз за высокие проценты предоставлял займы французскому королю и прочим высокопоставленным лицам. Аббат Иоанн Триттенгейм категорически заявляет, что орден храмовников был самым богатым орденом, владевшим не только огромными деньгами, но и землями, городами, замками, разбросанными по всей Европе. Вильке определяет доход храмовников в 20 млн. золотых талеров и утверждает, что в одной лишь Франции храмовники могли выставить армию в 15 тыс. всадников. Отто Цеклер приводит еще большие цифры и говорит о 54 млн. талеров и о собственном войске ордена, насчитывавшем 20 тыс. всадников. Гавеман утверждает, что храмовники по своему могуществу и богатству могли соперничать с сильнейшими князьями своего времени. В их храмах, напоминавших настоящие крепости, хранилась масса золота и драгоценностей, и даже короли часто прятали там свои сокровища: в то время не было лучшего запора, чем вывеска храма ордена. Так, в 1261 г. на десять лет была положена в парижский орденский храм английская корона, так как при том недовольстве, которое охватило тогда часть английских баронов, король боялся держать ее в Лондоне. Оригинал договора 1258 г. между Англией и Францией хранился у парижских храмовников, равно как образцовый золотой ливр (фунт), служивший идеальной монетой для французского королевства.
Так как храмовники не занимались тем делом, которое служило поводом к организации в начале XII в. этого ордена, — борьбой за освобождение «святой земли» от мусульман, то желание короля воспользоваться богатством храмовников встретило сочувствие со стороны многих сеньоров, рассчитывавших получить при этом некоторую долю для себя. За конфискацию имущества храмовников стояло и купечество, видевшее в ордене конкурента, занимавшегося, как и они, ростовщическими и иными коммерческими операциями. Кроме того, они были заинтересованы в усилении королевской власти. В целях создания моральной атмосферы, благоприятной для нанесения удара ордену, были пущены компрометирующие его слухи: говорили, что храмовники впали в ересь, занимаются чернокнижием, водятся с дьяволом, развратничают, прибегают к содомскому греху. На такой, в духе средневековья, хорошо подготовленной почве нетрудно было получить разрешение папы пустить в ход против храмовников и инквизицию.
В результате инквизиционного расследования 54 храмовника были сожжены, другие были подвергнуты тяжким наказаниям, а все их имущество было конфисковано в пользу короля; это было признано богоугодным делом, получившим одобрение папы. Мало того, папа согласился объявить правильными действия французского короля в отношении умершего папы Бонифация VIII, снял с короля провозглашенную Бонифацием анафему и уничтожил в папской канцелярии все свидетельства, которые в какой-либо мере порочили «доброе имя» французского короля. С благословения папы инквизиция начала аресты и пытки храмовников в Англии, Испании, Италии, Германии и на острове Кипр.
Когда английский король стал колебаться в целесообразности столь строгих мер в отношении ордена, на знамени которого значился лозунг «освобождение гроба господня от мусульман», папа Климент V поспешил предупредить его, что королевское запрещение применять пытки к арестованным равносильно ограничению свободы действия канонических законов и что, согласно церковным установлениям, лица, мешающие деятельности инквизиции, подлежат самому суровому наказанию. Папа советовал английскому королю серьезно подумать, отвечает ли его поведение достоинству и интересам королевства, а также требованиям религии, и обещал ему отпущение всех грехов, если он не будет мешать применению пыток в отношении храмовников, виновных в ереси.
Перед такой решительностью и энергией папы английский король должен был отступить. Он разрешил применять в самых широких масштабах «церковный закон», отметив, что делает это из уважения к святому престолу. Король разрешил и пытку, хотя законы Англии не давали ему на это права. Однако королем, по-видимому, руководило не столько уважение к святому престолу, сколько желание получить отпущение грехов столь легким путем (нельзя не согласиться с мнением Г. Ч. Ли, который говорит, что перед нами в данном случае одна из наиболее своеобразных индульгенций, какие только знает история).
Подчиняясь во всем Франции, из пределов которой они не выезжали, папы стремились, однако, не допустить усиления влияния империи в Италии. Они поддерживали Неаполитанское королевство, в котором видели противовес политике империи. Используя борьбу партий внутри Германии за императорскую корону, папы присваивали себе «временное» право над входившими в состав империи землями в Италии, смещали императорских чиновников и не остановились перед объявлением крестового похода против миланского наместника Висконти, проводившего политику императора. Эта борьба требовала огромных средств, между тем пребывание папства вне Рима затрудняло добывание их обычным путем, путем обложения налогами крестьянских и городских масс, и папство стало изыскивать всякие дополнительные доходы.
Виртуозом в этом деле оказался папа Иоанн XXII (1316–1334). За время своего понтификата он успел накопить 18 млн. золотых флоринов, не считая драгоценностей более чем на 7 млн. флоринов. Деньги эти предназначались будто бы на организацию крестового похода. Однако, хотя Иоанн XXII жил до 90 лет, он «не успел» осуществить этот поход, в связи с чем один современник не без иронии задавался вопросом, сколько же лет собирался жить папа, чтобы осуществить задуманный поход. Немало денег дало папству широкое применение им права диспенсации и резервации. Под диспенсацией разумелось право отменить канонический закон. Резервация же давала папе право распоряжаться по собственному усмотрению определенными церквами и монастырями, число которых очень расширилось при Иоанне XXII, раздававшем «резервативные» места тем, кто ему больше платил. Так как доходной церковной должностью, так называемым бенефицием, мог владеть и отсутствующий («sine cura» — синекура), то одно лицо могло стать обладателем нескольких «бенефициев». «Если одной и той же грамотой жалуется несколько бенефициев, то уплачивается более высокая сумма», — гласила одна из статей пресловутой «Таксы» папской канцелярии. При этом часть полученной суммы шла в пользу канцелярии, а другая предназначалась лично папе. Широкий размах получила при Иоанне XXII торговля индульгенциями. Так, индульгенция давалась всем, бравшим на себя «крест похода против врага церкви». Индульгенции раздавались целыми пачками сначала посредникам, которые уже продавали их всем жаждущим «очиститься от грехов». Торговля отпущением настоящих, прошлых и даже будущих злодеяний быстро обогащала кассу Иоанна XXII. Он сумел еще больше увеличить свои богатства введением аннатов, то есть передачей в папскую казну церковных доходов в течение первого года со многих духовных бенефициев. При этом Иоанн XXII всегда действовал путем особых распоряжений, не подлежавших кодификации и основанных на неограниченной власти папы. Его «законы» поэтому получили меткое определение: «Supra legem» — надзаконие, а его самого называли «legibus absolutus» — освобожденный от законов. Летописные известия ясно говорят о ненависти и презрении, которые внушала его деятельность большинству современников. Папа печется о деньгах и о кошельках в гораздо большей степени, чем о душах (pecniam quam animas magis piscans) — таков основной тон характеристики Иоанна XXII, оставленной его современниками Данте, Адамом Муримутта, Матвеем из Нейенбурга и другими.
