Но к чему слишком распространяться об этом? Учителя Церкви издревле, как бы по какому общепринятому обычаю, до глубокой старости занимались греческими науками - частью для изучения красноречия и упражнения ума, частью же для опровержения того, в чем язычники заблуждались. Это-то могли мы сказать об Аполлинариях.{152}
ГЛАВА 17
О том, что, намереваясь идти против персов и находясь в Антиохии, царь был осмеян жителями этого города и написал против них сочинение под заглавием "Мисопогон"
Между тем, собрав с христиан множество денег и совершая поход против персов, царь прибыл в Антиохию сирийскую 28. Находясь здесь и желая показать антиохийцам обычное свое тщеславие, он понизил цену товаров гораздо больше, чем следовало, не сообразился то есть с обстоятельствами времени и не рассудил, что содержание многочисленного войска обыкновенно бывает тягостно для провинций и уничтожает богатство городов. Посему торговцы и владельцы товаров, не желая вследствие царского повеления понести убыток, прекратили торговлю, отчего на рынках не стало и товаров. Быв приведены этим обстоятельством в затруднение, антиохийцы, всегда склонные к насмешкам, немедленно начали выходить к царю, кричать на него и насмехаться над его бородою, которая была у него длинна, говоря, что ее надобно отрезать и плести из нее веревки. А о быке на монете его говорили они, что им съеден будет мир, ибо крайне суеверный царь, беспрепятственно на жертвенниках идольских принося в жертву быков, приказал и на монете своей чеканить жертвенник и быка. Разгневанный сими насмешками, Юлиан угрожал Антиохии всяким возможным злом и, удалившись в Тарс киликийский, приказал там готовить все, необходимое для гибели того города. По этому случаю, софист Ливаний написал две речи: одну к царю в защиту антиохийцев, другую к антиохийцам о гневе царя. Впрочем, эти речи софист, говорят, только написал, а в народ не выпускал их. Между тем царь раздумал мстить насмешникам делом и выразил свой гнев также насмешками. Он написал сочинение под заглавием: "Антиохиец или Мисопогон" и, пустив его в свет, отметил навсегда позорным пятном город антиохийцев. Впрочем, довольно об этом. Надобно сказать еще, что сделал тогда царь антиохийским христианам.
ГЛАВА 18
О том, что царю, когда он хотел слышать предсказание, оракул не отвечал, боясь мученика Вавилы
Приказав открыть языческие капища в Антиохии, Юлиан поспешил получить предсказание от дафнийского Апполо-{153}на 29. Но живший в том капище дух не дал ответа, потому что страшился соседа, мученика Вавилы, тело которого лежало в недалекой от того места гробнице. Осведомившись о причине, царь тотчас приказал перенести гробницу - и антиохийские христиане, как только узнали об этом, вместе с женами и детьми, радуясь и воспевая псалмы, перенесли ее из Дафны в город. А песни их касались языческих богов и тех, которые веруют им и идолам их.
ГЛАВА 19
О гневе царя и об исповеднике Феодоре
Тогда обнаружился скрываемый дотоле нрав царя. Обещав прежде быть философом, теперь он не мог обуздать себя, но, разгневавшись на оскорбительные песнопения, готов был поступить с христианами так же, как поступали с ними некогда при Диоклетиане. Однако же поход против персов не позволял ему выполнить свое намерение, и он ограничился только тем, что повелел префекту Саллюстию схватить и наказать некоторых песнопевцев, оказавших в этом больше усердия. Префект, будучи по вере язычником, принял это приказание не с удовольствием, но, не смея противоречить, задержал многих христиан и некоторых заключил в темницу, а одного юношу, по имени Феодора, приведенного к нему язычниками, подвергнув пытке и различным мучениям, приказал жечь и освободил от мучений только тогда, когда уже думал, что он не оживет более 30. Однако Бог сохранил этого человека, так что после исповедания он жил еще долго. Руфин, написавший церковную историю на латинском языке, рассказывает, что, спустя много времени после того, он встретил этого Феодора и спросил, не чувствовал ли он величайшей боли, когда его били и мучили, а Феодор отвечал, что от мучений чувствовал он боль весьма легкую и что ему предстоял какой-то юноша, который отирал с него пот, выступавший от подвига, укреплял душу его и время мучений соделывал для него временем более удовольствия, чем страдания. Но довольно о дивном Феодоре. В то же время к Юлиану явились персидские послы, прося его прекратить войну мирными переговорами, но он отослал их назад со следующим ответом: "Скоро вы увидите меня самого, и тогда не будет нужды ни в каком посольстве".{154}
ГЛАВА 20
О том, что царь побуждал и иудеев приносить жертвы; также об окончательном разрушении Иерусалима
Обнаруживая свое суеверие, царь старался вредить христианам и другим способом. Быв любителем жертвоприношений, он не только сам радовался при виде проливаемой крови, но считал обидой для себя, если и другие не делали того же. Впрочем, так как подобных людей встречалось ему немного, то он призвал к себе иудеев и спросил у них, почему они, вопреки Моисееву закону, не приносят жертв? Когда же те отвечали, что им нельзя делать этого ни в каком другом месте, кроме Иерусалима, то приказал немедленно восстановить храм Соломона 31, а сам между тем отправился против персов. Иудеи, издавна желавшие найти удобный случай для восстановления своего храма, в котором могли бы приносить жертвы, усердно принялись за дело, а христиан стращали и превозносились пред ними, угрожая сделать им то же, что они потерпели некогда от римлян. Так как царь приказал выдать деньги на издержки из общественной казны, то скоро все было готово: брусья, камни, кирпич, глина, известь и прочее, что обыкновенно требуется для постройки.
Тогдашний епископ иерусалимский Кирилл, представляя предсказание пророка Даниила, которое подтвердил и Христос в святом Евангелии, многим предвозвещал, что теперь-то наступает время, когда в храме не останется камня на камне и исполнится предсказание Спасителя. Так говорил епископ. И действительно, в одну ночь сильное землетрясение извергло камни древних оснований храма и разбросало их все, вместе с близ стоявшими зданиями. От сего события иудеи пришли в ужас, и молва о нем собрала к тому месту многих пришедших издали людей. Когда же народу собралось великое множество, случилось и другое чудо. Ниспадший с небес огонь истребил все орудия строителей. Нужно было видеть, как пламень пожирал молотки, долота, пилы, топоры, скобели и вообще все, что было у работников для постройки; огонь пожирал все это в течение целого дня. Иудеи, прийдя в величайший ужас, невольно исповедали Христа Богом, но не стали поступать по воле Его, а пребыли упорными в предрассудках иудейства. Даже и третье, случившееся после того чудо, не привело их к истинной вере. Именно, в следующую ночь, на их одеждах отпечатлелись световидные изображения креста. Увидев сии изображения при наступлении дня, они хотели вытереть и {155} вымыть их, но не могли изгладить никаким способом. По словам Апостола, иудеи окаменели и отвергли благо, которое было в руках у них. Таким образом, храм, вместо того, чтобы возобновиться, был разрушен тогда окончательно.
ГЛАВА 21
О походе царя в Персию и смерти его
Царь вторгся в Персию немного прежде наступления весны 32, зная, что персы бывают весьма слабы и ленивы в течение зимы. Не могши переносить холода, они в то время избегают сражений; мидянин 33 тогда, как говорит пословица, даже рук не выставит из-под плаща. Напротив, римляне могут сражаться и зимой. Зная это, он повел войско в страну (персидскую). Опустошив множество полей, селений и крепостей, он брал уже города и, осадив большой город Ктесифон 34, привел царя 35 в такое затруднительное положение, что тот беспрестанно отправлял послов и соглашался уступить какую-либо часть своего отечества, если только (Юлиан) прекратит войну и удалится. Но Юлиан не тронулся и не внял просьбам, не подумал о пословице "побеждать - хорошо, а превозноситься - постыдно", но, поверив каким-то предсказаниям прибывшего к нему философа Максима и мечтая достигнуть славы Александра Македонского или даже превзойти его, отверг мольбы персов. Согласно с мнением Пифагора и Платона о переселении душ, он вообразил, что в нем живет душа Александра или, лучше, что он сам - Александр в другом теле. Эта мысль прельстила его и расположила тогда не принять просьбы персов. Персидский царь, видя, что посольства его остались без успеха, принужден был сражаться, и в следующий по возвращении послов день вывел против римского войска все, какие у него были, военные силы. Римляне роптали на своего царя, что он не отступил с пользой; несмотря однако ж на то, пошли они против врагов и опять обратили их в бегство 36. Царь в это время сидел на коне и ободрял войско. Надеясь на одно счастье, он был без оружия. Вдруг, неизвестно откуда, принеслась стрела и, ранив плечо, пронзила бок его. От этой раны Юлиан лишился жизни, а кто убил его, узнать не могли. Одни говорят, что стрела пущена была каким-то переметчиком персом, другие (и большей частью) - что его собственным воином. А Каллист, служивший в числе приближенных царя и описавший дела его героическими стихами, говоря об этой войне, утверждает, что он умер, быв поражен демоном 37. Каллист, может быть, выдумал это, как {156} поэт, а может быть, и действительно так было, ибо фурии 38 умерщвляли многих. Как бы это ни случилось, но достоверно известно, что Юлиан, по своей горячности, был неосторожен, по образованию - тщеславен, а по притворному смирению - достоин презрения. Он окончил жизнь, как я сказал, в Персии, во время четвертого своего консульства, которое разделял с Саллюстием, в двадцать шестой день месяца июня. Это был третий год его царствования, седьмой - как Констанций провозгласил его кесарем, и тридцать первый - его жизни.
