Это теплое ощущение подлинности, это особое настроение, можно иногда постулировать, как развивающееся в мыслительное действие сознания, сопутствующее эволюции последнего, потому что каждое действие нэн с самого начала сопровождается, хотя и скрыто, этим теплым, интимным чувством
Самоотчуждение. У психопатической личности последовательность трех нэн-действий — я живу, я отмечаю свою жизнь, я знаю, что существую, — оказывается нарушенной. Это происходит впоследствии ненормальной функции или утомления рассудочного действия, особенно у третьего нэн. Такое состояние непременно должно сопровождаться неспособностью третьего нэн нормально выполнять свою определяющую функцию и прогрессивной изоляцией всех трех нэн друг от друга. В таком случае первый нэн в особенности оказывается изолированным. Поэтому психопат часто теряет способность определять свои собственные ощущения, восприятия и настроения, как принадлежащие ему лично, и начинает ощущать отчуждение от самого себя.
Между человеком интуитивных наклонностей и человеком, который мыслит рационально и логически, существует, должно быть, большое различие в области мышления. Недавно я несколько недель путешествовал в обществе одного мастера дзэн, некоего С. Дзэндзи. Я знал его как человека весьма быстрого интуитивного суждения. Путешествуя вместе с ним, я обнаружил, что в любом необычном положении он ложится на спину и скоро засыпает с храпом. Человеку с логическим складом ума это покажется трудным; его мозг будет походить на кипящий котел, ему потребуется значительное время, чтобы охладиться. Если такой человек станет практиковать дзадзэн, он, по всей вероятности, обнаружит, что в его уме упорно возникают посторонние мысли. Такая вязкая нервная деятельность вряд ли возможна в интуитивно работающем мозгу. Если даже у подобной личности во время дзадзэн и появится какая-то блуждающая мысль, она будет похожа на дымку белого облачка, появившегося на синем летнем небе; оно исчезает так же быстро как и появляется.
Письма С. Дзэндзи полны неожиданных выражений. Несомненно, он мыслит особо организованным интуитивным способом, но когда ему нужно изложить свои мысли на бумаге, ему приходится выражаться в общепринятой логической манере. Такое усилие дать рациональное выражение импульсивным мыслям, которые толпятся за сценой, непременно должно включить в себя некоторый принцип отбора: человек подыскивает нужные слова и фразы и отбрасывает неподходящие, каким-то образом размещает материал. С. Дзэндзи говорит быстро, в особой манере, которую можно назвать компьютероподобной; его речь убедительна, потому что он в одно мгновение интуитивно продумывает все факты. Интуиция не является простым действием, она подобна вспышке и освещает почти одновременно все данные, как это происходит во время работы компьютера. Однако, когда С. Дзэндзи нужно что-то писать, он вынужден как бы отойти в сторону, чтобы наблюдать идеи, которым хочет дать выражение. Ему приходится обращаться к третьему нэн, чтобы произвести старомодный отбор и перегруппировку, и это является его слабым местом. Результаты оказываются неуклюжими, мысли выражаются резко. С другой стороны, логически организованный мозг старательно обдумывает нить рассуждений и располагает свои идеи в определенном порядке. Но эта упорядоченность зачастую бывает результатом искусственных приемов. Мы можем припомнить слова Нансэна. «Добродетельный правитель не использует умных слуг». Здесь «умный» означает «обдуманный», т. е. слишком умный, чтобы ему можно было доверять. Такой человек иногда способен добиться успеха, но у него не может быть уверенности в том, что он не прошел своим прямым путем мимо истины, т. е. не исказил истину, когда пользовался видимо разумной логикой.
Когда С. Дзэндзи был молодым монахом, он однажды упал с высоты. Он рассказывает, что во время падения интенсивно ощутил весь процесс жизни, как будто просматривал замедленную кинокартину. Результатом тотального действия первого нэн бывает яркая и чрезвычайно обогащенная картина объекта; а это создает впечатление, что настоящий момент расширяется до бесконечности благодаря своему богатству и полноте. Именно с этого переживания падения началось для С. Дзэндзи ясное понимание истины дзэн. Когда человек видит с такой чистотой, как видит первый нэн, тогда он может проникнуть внутрь объекта. Дзадзэн представляет собой практику восстановления этого интуитивного познания. Чрезмерное развитие заблуждающегося третьего нэн в современном цивилизованном уме привело к ослаблению интуитивного действия первого нэн, который утрачивает свою первоначальную функцию — ясно видеть объекты во всех их частностях. Животное видит, слышит и осязает вещи просто интуитивно, и его способность постижения соответствующих объектов оказывается безошибочной. Когда собака обнюхивает своего приятеля, она с точностью узнает его. Бесполезно говорить, что у собаки подобное обнюхивание оказывается ничем иным, как электрическим или биохимическим изменением в ее нервных клетках. Собака действительно удерживает жизненный материал, испускаемый другой собакой, ощущает существо этой другой собаки.
Именно длительное эволюционное развитие органов чувств, взаимозависимое с окружающим миром, развило их нынешние функции. Обонятельное и другие внешние ощущения собаки возникли не неожиданно, не независимо и не сразу оказались вполне созревшими. Это было долгое, медленное эволюционное развитие, которое на всех стадиях связывалось со свойствами внешнего мира; его результатом является нынешнее чувственное осязание собаки, которое позволяет ей улавливать особенности внешнего мира. Животное не сомневается в своем чувственном опыте. Однако, лишенное интеллектуальной просветленности, его познание остается на чисто животном уровне.
Люди так же доверяют информации, полученной через чувства. И только третий нэн, или рассудок, бросает сомнение на эту информацию. Но по самой своей природе третий нэн способен войти в соприкосновение с объектом только непрямым путем, и ему никоим образом не следует подвергать сомнению познавательное действие первого нэн. Первый нэн в состоянии действовать только в направлении интуитивного узнавания объекта, но в этом узнавании заключен важный пункт: оно устанавливает, что здесь находится некий объект. Этого достаточно, чтобы достичь чистого познания. Детали могут быть восполнены интеллектуально. Именно это развитие третьего нэн сделало человека высшим существом по сравнению с животным. Но не менее важен и первый нэн. Оба они являются двумя колесами повозки: если одно из них неисправно, другое тоже оказывается поврежденным.
Как совершается «трансцендентное» познание. Изучая эволюцию живых существ, мы видим, что из хаоса появляется пульсация жизни — и обособляется в двух направлениях: с одной стороны, жизнь вырабатывает ощущение, которое познает внешний мир, с другой, она создает сродство с возрастающей сложностью внешнего мира. В начале структура агента, например, амебы, очень проста; аналогичным образом и сравнительно проста ее жизнь в окружающем мире, но постепенно структура обеих сторон становится более сложной. Ощущение и ощущаемый мир в основе своей обладают одинаковой природой; в течение эволюции они находились во взаимодействии друг с другом, чтобы прийти к своему нынешнему биологическому, психологическому и социальному состоянию; они никогда не были изолированы друг от друга. Ощущение по природе своей является «мирским». Поэтому, когда первый нэн работает независимо от вмешательства третьего нэн, он приходит в прямое соприкосновение с внешним миром, и последний узнается в чистом виде, таким каков он есть.
Философы-идеалисты, кажется, бессознательно приняли ту точку зрения, что ощущения и восприятия должны развиваться независимо от внешнего мира, а потому изолированы от него. Таким образом, они приходят к естественному заключению, что ощущение не в состоянии осуществить трансцендентное познание внешнего мира.
Идея о том, что ощущение и восприятие с самого начала были связаны с окружающим, что по своей природе они могут в процессе познания правильно отображать внешние объекты, все еще может встретить возражения со стороны какого-нибудь педантичного философа, как неадекватная и неоправданная. Однако, разве эта идея не подтверждается суждениями здравого смысла? Даже убежденный идеалист пользуется такими суждениями в повседневной жизни и обращается с вещами, которые видит и трогает, как с существующими во внешнем мире. Интересно, например, замечание Виттгенштейна, когда он услышал доказательство существования внешнего мира, данное Муром: «Эти философы, которые отрицали существование материи, не желали отрицать тот факт, что я ношу под брюками подштанники». Когда мы анализируем подобные проблемы в терминах первого, второго и третьего нэн, мы приходим к заключению, что выводы здравого смысла правильны, и мы можем понять, почему здравому смыслу следует пропускать мимо ушей то, что говорят философы.
