Приведенных выше примеров достаточно, чтобы показать, что харизматические особенности, которые определяют мужское и женское начала, происходят от общей реальности. Эта реальность дается вначале как источник, а затем предлагается как цель, которую надо достигнуть, переходя от различения элементов, дополняющих друг друга, к их конечной интеграции в Царствии Божьем. Это охватывающее целое видение направляет наше исследование и подсказывает применение нового метода, нового способа постановки проблемы: нужно начать с антропологии, выявить ее тесную связь с общим служением "царственного священства" и уже в этом служении обнаружить существенную эсхатологическую направленность. То есть следует рассматривать историческое существование в свете альфы и омеги.
Если женщина "онтично" связана с Духом Святым, то связь лишь тогда имеет универсальные ценность и значение, когда мужчина, со своей стороны, "онтично" связан со Христом. Оба вместе,поддерживая взаимную связь, выполняют поставленную задачу. Следовательно, призвание женщины в мире — это не какое-нибудь соединение усилии или прагматически полезное и оправданное сотрудничество, но создание вместе с мужчиной совершенно новой реальности мужского и женского начал, образование тела царственного священства. Единство супружеской жизни имеет оправдание не в самом себе — потому что оно не является единством, замкнутым на земное, — но уже есть единое целое, открытое будущему веку и выходящее за пределы условий этого мира. Именно в силу этой открытости "тайна сия велика есть", как говорит апостол Павел (Еф. 5.32). Так, для св. Иоанна Златоуста "брак не есть образ чего-либо земного, но небесного"[10], он изображает Царствие Божье, и только присутствие Царствия через предвосхищение оправдывает его. Женщина, согласно Библии, не помощница-служанка, но предстоящее лицо: лицом к лицу с сыном Бога стоит дочь Бога; они дополняют друг друга; "ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе" (1 Кор. 11.11).
Теперь можно лучше понять пресловутую покорность жены своему мужу, по апостолу Павлу, — покорность, которой так злоупотребляли в истории. Речь вовсе не идет о прямой и безусловной покорности, которую можно сформулировать так: всякая женщина как существо слабое покоряется сильному мужчине, и это фактическое положение возводится в норму. По идее апостола Павла, жена повинуется своему мужу, как Церковь повинуется Христу (см. Еф. 5.22-24), что происходит только в том случае, если муж действительно представляет Господа и готов отдать свою жизнь за свою жену, следовательно, при условии полной и взаимной отдачи себя в свете Царствия Божьего.
С другой стороны, когда отношения достигают такого церковного звучания, они теряют всякую юридическую специфику; на уровне духоносной любви[11] повиновение, как и закон, уже ничего не значит; превзойденное, оно становится "совершенно иным", как и все в Царствии Божьем, ибо "где Дух Господень, там свобода" (2 Кор. 3.17).
Самая распространенная из методологических ошибок заключается в том, что вопрос о женщине ставится эмпирически: ее определяют, исходя из ее фактического положения в мире. Это значит, что из существа, которое переживает различные уровни глубины, делают социологическую или биологическую категорию, разливают жизнь как жидкий металл в готовые формы: девушка, супруга, вдова, сотрудница учреждения социальной помощи, раскрепощенная женщина, роковая и безропотная... Этот метод вдохновил на широкие статистические исследования (типа Кинси[12]); тяжесть больших чисел перевешивает принципы; нормативные суждения отвергаются, так как считается, что они неприменимы к массе; количество становится качеством, и отдельные факты, болезнь, патология принимаются за здоровье и за норму.
Основной вопрос остается открытым: истинны ли женские типы, созданные историей, отвечают ли они метаисторической истине о женщине, нормативны ли они? Эмпирический метод не дает ответа, так как его применение ограничено историческими данными, — в лучшем случае он может исправлять отклонения, установившиеся в течение тысячелетий истории.
Но вот быстрая эволюция социальных условий вызывает глубокое изменение социальной реальности. Бытовая техника освобождает американскую женщину и ставит перед обществом важный вопрос: каким образом и на какую деятельность направить ее свободное время и те огромные резервы человеческого динамизма, которые внезапно высвободились? Совершенно в другом плане африканская женщина, раскрепощенная и образованная, переросла материальные возможности; к тому же она уже не будет делать то, что делали ее предшественницы: выполнять физическую работу в качестве служанки мужчины. Изменение так глубоко, что оно выводит мужчину из равновесия и приводит к констатации, звучащей достаточно революционно: судьба Африки находится в руках африканской женщины.
Если отношения между расами и классами общества еще сохраняют старые формы, то равноправие мужчины и женщины все больше утверждается в смысле ответственности в различных сферах и в профессиональном плане: женщина является компаньоном мужчины в политической, общественной и экономической жизни. Декларация Прав Человека выражает решение ООН обеспечить для женщины тот же общественный и экономический уровень, что и для мужчины.
Со стороны христиан наблюдается запоздание. Ведь именно Церковь обладает благой вестью об освобождении, но "освобождают" другие. Когда люди Добра отказываются от своей роли, другие силы берутся за ту же задачу, но с другим коэффициентом и с новыми доминантами, чуждыми по своей природе христианству. На Востоке женщина сбрасывает цепи рабства, но ее уста произносят не Имя Христа, а другие имена. Мир опережает христианство.
Богословы строят целую систему отношений чинозависимости, подчинения, они без конца спорят о том, является ли мужчина начальником или главой, причем эти дискуссии всегда отличаются ужасной рассудочной сухостью, и каждой женщине неизбежно приказывается молчать.
Мусульмане, видимо, более логичны в отношении повиновения; и если принять это молчание буквально, то в истории христианского просвещения язычников надо было бы осудить тех женщин, которых богослужебные тексты с благоговением называют "равноапостольными".
Классификация библейских текстов, относящихся к женщине, уже давно произведена, и их экзегеза, хорошая или плохая, выполнена. Что касается чистой экзегезы, то ее возможности быстро исчерпываются и она заходит в тупик, потому что эти немногие тексты состоят из нескольких слов, сказанных мимоходом, они никогда не были предназначены для составления "богословия женщины". Стремиться это сделать — значит осуществлять насилие над Священным Писанием.
Глупое упрощение в этом вопросе может без конца вдохновлять тем фактом, что женщина извлечена из мужчины и что женщина первая пала. Тогда только шутка может поставить вещи на место — шутка, построенная на французской игре слов: слово "cote" означает и "ребро", и "берег"; женщина была сотворена из la cote (ребра) мужчины, и на этом берегу (cote) человечество потерпело множество кораблекрушений!
При констатации различий в поведении женщин и мужчин возникает вопросе причине этого различия, то есть о смысле, о скрытом намерении, которое побуждает к действиям, о принципе, который их вдохновляет, об образе, который их питает. У женщины есть свои особенности, свой способ существования. У нее есть свойственные ей интуиция и суждения, свой мир идей и манера созидать свое существо, строить отношения с другими и с самой собой. Психологически и социологически определяемая миром, женщина также определяется тайной своего собственного существа, знаком своего покрывала (1 Кор.11). Сексуальный партнер мужчины, мать его детей, сотрудница в общественной жизни — и это все? Разве нет в мире связи абсолютно первичной и очевидной, которая свидетельствует о специфически женской тайне? Мужчина прост, а женщина? Хитрость змеи и невинность голубки, и не напрасно в мистических размышлениях женщина часто называется "престолом Премудрости".
Человек — космическое существо; космос не является для него задним планом, но есть его частью. Пульсация этой космической жизни объясняет определенный аспект его существа. Биология считает полярную противоположность, ее напряжение условием самой жизни.
Клагес [13] предлагает правильный метод, когда исходит из представления не об автономных половинках, а о полюсах, следовательно, из поляризованного целого, и представляет мужское существо как проникнутое женским, а женское — как проникнутое мужским. Но тут же романтическое направление мыслей Бахофена вызывает роковой левый уклон: так же как Луна получает весь свой блеск от Солнца, так и женщина приобретает свою ценность только от своих отношений с мужчиной.
