Спасительный образ посещения храма Божия мы видим в представленном нам Евангелием посещении храма мытарем [454]. Мытарь встал в глубине храма, не считал для себя позволительным возвести глаза к небу, но ударял в грудь, говоря: Боже, милостив буди мне грешному. Мытарь вышел из церкви, привлекши к себе благость Божию. И ты, придя в церковь, если не имеешь какого послушания в ней, встань сзади, в скромном углу или за столпом, чтоб тебе самому не развлекаться и чтоб твое благоговение не было выставлено на позор [обозрение. — Ред.] другим; устреми око ума к сердцу, а телесное око к земле и помолись Богу в сокрушении духа, не признавая за собою никакого достоинства, никакой добродетели, признавая себя виновным в бесчисленном множестве согрешений, ведомых тобою и неведомых. Мы очень много согрешаем и в неведении, и по причине нашей ограниченности, и по причине повреждения природы нашей грехом. Божественное Писание говорит: Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит [455]. И ты, если помолишься с сознанием греховности и нищеты своей, то Бог услышит от храма святаго Своего глас твой, и молитвенный вопль твой пред Ним внидет во уши Его [456]. Он пролиет на тебя свою богатую милость. — Если ты имеешь какую-либо обязанность при храме, то исполняй ее с величайшим благоговением и осторожностию, как служащий Богу, а не человекам.
Вместе с упомянутым мытарем, повествует Евангелие, взошел в церковь для молитвы фарисей. Как лицо с значением, фарисей встал на видном месте. Вероятно, у него была мысль — она обычна всем фарисеям принести назидание присутствующему народу своим благоприличным стоянием и молением. Тщеславие он вменял не опасным для себя, как преуспевший в добродетели, а некоторое лицемерство извинительным в видах общей пользы. В чем же заключалась молитва фарисея? Он, во-первых, прославил Бога. Начало хорошее. Но вслед за тем принялся исчислять не благодеяния Божии, а свои заслуги и доблести, так что по такому исчислению следовало бы и началу быть иному. Фарисей правильнее бы начал, если бы начал прямо с прославления себя, а не Бога. Бог прославлен только проформой, для некоторого прикрытия гордости. Гордость эта проявилась в осуждении и уничижении ближнего, совесть которого неизвестна была фарисею, сознание в грехах которого привлекло милость Божию. Фарисей, лицемерно прославив Бога, говорил: несьмь якоже прочий человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодеи, или яко же сей мытарь. Пощуся два краты в субботу, десятину даю всего елико притяжу [457]. Здесь очевидны: несознание своей греховности, сознание своего достоинства, истекающая из них гордость, высказывающаяся осуждением и уничижением ближнего. Молитва фарисея не была принята Господом, Который в заключение сей приточной повести сказал: Всяк возносяйся смирится: смиряяй же себе вознесется. Из этого видно, что каждый, желающий, чтоб молитва его была принята Богом, должен приносить ее из сознания своей греховности и крайней недостаточности по отношению к добродетели, должен приносить ее, отвергнув сознание своих достоинств, точно ничтожных пред необъемлемым достоинством Бога; должен приносить ее из сердца, смирившегося пред всеми ближними, из сердца, полюбившего всех ближних, из сердца, простившего ближним все оскорбления и обиды. Аз же, говорит молитвенно Богу Пророк, множеством милости Твоея вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему, в страсе Твоем [458].
Великая милость Божия к человеку — учреждение общественных молитвословий в святых Божиих храмах. Эти молитвословия установлены Апостолами, их святыми учениками и святыми Отцами первых веков христианства по откровению Свыше [459]. В этих молитвословиях каждый христианин может принимать участие, и неграмотный усваивает себе познания, красноречие, поэзию духовных, святых витий и книжников христианства. При этих молитвословиях желающий может весьма удобно обучиться умственной молитве: количество молитвы приводит к качеству, сказали Отцы, и потому продолжительные монастырские молитвословия очень способствуют подвижнику перейти от устной молитвы к умственной и сердечной. Церковные молитвословия содержат в себе пространное христианское догматическое и нравственное Богословие: посещающий неупустительно церковь и тщательно внимающий ее чтению и песнопению может отчетливо научиться всему нужному для православного христианина на поприще веры.
Блажен инок, всегда живущий близ храма Божия! Он живет близ неба, близ рая, близ спасения. Не отвергнем спасения, которое милосердием Божиим преподано нам, так сказать, в руки. Особливо новоначальный инок должен неупустительно посещать церковь. В лета старости и изнеможения, когда и годы и болезненность заключат инока почти неисходно в келлии, он будет питаться тем духовным припасом, который собрал во время юности и крепости своей, приметаясь [лежа у порога. — Ред.] в дому Божием. Духовным припасом называю умственную и сердечную молитву. Милосердый Господь да сподобит нас воспользоваться как должно нашим монашеством и прежде отшествия из земной жизни переселиться умом и сердцем на небо. Туда может вознести нас молитва, когда осенит ее Божественная благодать, и молитва в человеке соделается уже не молитвою человека, но молитвою Святого Духа, ходатайствующего о человеке воздыхании неизглаголанными [460]. Аминь.
Слово
о молитве устной и гласной
Никто из желающих преуспеть в молитве да не дерзает легко мыслить и судить о молитве, произносимой устами и гласом при внимании ума, как о делании малозначащем, не заслуживающем уважения. Если святые Отцы говорят о бесплодии устной и гласной молитвы, не соединенной со вниманием, то из этого не должно заключать, чтоб они отвергали или уничижали и самую устную молитву. Нет! Они только требуют при ней внимания. Внимательная устная и гласная молитва есть начало и причина умной. Внимательная устная и гласная молитва есть вместе и молитва умная. Научимся сперва молиться внимательно устною и гласного молитвою, тогда удобно научимся молиться и одним умом в безмолвии внутренней клети.
Устная и гласная молитва указана нам Священным Писанием, пример и ее, и гласного пения подал Сам Спаситель, подали святые Апостолы по преемству от Господа. И воспевше, по окончании Тайной Вечери, повествует святой Евангелист Матфей о Господе и Его Апостолах, изыдоша в гору Елеонску [461]. Господь молился во услышание всех пред воскрешением четверодневного Лазаря [462]. Заключенные в темнице святые апостол Павел и его спутник Сила в полночный час молились и воспевали Бога; прочие узники внимали им. Внезапно на голос их псалмопения трус бысть велий, яко поколебатися основанию темничному: отверзошася же абие двери вся, и всем юзы ослабеша [463]. Молитва святой Анны, матери пророка Самуила, приводимая часто святыми Отцами в образец молитвы, не была единственно умная. Та, говорит Писание, глаголаше в сердцы своем, токмо устне ея двизастеся, а глас ея не слышашеся [464]. Молитва эта хотя не была гласною, но, быв сердечною, была вместе и устною. Святой апостол Павел назвал устную молитву плодом у стен, завещает приносить жертву хваления выну Богу, сиречь плод устен, исповедающихся имени Его [465], повелевает глаголати себе во псалмех, пениих и песнех духовных, вместе с гласным и устным молением и песнопением воспевающе и поюще в сердцах Господеви [466]. Он порицает невнимательность в устной и гласной молитве. Аще безвестен (неизвестный, непонятный) глас труба даст, говорит он, кто уготовится на брань? Тако и вы аще не благоразумно слово (т. е. неразумеваемое) дадите языком, како уразумеется глаголемое? Будете бо на воздух глаголюще [467]. Хотя Апостол и сказал слова эти собственно о молящихся и возвещающих внушения Святого Духа на иностранных языках, но святые Отцы со справедливостию применяют их и к молящимся без внимания. Без внимания молящийся, и потому не понимающий произносимых им слов, что другое для себя самого, как не иностранец?
Основываясь на этом преподобный Нил Сорский говорит, что молящийся гласом и устами без внимания молится на воздух, а не Богу [468]. «Странно твое желание, чтоб Бог тебя услышал, когда ты сам себя не слышишь!» — говорит святой Димитрий Ростовский, заимствуя слова у священномученика Киприана Карфагенского [469]. А это точно случается с молящимися устами и гласом без внимания: они до того не слышат себя, до того допускают себе развлечение, так далеко удаляются мыслями от молитвы в посторонние предметы, что нередко случается им внезапно останавливаться, забыв, что читали, или же они начинают вместо слов читаемой молитвы говорить слова из других молитв, хотя открытая книга и пред их глазами. Как святым Отцам не порицать такой невнимательной молитвы, повреждаемой, уничтожаемой рассеянностию! «Внимание, — говорит святой Симеон Новый Богослов, — должно быть столько связуемо и неразлучно с молитвою, сколько связуется тело с душою, которые не могут быть разлучены, не могут быть одно без другого. Внимание должно предварять и стеречь врагов, как некоторый страж, оно первое да подвизается на грех, да противостоит лукавым помыслам, приходящим к сердцу; вниманию же да последует молитва, немедленно истребляющая и умерщвляющая все лукавые помыслы, с которыми внимание первым начало борьбу: ибо оно одно не может их умертвить. От этой борьбы, производимой вниманием и молитвою, зависит жизнь и смерть души. Если храним молитву посредством внимания чистою, то преуспеваем. Если же не стараемся хранить ее чистою, но оставляем нестрегомою [неохраняемой. Ред.], то ее оскверняют лукавые помыслы — мы соделываемся непотребными, лишаемся преуспеяния».
