ОТБИВАТЬ ОХОТУ
В.: Почему суфии постоянно отбивают у людей охоту что-либо сделать: например, я хочу написать книгу о суфиях, а мне сообщили, что в этом нет смысла. В другой раз не поддержат мою идею создать фильм о суфийских учителях. Я знаю, что один человек хотел создать суфийское общество, а суфии сказали, что на это нет указаний. Я хочу знать, когда смогу применить свои таланты, чтобы открыть людям что-нибудь из суфийского наследия и его значимости?
О.: Суфии отбивают охоту «что-либо сделать» только у тех, кто пытается бегать, не умея ходить. Создание фильмов, книг, обществ может быть полезно при условии, что человек, взявшийся за дело, достаточно хорошо осведомлен о выборе времени и методах, применяемых для этого в суфийской сфере. Здесь недостаточно иметь похожий опыт в других областях. В худшем случае люди, постоянно пытающиеся заниматься подобными делами, хотят прыгнуть выше головы; в лучшем — и это происходит чаще всего — они не постигли определенных основ, например необходимости специального выбора времени, наряду с соответствующим отбором и настройкой материалов и деятельности.
Этот вопрос побудил нас объяснить позицию суфиев. Здесь важнее всего отметить, что человек, его задавший, похоже, не имеет никакого понятия о том, что со стороны суфия поддержка и расхолаживание людей — это отклик. Если подход правильный, то откликом должна быть поддержка. Если нет, то в качестве отклика должен появиться отказ. Все это, скорее, имеет отношение к данному человеку и соответствующим обстоятельствам, чем к суфию.
Если сравнивать с прежними временами, то сегодня у людей появилась прекрасная возможность изучать свои действия с точки зрения намерения. Основной причиной возникновения этой тенденции стал рост осведомленности о человеке: о том, что он может совершать те или иные поступки под влиянием неосознанных мотивов, находясь в неведении относительно истинных причин своих действий.
Конечно, во многих культурах традиционно существовало понимание таких ситуаций: «начальник ударил человека, а тот пнул своего осла». У человека не было намерения причинить ослу боль или заставить его сдвинуться с места. Мотивация в данном случае подменяет намерение, и это можно назвать «ложным намерением». Сторонний наблюдатель, желая найти объяснение увиденному, разумеется, скорее всего, припишет индивиду следующее намерение: «Он ударил осла, следовательно, осел что-то сделал неправильно» или «Очевидно, его намерение заставить осла идти».
Однако для больших групп людей мысли, слова и действия являются продуктом загнанной вовнутрь идеологии, то есть застывшего намерения, принадлежащего не отдельному человеку или группе, а вдохновителю, наставнику или воспитателю (возможно, воспитательной системе или организации) этой группы.
Вообще, в области религии существует лишь тень понимания роли «кристаллизованного намерения» в действиях верующих. Люди, возможно, на словах и отдают должное необходимости иметь правильное намерение и избегать получения личной выгоды из мысли или действия, однако, можно довольно легко продемонстрировать, что человек во многих случаях, например, занимается миссионерством из-за получаемого эмоционального удовлетворения. Таким образом, намерение, предъявленное публике и расцениваемое самим индивидом как служение обществу и помощь обращаемому, оказывается для самого миссионера не чем иным, как стяжанием эмоционального удовлетворения.
Люди, противостоящие этой точке зрения, часто при ближайшем рассмотрении оказываются именно теми, кто на самом деле и получает подобное «компенсационное удовлетворение».
Однако для человека жизненно необходимо знать истинное намерение, стоящее за действием. Если цель — получение эмоционального удовлетворения, то в этом нет вреда, при условии, что в действии есть нужда и его не принимают за нечто другое — например за благочестие. Дело в том, что в человеке есть такая область, лежащая вне пределов личного удовлетворения, где пребывает истинное намерение. Если не развито различение истинного намерения, человек, каким бы благочестивым он ни был, живет иллюзией.
Скорпион суетливо сновал по берегу реки, выискивая, на чем бы ему перебраться на другую сторону. Увидев это, черепаха предложила перевезти его.
Скорпион поблагодарил черепаху и взобрался к ней на спину. Как только путешественники добрались до другого берега и скорпион оказался на суше, он сильно ужалил черепаху.
«Как ты мог так поступить со мной? — воскликнуло животное. — Моя природа — помогать другим, и я помогла тебе, а ты меня ужалил!»
«Друг мой! — сказал скорпион. — Твоя природа — помогать, и ты помогла. Моя природа — жалить, и я ужалил. Так почему же ты превращаешь свою природу в добродетель, а мою — в злодейство?»
В.: Читая суфийские материалы, трудно понять, что лучше, проявлять терпение или концентрироваться на работе. Мне кажется, то же относится ко всем системам знания и духовности. Иногда они говорят о служении и деятельности, иногда о спокойствии и терпении. Как же выбрать что-то одно?
О.: Суфийская деятельность, как и все духовные пути, — это подготовка. Важно не только то, что вы делаете, но и то, как это делается и почему.
Вот поэтому и существуют суфийские наставники, которые контролируют продвижение.
И деятельность, и терпение могут быть как хороши, так и бесполезны, все зависит от их эффективности в достижении цели. Есть пословица: «И быстрый, и медленный встречаются у лодки перевозчика».
Знают ли они, куда направляются? Есть ли у них запас провизии и деньги на проезд? Или вместо этого они беспокоятся, быстро или медленно они добираются до лодки?
Люди читают книги, которые воздействуют на них разными способами. Большинство согласится с тем, что читатель не может извлечь пользы из книги, если он слишком юн, не знает терминов или не понимает, о чем говорит автор. Но стоит человеку повзрослеть и приучиться к чтению книг, как тут же он предполагает, что способен извлечь пользу из текста именно тем способом, который подразумевает автор. Этот вывод не подтвержден опытом и не обоснован никаким иным образом, так как базируется на недоказуемой предпосылке.
Способ изложения материала в определенных книгах и цель, для которой они написаны, понятны большинству людей только частично. Например, в современной культуре мало известна идея, что иные книги предназначены для чтения лишь в соответствующих обстоятельствах или на определенных стадиях развития. Если книга кажется понятной, то читатель сделает вывод, что она означает именно то, что она означает по его мнению. Это, конечно, неправильное предположение. Книгу, обладающую реальной развивающей ценностью, можно читать только на ее собственных условиях. Учитель объясняет, как следует читать данную книгу, а также иные моменты, соответствующие тому, что необходимо в нынешней ситуации учащегося. Люди часто рекомендуют друг другу литературу, не зная внутреннего содержания этой конкретной книги или того, что она, возможно, является сложным техническим инструментом и только выглядит как обычная книга. Какая-нибудь трудная для понимания философская книга, каких много на Востоке, может скрывать указания для выполнения различных важных упражнений, неизмеримо более ценных, чем ее интеллектуальное содержание. К тому же люди, которым книги были рекомендованы, нередко приходят в сильное эмоциональное возбуждение от прочтения.
Эксперимент сразу же покажет, что религиозная книга, предложенная человеку, который не знает, как ее нужно читать, чтобы получить содержащиеся в ней специфические указания, просто вызовет в нем эмоциональное возбуждение — либо потому, что ее слова и фразы уже сами по себе эмоционально заряжены, либо как результат влияния того человека, кто дал или порекомендовал эту книгу. Подобные реакции являются поверхностными, хотя они, возможно, покажутся глубокими невозрожденному читателю.
Проблема эта существует со времен Средневековья, когда начала распространяться ситуация «книги минус знание, как их использовать», а сегодня она становится все более и более острой. Забавно то, что в современном мире существуют миллионы книг, и в некоторых из них таится знание, настоящее знание, о котором академические ученые и не подозревают.
Происходящее подобно тому, как если бы у нас была рифмованная телефонная книга и мы думали, что главное в ней рифмы, не зная, что в определенное время и в определенном месте она обладает иным неоценимым практическим значением.
В.: Я припоминаю, что Фироз Шамшири, великий суфий из Ташкента, обычно не отлучался из города, редко встречался со своими учениками и всегда общался с ними посредством письменных посланий. Почему он так делал?
