Дело в том, что монголы Хулагу лишили возможности снимать жирные пенки с международной торговли не только мамлюков, но и Золотую Орду... А свели между собой Север и Юг генуэзцы, почуявшие, что если на палестинском берегу Средиземного моря сохранится статус-кво 1259 года, то товарообороты портов Крыма, где они были почти монополистами, и Александрии Египетской, где их флот играл первую скрипку, будут прогрессивно сокращаться!
Поразительным, с точки зрения здравого смысла, оказалось поведение европейцев, и не одних только генуэзцев! Получив в результате «желтого крестового похода» на всем протяжении средиземноморского берега единого торгового партнера, степняков, вот уже 200 лет исповедующих христианскую веру, они остались этим весьма недовольны! Казалось бы, нужно только радоваться, ибо весь мир – от океана до океана! – осенился знамением креста, – но именно в этот момент куда-то исчезают все экуменистические задумки...
Причина была в том, что в Европе в это время не было «европейцев», а в «христианском мире» не было христиан, – так могли думать только простодушные монголы, не искушенные в таинствах западных иерархий. Не придавая значения догматическим различиям между католицизмом, православием и несторианством, они полагали, что все христиане – их союзники. Так было в Золотой Орде, где сторонник несторианства Бату-хан легко нашел общий язык с православным Александром Невским, так было и здесь, где Хулагу легко заключил союзные договоры с царем Киликийской Армении Гетумом I Рубенидом (православие), с антиохийским владетелем Боэмундом VI (монофисит), с монофелитами Ливана...
«Европейцы» были внешне объединены знаком креста, но каждый из них имел свою мошну, и состояние этой мошны было для каждого важнее всего. Столпившись у восточного берега Средиземного моря, как свиньи у кормушки, захватив здесь каждый свой пятачок земли, они энергично, с душераздирающим хрюканьем, отталкивали пятачками и рылами, оттирали боками всех соперников. Каждый хотел оказаться монополистом в этой торговле – пусть даже ценой сожжения дома соседа. Не страшно нищему, что деревня горит: взял сумку да пошел...
Разумеется, здесь, на узкой прибрежной полосе, где вся торговля была морская, в особом положении оказывался тот, у кого был флот: генуэзцы и венецианцы (пизанцы не могли уже составить им серьезной конкуренции), и снова – тамплиеры и иоанниты. Как-то само собой получалось, что у этих же фигурантов оказывались и деньги, – а прочие доблестные рыцари все глубже, по самые уши, влезали в долги. Романтика рыцарства обернулась романтикой чистогана, а военно-монашеские ордена Европы превратились на Востоке в скопище нуворишей и спекулянтов. Торговая монополия монголов была им чертовски невыгодна! Когда монгольские купцы продавали, они, согласовав через гильдию минимальные цены и предельные объемы поставок, могли быть спокойны: никто из них не продешевит. Когда же монголы покупали, они с удовольствием наблюдали, как разрозненные и ненавидящие друг друга европейцы, стараясь сбыть именно свой, уже залеживающийся товар, сбивали друг другу цены!
Терпимее других к монголам относились немецкие гибеллины, имевшие «запасной вариант» торговли – сухопутные контакты с Золотой Ордой; злейшими врагами оказались паписты-гвельфы и их вассалы – ордена иоаннитов и тамплиеров. Впрочем, когда пришли монголы, рыцари стали, на правах кондоминиума, вассалами не только папы, но и Хулагу. Однако к предательству они были по-прежнему готовы!
...Иерусалимское королевство уже потеряло святой город, отнятый Салах уд-Дином, но еще удерживало прибрежную полосу с крепостями Тир, Сидон (Сайда) и Сен-Жан-д'Акр (Акра). Сеньор Сидона, Жюльен, по уши был должен тамплиерам и уже заложил им свое владение. Орден вынуждал его, дабы возвратить деньги, к грабежам владений соседей-крестоносцев. Он и грабил: разорял сирийские территории, совершил налет на окрестности Тира, сеньором которого был его родной дядя, – и все это сходило ему с рук. Пока не было монголов... И вот, теснимый кредиторами и не видя другого выхода (да и какой, на самом деле, мог у него быть выход!), он снова совершил налет на Сирию, забыв или недооценив то обстоятельство, что Боэмунд VI стал, как и он, вассалом монголов. Яса предписывала переламывать позвоночник владетельному хану, грабящему союзников, т.е. ставшему разбойником. Жюльен, справедливо рассудив, что позвоночник ему дороже, уничтожил небольшой отряд монголов, высланный в Сидон с полицейскими функциями... А возглавлял этот отряд племянник Китбуги, могущественного улусника Палестины...
Сидон был стерт монголами с лица земли (так в XIX и даже XX веках английские, французские, немецкие империалисты в карательных целях стирали с лица земли поселки провинившихся перед ними дикарей, не вспоминая, впрочем, при этом, что в свое время приличиям и порядочности их учили монголы)! В оценке этого прецедента – весьма своеобразных отношений как вассала к суверену, так и суверена к вассалу – мнения резко разделились. Монголы жалели, что не поймали Жюльена, – тогда, возможно, не пришлось бы разрушать город и сносить его стены, довольно было бы устроить показательную казнь. Согласны с ними были и тесть Жюльена, армянский царь Гетум I, и владетель Сирии Боэмунд VI.
Тамплиеры же, пославшие Жюльена «на дело», оправдывали его. Более того: они тут же, демонстративно, подвигнули на совершенно аналогичный грабеж Галилеи сира Бейрута, маршала Иерусалимского королевства, – и тоже их должника. Возможно, они просчитали и отдаленную перспективу: монголы сметают с берега все европейские крепостцы и они, тамплиеры, располагающие мощным флотом, становятся монополистами в средиземноморской торговле...
Подходящий союзник, с первого момента желавший изгнать монголов со средиземноморских берегов, был у них на примете давно. И вот 26 июля 1260 года конники-мамлюки Куттуза и Бейбарса без обозов, ибо продовольствие и фураж были запасены для них тамплиерами, на ходу сбив монгольский заслон у Газы, за один переход добрались до крепости святого Иоанна . Хорошо отдохнув, Куттуз повел войско через Галилею на Дамаск.
Нойон Байдар из Газы успел послать Китбуге гонца с вестью о вторжении. Китбуга, кочевавший у Баальбека, немедленно двинул и свои тумены, и вспомогательные армянские и грузинские части на юг. Армии встретились в Галилее, при Айн-Джалуде, 3 сентября 1260 года. Монгольское войско было разбито – впервые в истории! – Китбуга попал в плен и был казнен.
Тамплиеры, казалось бы, добились своего! Но на деле своего добились мамлюки, ловко использовавшие глупость неверных! В Дамаске заполыхали церкви, здешние жители расправились над теми, кто запятнал себя ростовщичеством и сотрудничеством с мерзостными рыцарями креста. Бейбарс, давно ожидавший подобного триумфа, зарезал попавшего под горячую руку лучшего друга Куттуза и в октябре провозгласил себя султаном мамлюков.
Хулагу двинул в Сирию свежие тумены, отбил было Алеппо, но 10 декабря 1260 года мамлюки вновь разбили монголов – при Хомсе – и отбросили их за Евфрат. Когда монгольский фронт стабилизировался, мамлюки начали помаленьку выбивать христиан из их палестинских, ливанских и сирийских крепостей. В 1268 году была освобождена Антиохия, в 1277 году Бейбарс в последний раз разбил монголов при Альбистане. Преемник Бейбарса, султан аль-Малик аль-Мансур, в 1289 году освободил Триполи; в 1291-м Малик ал-Ашраф выбил войско христиан из Тира, Сидона, Бейрута и Акры. А уж население этих городов само заботилось об организации погромов тех, кто, преступая законы ислама, пил и готовил вино, давал в рост деньги...
Транзитная пошлина – при провозе товаров через территорию державы мамлюков – вначале составляла 15%, а затем возросла до 35%. К концу XIV века в казну мамлюков поступало до 5 млн золотых динаров в год! Купцам было почти все равно, ибо они относили эти издержки на покупателей. Но мамлюкам было не все равно! Через Египет шла значительная часть мирового товарооборота, и ради сохранения существующего положения они готовы были многое отдать...
.g».D:TEXTFOENIXJANUCH6.BMP»;3.0»;3.0»;
Жизнь бьет меня, а я свое опять:
«Храните честь!». А если негде взять?
«Прекрасное любите!» – заклинаю.
Но разве это можно приказать?
Фирдоуси
Спрашивают они тебя о запретном месяце – сражении в нем. Скажи: «Сражение в нем велико, а отвращение от пути Аллаха, неверие в него и запретную мечеть и изгнание оттуда ее обитателей – еще больше пред Аллахом: ведь соблазн – больше, чем убиение! .
Коран, 2:212-214
– Клянусь поводьями ал-Бурака, одних умений владеть луком и саблей, плавать и разбивать шатры, готовить плов и находить дорогу по звездам – недостаточно для правоверного! Вы будете обладать всеми этими знаниями, но не тем ли обладают и неверные! Принадлежность же к миру мусульман предполагает богопознание, исполнение Закона и умение на основании Корана делать мудрые умозаключения, не противоречащие Закону. Вы должны знать, за что и против чего сражаетесь!
