«Зачем я здесь?» – задавал я уже в который раз себе этот вопрос. Наконец, окончательно выдохнувшись в этой бессмысленной ходьбе, я забрел в какой-то скверик, сел на лавку и произнес вслух:
– Господи, как же я устал и зачем я здесь?
– Вы – русский? – услышал я возле себя вопрос на чисто немецком языке.
Я подскочил, как ужаленный, от неожиданности, уставившись на старичка, сидевшего на другом краю скамьи. Старичок был небольшого роста, с маленькими черными с проседью усиками под носом.
– Да, я русский, – в растерянности сказал я, – а вы кто?
– А я немец, – ответил он как-то печально, – чем нисколько не горжусь.
У меня невольно вырвался глупый вопрос:
– Почему не гордитесь?
Тогда он вскочил с лавки и, махая руками, взволнованно заговорил:
– Потому что немцы не выполнили своего великого предназначения истории. Они проиграли войну. Хотя я вел, вел их к победе. Победа, которая навсегда бы решила все мировые проблемы. Вечный Третий рейх все бы расставил в истории по своим местам, раз и навсегда. Но моя нация оказалась недостойной этого великого предназначения. Вот почему мне стыдно, что я немец.
– Вы – Адольф Гитлер? – с изумлением воскликнул я.
– Да, я Адольф, – как-то вяло ответил Гитлер, присаживаясь снова на лавочку, – хотя я и ненавидел вашего правителя Сталина, но он достойный соперник, у него есть чему поучиться. В принципе мы с ним в чем-то похожи.
– Он уже умер, – сказал я.
– Вот как, – встрепенулся Гитлер, – а что же теперь с Германией, кто правит в России?
Вам это может показаться странным, но во всей этой чужой и холодной антивселенной Гитлер был единственной мне родственной душой. Он мне казался родным и близким человеком. Там, на земле, он был для миллионов людей параноиком, выродком и убийцей миллионов, а здесь во всей Вселенной – единственным человеком. Сейчас мне было бы страшно потерять Гитлера, единственное звено между мной и всем человечеством, вне которого, оказывается, мы – ничто. Я не фашист, да и по своей сути ненавижу фашизм. Но я готов был обнять этого человека и рыдать у него на груди, и мне было все равно, кто он – Гитлер, Мао Цзэдун или Сталин. Главное, что он был, как и я, человек, а вокруг – только античеловеки. Я охотно поведал Гитлеру о разделе Германии, о Нюрнбергском процессе, об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, об образовании государства Израиль.
– А что, – спросил Гитлер, – Трумэна не судили за убиение сотен тысяч невинных японцев?
– Нет, – сказал я.
– Ну да, я забыл, что победителей не судят, – вздохнул Гитлер.
Теперь настала очередь задавать вопросы мне.
– А как вы сюда попали, господин Гитлер?
– Думаю, тем же путем, что и вы. Мои ученые разрабатывали новое секретное оружие. Получился выход в антивселенную. Делали опыт на тысячах заключенных. Все они впадали в кому. Но ученые утверждали, что духовная субстанция этих людей в это время – в антивселенной. Уже при штурме Рейхстага я распорядился применить на мне этот прибор, а тело мое, которое будет в коме, сжечь. Так я и оказался здесь. Долго скитался, пока не встретился с одним заключенным моего же концлагеря. Он мне и помог определиться, выучить язык. Я снимал квартиру у одной местной проститутки. У нее родился сын, конечно, не от меня, я-то – бесплотный. Когда мать его умерла, я воспитал его как собственного сына.
Теперь он – ведущий инженер-химик в одной из корпораций. Талантливый молодой человек. Мою книгу «Майн кампф» изучил по моим рассказам еще в детстве. А потом подрос и раскритиковал: говорит, много в ней хороших идей, но все это грубо и не вечно. Надо, он считает, смотреть в корень вещей. Истинная власть, говорит он, не силой оружия достигается. Кто сумеет примирить всех людей, сделать их счастливыми, тот и будет обладать высшей властью.
Мне высказывания приемного сына фюрера показались разумными и интересными. Я рассказал Гитлеру, как попал в антимир. Услышав, что мне помогли разработки его ученых, он довольно хмыкнул.
– Пойдемте ко мне домой, – сказал он, – здесь недалеко.
– А что стало с тем заключенным концлагеря, с которым вы повстречались? – спросил я.
– Он теперь с нами живет, оказался очень смышленым евреем. Вместе с сыном работает в его лаборатории.
Мы подошли к большому серому многоэтажному зданию и, поднявшись в лифте, вошли в квартиру. Квартира оказалась довольно просторной. Нас встретил Иосиф Яковлевич Делянский, бывший житель Житомира. За ужином он живо расспрашивал меня о всех новостях, происшедших за последние сорок пять лет. Узнав, что Сталин умер после начала расследования дела врачей, он многозначительно ухмыльнулся:
– Нечего было врачей задевать, жил бы до сих пор.
Вскоре пришел приемный сын Гитлера – Адам Адольфович. Его очень заинтересовало то, что я – физик-ядерщик, а после того как он узнал о моем изобретении, обрадованно воскликнул:
– Вас-то мне и не хватало! Теперь многие вопросы пойдут быстрее.
Адам был приятной наружности, высокий, стройный молодой человек с пышными вьющимися волосами, с небольшой аккуратной бородкой. Правильные черты его лица всегда скрашивала улыбка, открывающая ослепительно-белые ровные зубы. Довершали его портрет большие голубые глаза, взгляд которых был просто завораживающим. Манеры его были вкрадчивы и предусмотрительны. Он никогда не перебивал собеседника, лишь изредка вставляя реплики одобрительного характера. Но, если он начинал говорить, его хотелось слушать без конца. Он говорил логично, выверенно, строя свою речь так, как будто это были не его мысли, а мысли его собеседников, которые он просто угадывал.
– Будущее цивилизации – за наукой и наукоемкими технологиями, – говорил он за ужином, – кому понять это, как не вам, дорогой мой друг Павел Петрович, ведь вы отдали науке всю свою жизнь. Научно-технический прогресс не остановить. Он является плотью и кровью цивилизации. Надо только направить его на благо человечества, чтобы общечеловеческие ценности, такие как свобода, равенство, братство, не были бы только пустыми лозунгами разных демагогов, а стали бы реальностью для каждого человека, независимо от его национальности, религии и социальной принадлежности.
При словах «независимо от его национальности» Гитлер нахмурился. Адам, заметив это, рассмеялся:
– Я очень хорошо понимаю тебя, отец, но пойми, здесь нет немцев, кроме тебя и меня, конечно. Вот Иосиф – семит, Павел Петрович – вовсе славянин. Я же говорю об этих антилюдях, им надо дать наше, человеческое видение. Ты же понимаешь, они погибают, кончаются энергетические ресурсы планеты, перенаселение приведет к голоду. Надо спасать их.
– И кто же будет их спасителем? Ты, что ли? – буркнул Гитлер.
– А почему бы и нет? Я в себе ощущаю это великое предназначение. Вчера, когда мне исполнилось тридцать лет, я явно услышал звучащий в моей душе голос, который призывал меня к спасению мира, и мне кажется, я знаю путь решения самых сложных задач современности.
– Сын мой, – сказал печально Гитлер, – почти за две тысячи лет до тебя у нас на земле уже объявлялся Спаситель мира, и все это закончилось плачевно. Я уверен, человечество можно спасти только силой оружия.
– Не прав ты, отец. Силой оружия можно лишь принудить человека внешне исполнить закон. А надо сделать так, чтобы сам человек стремился исполнить закон, чтобы он внутренне преклонился перед этим законом. Чтобы он его считал единственно нужным для себя. Необходимо покорить человека не внешне, а внутренне. Чтобы он добровольно, без принуждения, пошел бы за своим вождем – спасителем. Чтобы его воля раз и навсегда принадлежала тому, кто даст ему это спасение, этот выход из тупика, куда его привела человеческая история. Надо уметь делать вывод из уроков истории и не повторять ошибок Того Спасителя, о Котором ты мне говоришь.
– Откуда ты, сынок, знаешь о Том Спасителе?
– Мне Иосиф Яковлевич все рассказал об учении Христа.
– А, ну раз Иосиф Яковлевич, то я спокоен, – захохотал Гитлер.
– Зря ты, папа, иронизируешь, Иосиф Яковлевич специально занимался этой проблемой под руководством главного религиоведа России Ярославского.
– Я, господин Гитлер, Евангелие почти наизусть знаю, – уязвленный смехом фюрера, вставил свое слово Иосиф Яковлевич.
– Ну, ладно, – сказал Гитлер, – стар я уже спорить с вами, время мое прошло. Наверное, национал-социализм далеко не универсальный ответ для всех времен и народов. Но при мне за ним шли миллионы.
– А нам, папа, надо, чтобы за нами шли не миллионы и даже не миллиарды, а все. Все, кто есть на этой планете. Если кто будет препятствовать этому, значит, он будет против всех. А раз он против всех, он обречен.
– Делай как знаешь, – махнул рукой Гитлер, – все, что мог, я в тебя вложил, пойду отдыхать, что-то радикулит разболелся, наверное, к перемене погоды.
Когда мы остались одни, Адам стал расспрашивать меня о моем изобретении. Внимательно выслушав, он сказал:
