Хочу заметить, что успех Конгресса едва ли зависит от присутствия в его рядах конкретной личности, тем более столь долгое время пребывавшей в безвестности. Навещающие меня здесь друзья ошибаются, полагая, что без меня Конгресс в Нагпуре будет лишен вдохновения. Национальное движение сегодня достаточно окрепло, чтобы черпать силы в своих собственных идеях, особенно в такое напряженное время, как сегодня. Жаль разочаровывать вас, но я раскрыл вам причины, которые вынуждают меня к отказу, и я не знаю, как их обойти.
Искренне ваш Ауробиндо Гхош».Здесь уместно вспомнить слова, которые приводит Шри Субхас Чандра Бос в своей книге «Индийский пилигрим»: «В мои студенческие годы Арабиндо Гхош был наиболее популярным лидером в Бенгалии, несмотря на его добровольную ссылку, начавшуюся в 1909 году. Он был очень популярен… В конгрессе он выступал поборником левых взглядов и бесстрашным защитником идей независимости в те времена, когда большинство политических лидеров осмеливались говорить лишь о колониальном самоуправлении. Сочетание духовности и политики носило оттенок мистицизма… Когда я приехал в Калькутту, Арабиндо уже был фигурой легендарной. Нечасто можно было видеть, чтобы люди говорили о политическом лидере с таким восторгом и энтузиазмом… Единственное, чего недоставало, на мой взгляд, Арабиндо, чтобы стать идеальным гуру всего человечества, – это вернуться к активной мирской жизни».
В 1920 году в доме Шри Ауробиндо укоренился новый обычай. По вечерам обитатели дома и немногочисленные гости собирались вместе. Начинались беседы и споры о самых разнообразных вещах – иногда поверхностных, а иногда и очень серьезных. Шри Ауробиндо принимал участие в этих беседах и именно в это время разъяснял многие сложные аспекты садханы. Записи бесед позднее были собраны и изданы отдельной книгой.
24 апреля в Пондичери из Франции окончательно переехала Мать, и с ее приездом в доме Шри Ауробиндо произошли значительные перемены. Сначала она жила какое-то время в местном отеле, затем переехала в отдельный дом, а позже поселилась по соседству со Шри Ауробиндо. Как-то после сильнейшей бури, закончившейся проливным дождем, крыша ее дома стала сильно протекать, а одна из опор угрожающе осела. Из соображений безопасности Шри Ауробиндо распорядился перевести Мать в его дом. С того времени Шри Ауробиндо и Мать стали жить под одной крышей.
Много знаменитых людей и соратников по политической борьбе приезжали в 1920–1921 годах в Пондичери, чтобы повидаться со Шри Ауробиндо. Назовем некоторых из них: Уильям Пирсон из Шантиникетана, Джеймс Казинс, Сарала Чоудхури, д-р Муньи, Авинаш Бхаттачарья (из «Банде Матарам»), полковник Джошуа Веджвуд, Мриналини Чаттопадхяя, Камаладеви Чаттопадхяя и другие. Когда однажды в дверь дома Шри Ауробиндо постучал садху, назвавший себя Свами Кевалананд, это стало приятным сюрпризом для всех его обитателей. Из-за копны спутанных волос, металлических вериг и посоха его никто не узнал. После короткого обсуждения, впускать его или нет, садху окликнул Натварлала, одного из обитателей дома, и назвал себя. Оказалось, что это не кто иной, как Амарендра Чаттерджи, соратник Шри Ауробиндо по революционной борьбе, человек, имя которого значилось в розыске у правительства. Однажды он неожиданно исчез, ускользнув от строгого правительственного надзора, и какое-то время вел спартанский образ жизни, зарабатывая деньги продажей яиц и домашней птицы на причалах рек Восточной Бенгалии. Позднее он надел рясу саньясина, обосновался на юге в ашраме близ Танджоре и назвал себя Кеваланандом. Вокруг него стали собираться ученики. После выяснения у дверей Ашрама личности садху «Кевалананда» провели в комнату Шри Ауробиндо, которому он представился как Габриэль. Это имя ему дал в дни революционной деятельности Шри Ауробиндо. Увидев садху, Шри Ауробиндо воскликнул: «Боже правый!» Затем последовали радостные объятия. Амарендра остался обедать, а затем ушел ночевать в лагерь, разбитый группой садху, с которыми он прибыл. Еще раньше до Шри Ауробиндо доходили слухи, что из Пенджаба на юг пришли несколько садху, которые проповедуют философию Шри Ауробиндо. Кто они такие, тогда оставалось тайной. Теперь же стало ясно, кто проповедовал его учение, – конечно же, Кевалананд. Вскоре Кевалананд снял с себя оранжевую рясу, вернул свое настоящее имя – Амарендра и открыл в Бенгалии магазин тканей. До конца своих дней он оставался учеником и страстным последователем Шри Ауробиндо и Матери.
Распорядок дня Шри Ауробиндо строился в то время следующим образом:
7 утра – чай и хлеб с маслом.
11.30 – ванна.
12 дня – обед.
15.30 – чай, который по очереди готовили члены его хозяйства.
21.30 – ужин, состоявший из рыбы, карри, риса, сыра и хлеба.
В те дни рядом со Шри Ауробиндо и Матерью жило примерно человек десять. Некоторые из его учеников, уехавшие ранее в Бенгалию и там женившиеся, вернулись вместе с семьями. Естественно, что с увеличением числа обитателей возникал вопрос, как удовлетворить их разные вкусы в пище. Вопрос был деликатный, и Шри Ауробиндо как-то заметил: «Лучше всего вовсе не иметь никаких пристрастий в еде. Правды в них все равно никакой нет. Вам дано ваше тело, и вы должны содержать его в добром здравии. Плохое качество продуктов или однообразие пищи губительно для телесного здоровья, а значит, питаться нужно хорошо. Но хорошее питание – это употребление необходимой вашему телу пищи, а не той, которая удовлетворяет ваши вкусовые потребности».[296]
Примерно в это же время «Правартак Сангх»[297] в Чандернагоре начал издание некоторых книг Шри Ауробиндо.
Приведем ниже эпизод, исполненный оккультного смысла.
Поваром в доме Шри Ауробиндо служил некто Ваттал. За какой-то проступок ему было отказано от места. Разозлившись, он пригрозил, что «устроит Шри Ауробиндо веселенькую жизнь». Ваттал связался с факиром-мусульманином, занимавшимся черной магией. Используя в качестве проводника невинного мальчика-слугу из дома Шри Ауробиндо, факир вызвал град камней, обрушившихся на дом. Далее повествование ведет уже сам Шри Ауробиндо: «Сначала какие-то камни упали на кухню дома для гостей – казалось, их швырнули с террасы напротив, но на ней никого не было. Началось это с наступлением сумерек и продолжалось около получаса, но с каждым днем камни стали падать все чаще, с большей силой и больших размеров, а также увеличилась продолжительность этих атак, подчас не прекращавшихся по нескольку часов, а под конец длившихся почти до полуночи; это были настоящие регулярные бомбардировки, причем теперь уже не только на кухне, но и в других местах, в частности, на открытой веранде. Поначалу мы отнесли эти явления к деяниям рук человеческих и послали за полицией, однако следствие продолжалось очень недолго, и когда очередной камень со свистом пролетел между ног одного из констеблей, полицейские в панике бежали. Мы провели собственное расследование, но в тех местах, откуда, предположительно, могли прилететь камни, никаких злоумышленников не обнаружили. Наконец, словно для того, чтобы избавить нас от последних сомнений, камни стали падать внутри одной из комнат, и один из них, огромный – я увидел его сразу же после того, как он упал, – оказался прямо посреди плетеного столика, словно лежал там вечно. Так продолжалось до тех пор, пока камнепад не стал опасным для жизни. До этого момента он казался относительно безвредным, за исключением того, что камни ежедневно колотили в дверь Биджоя. И наконец, – я наблюдал за этим явлением вплоть до последней ночи – камни появились в воздухе, в нескольких футах над землей; они не прилетали издалека, но появлялись внезапно, и, судя по направлению полета, их могли швырнуть с близкого расстояния – от ограды гостевого дома или с самой веранды; но все эти участки были ярко освещены, и я видел, что там нет и не может быть никого. Наконец, глуповатый мальчик-слуга, ставший объектом этих атак и искавший укрытия и защиты в комнате Биджоя, оказался настолько серьезно поколочен камнями, что истекал кровью от ран, полученных при камнепаде, внезапно возникшем в закрытой комнате. Я бросился в комнату Биджоя на зов последнего и увидел, как очередной камень попал в мальчика: они сидели с Биджоем бок о бок, а камень в них словно швырнули откуда-то спереди, но никого, кто мог бы это сделать, опять же не оказалось; в комнате, кроме них, не было ни души. Разве что уэллсовский человек-невидимка!..
Поначалу мы просто наблюдали за происходящим или рыскали вокруг дома, но этот случай переполнил чашу терпения, ситуация становилась опасной и необходимо было что-то предпринять. Мать, основываясь на своих знаниях о природе подобных вещей, решила, что должна быть связь между мальчиком-слугой и домом, так что если нарушить эту связь и удалить мальчика от дома, прекратится и камнепад. Мы отослали мальчика в дом Кришикеша, и тут же все прекратилось: ни один камень больше не упал под нашей крышей, и в доме воцарился покой».[298]
