Фрейд по некоторым причинам, восходящим, в частности, к ошибочности его отправной точки, даже не интерпретирует Доре проявлений приписываемого ей в отношении него переноса — что уберегло его, по крайней мере, от ошибки в этом пункте. Он просто говорит ей о г-не К. Что это значит, как не то, что он ведет речь на уровне опыта других? Как раз на таком уровне и надлежит субъекту признавать свои желания самому и добиваться их признания от других. Если же они остаются не признаны, они как таковые оказываются запрещенными и тогда действительно начинается вытеснение. Так вот, в то время как Дора находилась еще на стадии, когда, если можно так сказать, она научилась ничего не понимать, Фрейд начинает действовать на уровне признания желания, на определенном уровне, который был во всех пунктах сродни опыту хаотичного, неудавшегося признания, уже предрешившего ее жизнь.
И вот Фрейд говорит Доре — Вы любите г-на К. Получилось, что сказал он это к тому же достаточно неловко, и Дора немедленно прекращает анализ. Если бы в тот момент Фрейд был в курсе техники так называемого анализа сопротивлений, он бы подал ей эту мысль маленькими дозами, он начал бы вразумлять ее, что то-то и то-то является у нее защитой, и силой он в самом деле разрушил бы у нее целый ряд маленьких защит. Собственно говоря, он осуществил бы таким образом акт внушения, иными словами, он внес бы в ее эго некоторый элемент, некоторую дополнительную мотивацию.
В одном из текстов Фрейд пишет, что это и есть перенос. И в определенном смысле он прав. Однако нужно понимать, на каком уровне. Поскольку постепенно он мог бы в достаточной степени изменить эго Доры, чтобы та обручилась — и брак этот был бы столь же несчастлив, как и любой другой — с г-ном К.
Что же должно было произойти, если бы, напротив, анализ был проведен верно? Что бы произошло, если бы вместо того, чтобы задействовать свою речь в точке О', то есть ввести в игру собственное эго с целью переделать, вылепить заново эго Доры, — Фрейд показал бы ей, что именно г-жа К. была предметом ее любви?
В самом деле, вмешательство Фрейда относится к тому моменту, когда в очередном взмахе качелей желание Доры было в точке О', где она желала г-жу К. Вся история Доры — в таком колебании, где она не знает, любит ли она только себя, свой возвеличенный образ в г-же К или же она желает г-жу К. Именно потому, что подобное колебание совершается беспрерывно, что качание происходит вечно, — Дора не выходит из него.
Именно в тот момент, когда желание было в точке О', Фрейд должен был назвать его, — ведь именно тогда оно могло реализоваться. При неоднократном повторении и достаточной полноте вмешательства Verliebtheit, до той поры непризнанная, раздробленная, постоянно преломляющаяся как неуловимое изображение на воде, может реализоваться. В этой точке Дора могла бы признать в г-же К. свое желание, действительный предмет своей любви.
Вот иллюстрация к только что мной сказанному — если бы Фрейд открыл Доре, что она влюблена в г-жу К, именно это с Дорой бы и произошло. В этом ли цель анализа? Нет, перед нами лишь первый его этап. Но если вы провалили данный этап, то вы либо поломаете весь анализ, как Фрейд, либо произведете совсем иное — ортопедию эго. Но анализа вы не проведете.
Нет никаких оснований для того, чтобы анализ, понимаемый как процесс сдирания кожи, шкуры систем защит, не пошел бы. Вот что аналитики называют "найти союзника в здоровой части эго". Им в самом деле удается перетянуть на свою сторону одну половину эго субъекта, затем половину половины и т. д. Почему не сделать это вместе с аналитиком, ведь именно так конституируется эго в жизни? Однако тому ли учил нас Фрейд — вот в чем вопрос.
Фрейд показал нам, что речь должна найти воплощение в самой истории субъекта. Но если субъект не воплотил ее, если эта речь зажата и пребывает латентной в симптомах, должны ли мы освободить ее, как Спящую Красавицу, или нет?
Если нам не надо ее освобождать, нам стоит проводить анализ по типу анализа сопротивлений. Однако Фрейд не это имел в виду, когда он изначально предлагал проанализировать сопротивления. Мы еще увидим, каков тот законный смысл, который нужно придавать этому выражению.
Если бы вмешательство Фрейда позволило субъекту назвать его желание — поскольку вовсе не необходимо, чтобы называл его он сам — то в точке О' возникло бы состояние Vertiebtheit, Однако не стоит упускать из виду, что субъект был бы очень хорошо осведомлен, что именно Фрейд дал ему такой объект Verliebtheit. Это не было бы завершением процесса.
Когда совершается очередное опрокидывание, посредством которого субъект и, одновременно, его собственная речь вновь включают в себя речь аналитика, субъект получает возможность признать свое желание. Это происходит не за один раз. Именно потому, что субъект видит приближение столь драгоценной для него полноты, он решительно погружается в эти тучи, как в мираж. И по мере того, как он отвоевывает свой Ideal-Ich, Фрейд получает возможность занять место на уровне Ich-Ideal.
На этом мы сегодня остановимся.
Отношение аналитика и Ich-Ideal ставит проблему сверх-Я. Вам известно, что Ich-Ideal иногда используется как синоним сверх-Я..
Я решил карабкаться в гору, хотя мог выбрать и отлогую тропинку, сразу же задав вопрос: что такое сверх-Я? Мы лишь теперь к этому подходим. Ответ кажется само собой разумеющимся, однако это вовсе не так. До сегодняшнего дня все проводимые аналогии — соотнесения с категорическим императивом, с совестью — остаются слишком неясными. Но не будем забегать вперед.
Первая фаза анализа определяется переходом от О к О' — от того, что неизвестно субъекту в собственном Я, к тому образу, где он признает свои инвестиции воображаемого. Каждый раз такой проецирующийся образ пробуждает в субъекте чувство необузданной экзальтации, ощущение полнейшего господства, изначально уже знакомого ему по опыту с зеркальным отражением. Однако теперь субъект может именовать его, ведь с тех пор он научился говорить. Иначе он не проходил бы анализ.
Таков первый этап. Он сильно схож с тем пунктом, в котором оставляет нас г-н Балинт. Что представляет собой этот необузданный нарциссизм, эта экзальтация желаний, если не точку, которую могла бы достичь Дора? Что ж, нам оставить ее в этом созерцании? Иногда, наблюдая за ней, ее можно увидеть погруженной в созерцание картины — изображения Мадонны, перед которым преклоняются и мужчина и женщина.
Как следует нам понимать продолжение процесса? Чтобы сделать следующий шаг, нам потребуется углубить наше понимание функции Ideal-Ich, место которой, как вы видите, однажды занимает аналитик — в той мере, как его вмешательство происходит в подходящем месте, в подходящий момент и в подходящем положении.
Итак, следующая глава будет посвящена тому, как пользоваться переносом. Этот вопрос я оставляю открытым.
12 мая 1954 года.
Именовать желание. Pragung травмы. Забывание забывания. Субъект в науке.
Сверх-Я, рассогласованное высказывание.
Говоря о нашем продвижении вперед в течение этого года, а форма этого продвижения начинает складываться по мере того, как его ход клонится к своему завершению, — я не могу не выразить свое удовлетворение, ведь, как свидетельствуют ваши вопросы, некоторые из вас начинают понимать, что речь в преподаваемом мной материале идет о сути психоанализа, о самом смысле ваших действий. А сказал я это о тех, кто понял, что единственно исходя из постижения смысла психоанализа можно излагать правила техники.
В том, что мы с вами разбираем по складам, нигде еще нет полной ясности. Однако у вас нет сомнений в том, что речь здесь идет ни больше ни меньше как о занятии определенной основополагающей позиции в вопросе о природе психоанализа. И это впоследствии скажется на ваших конкретных действиях, поскольку такая позиция изменит ваше понимание цели аналитического опыта и его места в человеческом существовании.
В прошлый раз я попытался представить вам тот процесс, который всегда бывает задействован в анализе несколько загадочным способом и который называется на английском workingthrough. На французский оно проводится трудно, обычно — как elaboration (разработка) или travail (работа). Именно благодаря этому, на первый взгляд — таинственному, измерению нам приходится по семь раз отмеривать, чтобы свершился определенный прогресс, субъективное преодоление.
В движении мельничного колеса, выражаемого двумя стрелками — от О к О' и от О' к О, — в этой игре туда-обратно воплощается отсвечивание того, что находится по эту сторону зеркала, в том, что находится по ту его сторону, и посредством такого отсвечивания мы можем уловить образ субъекта. По мере продвижения анализа речь идет о дополнении такого образа. Одновременно субъект реинтегрирует собственное желание. И при каждом новом шаге в дополнении этого образа субъект видит, как его желание появляется в нем самом в форме крайне острого напряжения. Одним лишь переворотом это движение не исчерпывается. Переворотов совершается столько, сколько их необходимо для того, чтобы различные фазы воображаемой, нарциссической, зрительной — три данных слова равнозначным способом представляют вещи в теории — идентификации оформились в законченном образе.
