35. Нечистота молитвы заключается в следующем: если в то время, когда ум приготовился принести Богу одно из вышеупомянутых движений своих, примесится к молитве какая-либо посторонняя мысль или мечтание о чем-либо, тогда такая молитва не называется чистою, потому что ум вознес ее на жертвенник Господень не от чистых животных. Сердце есть духовный жертвенник Божий [1195].
36. Когда ум сподобится ощутить будущее блаженство, тогда забывает и самого себя и все здешнее; он уже не движется в чем-либо [1196]. Посему с уверенностию можно сказать, что всякую добродетель и всякую деятельную молитву, совершаемую или телом или мыслию, уставляет и движет свободная воля чувствами; она движет и самый ум, этого царя страстей. Когда же восгосподствует управление и смотрение Духа над умом, правителем помыслов и чувств, тогда отъемлется свободная воля у естества; тогда ум не руководит, а руководится. Где же тогда будет молитва, когда естество не может иметь власти над собою, но иною силою руководится в область не известного ему, ниже может дать движений мыслям по желанию своему, но обладается в то время пленившею его силою и бывает ею водимо вне своего ощущения? Ниже воли имеет оно тогда, ниже ведает: в теле ли оно, или вне тела, по свидетельству Писания [1197]. Может ли быть молитва у плененного таким образом и не ведущего себя? [1198]
37. Вопрос. По какой причине эта неизреченная благодать, не будучи молитвою, носит имя молитвы? [1199]
{стр. 230}
Ответ. Носит это имя от начальной причины: потому что она (благодать) подается достойным во время молитвы, молитву имеет своею начальною причиною, и только во время молитвы, по свидетельству Отцов, бывает посещение ее. Блаженное состояние носит имя молитвы, потому что ум вводится в это состояние молитвою и молитва служит причиною его, в другие же времена она не имеет места, как это явствует из Отеческих писаний, ибо знаем из жизнеописания святых, что многие из них, стоя на молитве, были восхищены умом.
Если кто спросит, почему только в это время ниспосылаются сии великие и неизреченные дарования, мы отвечаем: потому что в это время, более всякого другого времени, человек бывает сосредоточенным в самого себя и приуготовленным внимать Богу, желать и ожидать от Него милости. Какое другое имеется время, в которое бы человек находился столько уготованным и трезвящимся, как то время, в которое он намерен помолиться? Неужели к получению духовных дарований удобно то время, когда он спит или занят каким поделием, или возмущен умом? Святые, хотя и не имели праздного времени, будучи постоянно заняты духовным деланием, однако иногда они находятся и вне молитвенного настроения: часто они размышляют о чем-либо, относящемся к сей жизни, или занимаются созерцанием тварей и другим чем-либо полезным. Но во время молитвы все внимание и все силы ума направлены к единому Богу, и приносятся Ему моления от сердца со тщанием и постоянною теплотою. И потому в это время, в которое душа сосредоточена в единственном попечении, подобает изливаться на нее Божественной милости [1200].
Употребленное в сих главах святым Исааком слово видение невозможно заменять словом созерцание. Созерцание зависит от произвола и свойственно всем человекам; оно может быть благодатным, когда действует в человеках благодатных. Благодатные видения святых чистотою ума, при действии самовластия, можно еще назвать созерцанием; но когда Дух Святой отверзает очи души для духовного видения, тогда нет места созерцанию. Тогда ум видит подобно тому, как чувственный глаз видит чувственные предметы. Например: можно созерцать могущество и премудрость Божию в видимой природе, но небеса отверстые и Иисуса, стоящим одесную Отца, Стефан {стр. 231} первомученик видел. Апостол Павел видел рай и слышал неизреченные глаголы. Вифлеемские пастыри видели Ангелов и слышали их пение. Это уже не было созерцанием.
38. Господь сказал Адаму: в поте лица твоего снеси хлеб твой. Доколе? — дондеже возвратишися в землю, от неяже взят еси, которая возрастит тебе терния и волчцы [1201]. Это — тайны деятельности, принадлежащей житию на земле, доколе человек живет на ней. Но с той ночи, в которую Господь пролил пот Свой, Он пременил пот, изведший терния и волчцы, на пот, изливаемый в молитве и в возделании правды. Пять тысяч и пятьсот с лишком лет Бог попустил Адаму потрудиться на земле, потому что дотоле не у явися путь святых [1202]. В последок дний [1203] Он пришел и заповедал человеческому самовластию заменить пот потом, повелев не прекращение пота, но изменение его: ибо Он умилосердился над нами, над продолжительностию нашего злострадания на земле. Если престанем проливать пот на земле, то по необходимости будем жать терние [1204]. Самое оставление молитвы соделывает землю сердца вещественною (грубою), и она производит терние по естеству своему. Точно: страсти суть терние, прозябающее от семени, в нас находящегося. Доколе мы находимся в образе Адама, дотоле по необходимости имеем и страсти его. Невозможно земле пребывать в бездействии и не прозябать прозябений, свойственных естеству ее. Земля тела нашего есть порождение той земли, по свидетельству Бога, сказавшего: земля от неяже взят еси [1205]. Та произращает терние, а словесная земля произращает страсти. Если Господь, бывший во всех различных действиях домостроительства Своего таинственным для нас об{стр. 232}разом, не престал от делания и труда до девятого часа пятка, чем таинственно изображается деятельность всей жизни нашей, а в субботу почил во гробе, то на чем основываются утверждающие, что в жизни сей есть суббота, то есть успокоение от страстей? О дне же воскресном высоко для нас и говорить. Наша суббота есть день нашего погребения: там действительно субботствует естество наше. Но доколе эта земля существует, дотоле ежедневно належит нужда исторгать из нее терние. При постоянстве этого труда оскудевает это терние; вполне и совершенно не очищается от него земля. Если это так и если от попущений себе на краткое время лености или малого нерадения это терние умножается, покрывает лицо земли, подавляет твое семя и соделывает труд твой как бы не бывшим, то следует из сего, что должно очищать эту землю ежедневно. Оставление этого труда производит множество терний [1206].
«Желающий очистить свое сердце да разжигает его постоянно памятию Господа Иисуса, имея только это непрестанным поучением и занятием. Тем, которые хотят очиститься от своей гнилости, не должно иногда упражняться в молитве, а иногда оставлять это упражнение; напротив того, должно постоянно пребывать в блюдении ума и молитве, если б случилось быть когда и вне молитвенных храмов. Как хотящий очистить золото, если попустит и на короткое время угаснуть огню в горниле, то производит в чистящемся веществе остужение и затвердение: подобным образом и тот, кто иногда занимается памятованием Бога, а иногда оставляет это занятие, праздностию погубляет то, что мнит стяжать молитвою. Любодобродетельному мужу свойственно истреблять земляность сердца непрестанною памятию Божиею, чтоб злое мало-помалу уничтожалось огнем памятования о благе и душа возвратилась совершенно в естественную свою светлость с умноженною славою» [1207].
39. Вопрос. Какое общее делание, объемлющее все частные делания жительства — безмолвия, чтоб тот, кто достиг этого делания уразумел, что он достиг совершенства в сем жительстве?
Ответ. Когда кто сподобится непрестанного пребывания в молитве. Достигший этого достиг высшего предела всех доб{стр. 233}родетелей и отселе делается жилищем Святого Духа. Если кто не приял действительно благодати Утешителя, тот не может со свободою и радостию совершать этого пребывания в молитве. Дух, как сказано, когда вселится в какого человека, то не престает от молитвы: ибо Сам Дух непрестанно молится [1208]. Тогда и в сонном и в бодрственном состоянии молитва не прекращается в душе его: но употребляет ли он пищу и питие, спит ли, или что иное делает, даже при глубоком сне благоухание и испарение молитвы беструдно источаются из его сердца. Тогда эта молитва не разлучается с ним, но ежечасно она в нем и с ним. Таковая молитва, если умолкает извне человека, но опять она же совершает в нем служение свое тайно. Молчание чистых называет молитвою некто из мужей христосоносных: потому что помыслы их суть Божественные движения; движение же чистого сердца и ума суть кроткие гласы, которыми сокровенно воспевается Сокровенный [1209].
