— А что комары? — скромно ответил Борис. — Комары святых не кусают… Ангелы летают, так какой комар укусит?
Большое тогда впечатление на нас Борис произвел.
Помню, когда уезжали мы с острова, Борис пошел на пристань нас проводить.
С верхней палубы хорошо было видно, как стоит он, ожидая отправления. Голова светлая, стоит Борис, как грибок какой-то — не сразу и разберешь: съедобный или нет…
3
Не знаю, то ли мы растревожили Бориса своими рассказами о писателях, то ли ангелы, только вскоре после нашего отъезда пришел Борис к игумену Панкратию и попросил купить ему пишущую машинку.
— А зачем тебе пишущая машинка потребовалась? — спросил игумен.
— За ангелами записывать не поспеваю… — сказал Борис.
— Какими это ангелами?!
— Теми, которые к нам, святым, прилетают!
— И что ж они говорят тебе, эти ангелы?
— Разное говорят! — вздохнул Борис. — Иногда просто беседуют, иногда погулять с ними зовут… Я иду по тропинке по скалам, а они рядом летают и поют так сладко, что, кажется, еще немного, и сам полетишь с ними! А сколько интересного рассказывают, что я и не знаю, когда записывать буду. Обязательно надобно машинку мне приобрести пишущую или компьютер…
— Э, нет! — сказал игумен. — С этим погодить придется…
— А зачем откладывать?!
— Ну, понимаешь, у нас на ферме повар ушел, вот я и хочу тебя поваром туда послать!
— А может, я не хочу ради поварни с ангелами разлучаться…
— Что, значит, не хочу? — сказал игумен. — Здесь монастырь! Здесь не по собственному желанию, а по послушанию все делается. А тебе, хоть и волонтер ты у нас, послушание сейчас — в поварню идти.
— А святые тоже по послушанию жили?
— А как же! Святые в первую очередь послушание исполняли…
— Тогда пойду, — сказал Борис. — Хоть и буду по ангелам своим скучать…
4
Но затосковал, затосковал Борис на поварне, начал роптать и, хотя и объяснял ему игумен, дескать, святые никогда не роптали, решил уйти из монастыря.
Приезжавший в Санкт-Петербург иеромонах рассказал, что незадолго до ледостава встретил Бориса на пристани.
— Уезжаешь? — спросил.
— Уезжаю…
— А чего? Тяжело на поварне оказалось?
— Не-е… — Борис покачал головой. — Я по своим ангелам скучаю… Чего мне без них в монастыре делать?
— Спасаться…
— Ну, спасаться я и в миру смогу, научился за два года, слава Богу… А я вот чего спросить у игумена забыл…
— Чего?
— Про ангелов своих… Чего это они рядом над пропастью летали, когда я на скалы поднимался, вместе полетать предлагали, а в поварню ни один не залетел?!
5
— И что же вы ему ответили? — спросил я, когда монах завершил свой рассказ.
— А чего тут отвечать, если такие уж, видно, ангелы были… — сказал иеромонах и перекрестился. — Каких только искушений на островах не случается…
2 декабря 2011 г., СПб.
Анна Петровна встала пораньше и, быстро собравшись, двинулась напрямик к шоссе через открытое, заметенное снегом поле.
Можно было пойти и по дороге, но тогда пришлось бы огибать весь поселок, и Анна Петровна шла, проваливаясь в глубоких сугробах…
И все равно не успела…
Еще издалека увидела она, что остановка пуста, а вдалеке, словно листочек, уносимый ветром, мелькает желтое пятнышко автобуса. Вот оно мелькнуло еще раз за деревьями и скрылось за поворотом.
Еще досаднее стало, когда, взглянув на часы, Анна Петровна увидела, что еще двадцать минут остается до обозначенного на флажке остановки времени.
Но делать было нечего.
Подняв воротник своего худенького пальтишка и поплотнее закутавшись в платок, двинулась Анна Петровна пешком к райцентру.
И опоздала, опоздала к началу службы…
Когда после «Отче наш» молодой священник вышел принимать исповедь, Анна Петровна подошла к нему.
— Так ты ведь, матушка, вроде бы вчера на вечерне исповедовалась… — спросил священник. — Или за ночь чего нагрешить с соседом успела?
— Ну, что вы… — засмущалась Анна Петровна. — Просто опоздала сегодня на службу… Грешна, батюшка, не знаю, как теперь, можно ли причаститься?
— Что ж ты так, матушка… — укорил молодой священник. — На службу во время надо приходить… Проспала?
— Автобус, батюшка, в грех ввел! — заплакала Анна Петровна. — Как хочет теперь ходит. Сколько с начальством нашим ругалась, ничего не помогает…
— Эх, матушка, матушка… — тяжело вздохнул священник. — Видишь, вон старушка стоит, Марья Алексеевна… Она тоже в деревне живет, но ее сын привез в церковь на машине. А рядом с ней Нина Андреевна. Ее внук доставил на службу! А ты что? Где твои внуки и сыновья?! Чего ты начальство ходишь, ругаешь, если сама сына не воспитала, внуков не вырастила?
— Грешна, батюшка, грешна…
— Ну и иди тогда с Богом… — сказал священник. — Не надо тебе сегодня причащаться, коли на службу опоздала. В следующее воскресенье придешь, как положено, и причастишься…
И, перекрестив Анну Петровну, повернулся батюшка к стоящим на исповедь прихожанам. Кивнул, приглашая подойти следующего.
А Анна Петровна отошла в сторону…
И уже отойдя, сообразила, что так и не объяснила батюшке, почему ее сыновья не привезли в церковь на службу. Не могли привезти, потому как один сын в Афганистане погиб, а второй — в Чечне…
Впрочем, это ведь беда, а не грех, чего об этом на исповеди рассказывать?
Тяжело вздохнув, перекрестилась Ольга Сергеевна.
И только тогда и увидела, что стоит она перед большой иконой Пресвятой Богородицы, которая особенно ей нравилась в церкви.
И вот так и стояла она и смотрела на Богородицу, а Богоматерь смотрела на нее…
Церковный плотник Володя рассказал, что в армии возил заместителя командира по политчасти.
— И вот ты не поверишь, — сказал он, глядя на меня своими нестерпимо-голубыми на загорелом лице глазами. — Но он всегда меня отпускал в церковь на праздники… А время тогда еще до перестройки было… Еще в СССР жили… Строго тогда нас насчет церкви держали…
1
Нет-нет, не сразу замполит льготу такую Володе дал.
Не раз и не два заводил беседу, пытаясь убедить, что Бога нет, но Володя не поддавался.
— Как же, товарищ капитан, мне в Бога не верить? — не выдержал однажды Володя и, расстегнув гимнастерку, вытащил помятую пулей ладанку. — Видите? Эта ладанка с образом Николая-чудотворца на отце была, когда в него на войне пуля летела… Получается, что Бог и спас моего отца на войне… Как же я в Него не буду верить?!
Вот после этого случая и стал политрук, когда возможность была, в церковь на службу Володю отпускать…
— И сколько раз ходил в город в церковь… — рассказывал Володя. — А ни разу ни один патруль документы не проверил, хотя я и не прятался от патруля…
И так он и служил, радуясь, что и среди замполитов бывают настоящие люди, и всегда молился в церкви, чтобы Господь привел политрука в церковь…
Но, видно, плохо молился…
Заболел политрук как раз, когда ему майора присвоили, и так заболел, что сразу болезнь его скрутила…
2
Володя навестил его в больнице.
Политрук умирал.
— Открой тумбочку, солдат… — попросил он.
Володя выдвинул ящик. Там лежали деньги.
— Возьми! — сказал политрук.
— Зачем?!
— Ты панихиду по мне закажи… — неожиданно попросил политрук.
Володя отвел глаза.
— Извините, товарищ майор… — сказал он. — Я не смогу это сделать.
— Почему?
— Нельзя некрещеных отпевать и панихиды по ним нельзя заказывать.
Политрук с трудом улыбнулся.
— А кто тебе сказал, солдат, что я некрещеный? — сказал он.
— Так вы же сами и говорили мне, когда я пришел к вам, что некрещеный…
— Так это, солдат, тогда я был некрещеный, когда тебя против Бога агитировал… — сказал политрук.
3
— Неделю всего он прожил после нашей встречи… — Володя вздохнул. — Мучился страшно, когда я навещал, смотреть на него больно было… Но вот умер, и я даже не сразу узнал его в гробу… Лицо разгладилось, стало неожиданно красивым и даже как-то помолодело…
Он помолчал немного, опустив свои нестерпимо голубые, на загорелом лице, глаза.
— Мне рассказали потом, что таким у него лицо уже после смерти стало… — сказал Володя. — Получается, что с таким вот помолодевшим лицом и предстал он перед Господом…
Володя перекрестился…
Перекрестился и я.
Лес, озеро, трава над водой — все здесь складывается в молитву, которую слышал отец Мефодий душой, когда оглядывался вокруг…
