В феврале 1929 г. я совершил поездку в Швейцарию, где прочитал доклады в Базеле, Цюрихе, Берне и Женеве. На пути в Женеву я остановился на три дня в Лозанне, чтобы повидаться с Федором Измаиловичем Родичевым и его семьею. Мария Николаевна всегда была дружна с их милою семьею. Обе дочери Родичевых София и Александра были ученицами гимназии Стоюниной. Федор Измаилович, как и следовало ожидать, ярко обличал бесчеловечность болыпе- вицкой власти, но не менее страстно осуждал он и некоторые стороны дореволюционного режима, например, однажды он заговорил о наказании розгами, которому до 1905 г. мог подвергать крестьян волостной суд; воспоминание об этом печальном явлении вызвало в нем припадок бешеного негодования. Дочь Родичева Александра Федоровна написала обстоятельные воспоминания о своем отце, сообщая попутно много ценных фактов, характеризующих реакцию времен Александра Ш и нападения, которым подвергалась кадетская партия со стороны политиков «левее кадет». Подтверждая свои сообщения документами, она показывает, как ее отец осуждал революционную деятельность крайних левых и как много созидательной работы он совершил в тверском земстве. Как интеллигент, работавший не за страх, а за совесть на пользу России, он заслуживал награду, а не участь Герценштейна и Иоллоса, которую ему готовил Союз Русского Народа.[44]
В Базеле приятно было общение с Эльзою Эдуардовною Малер. Учась в Петербургском университете, она начала специализироваться по классической филологии, а после революции стала в Базеле профессором русской культуры. Вместе с нею и с доктором F. Lieb’oM, протестантским богословом, мы пошли в окрестностях Базеля в Dornach посмотреть Goetheanum антропософов. Нас встретила там бывшая жена Андрея Белого, урожденная Ася Тургенева. Она заведовала росписью стекол Goetheamim’a, которая производилась следующим образом. По толстому стеклу струилась вода и в разных местах действием сверла уменьшалась в различной степени толщина стекла, благодаря чему при дневном освещении получались воздушно утонченные изображения ка- ких‑то духов, почитаемых антропософами. Внешний вид здания производил впечатление гриба, замкнутого в себе и враждебно настороженного против остального мира.
В 1930 г. вся наша семья провела лето в Бретани в городке Plouha. Бретань стала нас давно уже интересовать после того, как мы прочитали в Петербурге сборник бретонских легенд, переведенных на русский язык ученою библиотекаршею Высших Женских Курсов Балабановою. Наше любопытство было вполне вознаграждено. Сама страна эта так непохожа на другие, что кажется сказкою. Извилистые скалистые берега ее сурово смотрятся в море и под ними в углублениях гнездятся осьминоги. Во время больших отливов мы видели тела их на песке, когда за ними охотился моряк, брат нашей хозяйки. Тонкие деревья с извилистым стволом производили вечером при сумерках впечатление змей, высоко поднявшихся и стоящих на своем хвосте. На больших дорогах всюду стоят распятия, иногда сопутствуемые статуею Божией Матери и апостола Иоанна. Во время праздников часто устраиваются пышные процессии с епископом во главе. Благодаря обилию лесов и богатой растительности всюду есть красивые пейзажи, но, к сожалению, любоваться ими редко удается. Виноват в этом крайний партикуляризм бретонцев. Каждая ферма в Бретани окружена высоким забором; внизу это — земляная насыпь, а над нею высится еще живая изгородь. Поэтому, гуляя по проселочным дорогам и тропинкам, видишь направо и налево от себя только эти стены, и вся дорога превращается в скучное ущелье. Неприятен также и политический партикуляризм бретонцев, отгораживающихся от Франции и подчеркивающих свое неприязнь к ней.
В Plouha провел вместе с нами лето Mr. Duddington со своею дочерью Аничкою. Вместе с ним я поехал в Англию, чтобы принять участие в Международном Философском Съезде в Оксфорде. Перед тем, как садиться на пароход в городе St. Malo, мы посетили гробницу Шатобриана. Могила его находится на мысу, соединенном с материком узкою полоскою земли, заливаемою во время прилива водою. Глубокое впечатление производит это место одинокого покоя великого писателя, скала, у подножия которой неумолчно плещутся морские волны.
Осенью состоялся в Софии Съезд русских зарубежных ученых. Болгарское правительство воспользовалось этим случаем, чтобы показать нам красоты и достопримечательности Болгарии. Нам организована была поездка частью в автомобилях, частью по железным дорогам. Мы были в Долине Роз, в древней болгарской столице Трново, находящейся в чрезвычайно живописной местности, были в Рыльском монастыре, проезжали через Шипкинский перевал, посетили Плевну. В каждом городе устраивался банкет, произносились речи, было живое общение, ярко выражавшее любовь болгарского народа к России и к русским.
В 1930 г. произошел мучительный раскол в Прарославной Зарубежной Церкви, управляемой митрополитом Евлогием. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий обратился к Зарубежной Церкви с требованием лояльности к советскому правительству. В Париже по этому вопросу состоялся съезд духовенства с представителями от мирян. В съезде участвовало и Братство св. Фотия, державшееся убеждения, что нельзя отделяться от Матери–Церкви, руководясь политическими соображениями. Как только представитель Братства, получив слово, начал высказывать эту мысль, его прервали грубыми окриками и не дали возможности говорить. Оскорбленные этим грубым фанатизмом члены Братства вышли из юрисдикции митрополита Евлогия и основали несколько приходов, которые сохранили связь с Московскою Патриархиею и были непосредственно подчинены Ко- венскому митрополиту Елевферию, а он в свою очередь — Московскому Синоду.
От 1932 до 1938 г. мы проводили летние месяцы в двух километрах от города Vysok£ Myto в местности, называемой Vinice. Мы нанимали там виллу сестер Ноэми и Юлии Иреч- ковых. У них были две прелестные виллы, полученные в наследство от отца их Герменегильда Иречка (Jfrecek), специалиста по истории права славянских народов, жившего в Вене. Ноэми, старшая из сестер, была выдающеюся пианисткою и в молодости уже давала с большим успехом концерты, но начавшийся туберкулез заставил ее прекратить эту деятельность. Особенною любовью ее пользовался Бетховен. Все сонаты его она исполняла, несмотря на свои 70 лет, с бурным темпераментом и силою. В библиотеке ее были все сочинения о Бетховене. Кроме того, у нее было много великолепных книг по истории искусства и, давая их читать нашему Борису, когда он приезжал из Парижа, она беседовала с ним, проявляя большие знания в этой области. Были также в ее библиотеке и клинические лекции по медицине. Живя в деревне, она считала необходимым иметь медицинские знания, чтобы оказывать помощь соседям. Когда однажды наш Андрей заболел, и я опасался, не началась ли у него скарлатина, Ноэми ясно и толково доказала, что мои опасения не обоснованны. Мои сочинения, переведенные на английский, немецкий и чешский языки, она прочитала и вполне усвоила сущность моей философии. Когда наш сын Борис получил французское гражданство и должен был отбывать во Франции воинскую повинность, он подвергнулся медицинскому осмотру при французском консульстве в Праге. Осматривавший его доктор чех, узнав, что летом он живет в вилле Иреч- ковых, сказал: «Ноэми Иречкова — гениальная женщина».
В 1937 г. летом состоялось в Винице венчание нашего сына Бориса с Надеждою Константиновною Георгиевою, дочерью делопроизводителя болгарского консульства в Праге Константина Георгиевича Георгиева, болгарского писателя.
В 1929 г. начался экономический кризис. Помощь русским эмигрантам стала сокращаться. Русский Юридический и Историко–Филологический факультеты закрылись. Многие видные русские ученые выехали в другие страны. В нашей семье Мария Николаевна Стоюнина лишилась половины стипендии и нам стало очень трудно жить. Большую услугу оказал нам в это время С. И. Гессен и Владимир Григорьевич Иол- лос, сын Иоллоса, убитого террористами Союза Русского Народа. Иоллос был сотрудником „Neue Ziiricher Zeitung" и приехал из Швейцарии в Чехословакию с целью написать корреспонденции об этом государстве. Когда стало известно, что он получит аудиенцию у президента Т. Масарика, Гессен попросил его сказать, беседуя с президентом, о тяжелом экономическом положении нашей семьи. Иоллос исполнил эту просьбу, и наша семья получила из Канцелярии президента пособие, 12 ООО крон. Впоследствии при содействии господина Riha, заведующего Канцеляриею президента, наша семья при жизни Масарика и его преемника Бенеша несколько раз получила пособие из того же источника. Когда экономическое положение С. Л. Франка в Германии при Гитлере стало очень тяжелым, Канцелярия президента раза два ассигновала и ему пособие. Переслать эти деньги открыто в Германию было нельзя. Поэтому г–н Riha передал деньги мне, а я, по указанию Семена Людвиговича, отправлял их в Карлсбад одному врачу, который каким‑то образом доставлял их Франку.
