Тогда я бесстрашно присоединился к патриотам, решившимся на вооруженную борьбу. В принципе, мы представляли собой группу сопротивленцев, стремившихся развернуть против правительства партизанскую войну: атаковать их ключевые военные, экономические и политические объекты. Я научился делать бомбы и ждал, когда же наконец увижу настоящие боевые действия.
Наша группа устроила подрыв поезда вице-короля Индии, направлявшегося в Пешавар (впрочем, в этой операции я не был задействован непосредственно). В нашем распоряжении находилось довольно примитивное снаряжение: мы осуществляли взрыв не дистанционным нажатием кнопки, а использовали бикфордов шнур. Из-за этого было потеряно несколько секунд, и в результате взорванным оказался не вагон вице-короля, а соседний с ним. Главе колониальной власти удалось отделаться испугом.
После этого теракта британские власти встрепенулись. Началась широкомасштабная охота на людей, в результате которой было арестовано большинство руководителей нашей группы. Меня не вычислили, и я остался на свободе. Аресты оказались для нашей организации серьезным ударом; нарушилась вся ее структура. Тогда некоторые из нас решили пойти другим путем. Как раз была в разгаре Вторая мировая война и англичане активно рекрутировали индийцев в армию. Мы решили, что нам надо проникнуть в вооруженные силы, изучить стратегию и тактику ведения войны, а когда наступит время — мы вышли бы на авансцену борьбы за независимость. Кое-кто из нас также думал, что, научившись воевать, мы сможем дезертировать и присоединиться к Индийской национальной армии, сражавшейся с британцами на стороне Японии. Я подал заявление в Индийскую военную академию, и меня сразу зачислили в курсанты (британцем, похоже, не было известно о моей партизанской деятельности).
Вскоре я понял, насколько нереалистичными были наши планы. Мы не смогли бы составить действенное ядро военного переворота, а сломать жесткую иерархическую армейскую машину было практически невозможно.
Перед лицом реальных обстоятельств мой интерес к революции начал угасать. Это может показаться странным, но в вышеописанный «военный» период жизни моя одержимость Кришной и любовь к Нему совершенно не ослабли. По-прежнему при мысли о Нем я ощущал блаженство и довольно часто входил в экстатические состояния, в которых терял власть над своим телом. Например, однажды, спускаясь по улице города, я услышал, как кто-то произнес: «Кришна». Это упоминание Его имени исполнило меня таким восторгом, что я едва удержал себя в руках. Меня захлестывали волны бхакти, и я чуть не впал в транс прямо на городском тротуаре.
Чтобы оставаться в армии, нужно было выглядеть нормальным здравомыслящим военным. Открытое проявление любви к индусскому богу, мягко говоря, не приветствовалось и могло поставить крест на моей карьере. Поэтому мне приходилось жить двойной жизнью. Днем я надевал на себя маску строгого сагиба-офицера, а вечером за закрытой дверью превращался в гопи Кришны. Я отпускал своего денщика, приказав ему не беспокоить меня после пятичасового чаепития. Это позволяло мне проводить весь вечер с возлюбленным Кришной. Меня не привлекала джапа (повторение имени Кришны) или поклонение Его бездвижным портретам и скульптурам. Я хотел, чтобы ко мне пришел сам Кришна (как это часто бывало в детстве); хотел выражать свою любовь непосредственно Ему самому.
Я представлял себя Радхой, возлюбленной Кришны. Мне казалось, что если я смогу достаточно хорошо имитировать Ее, то Кришна появится передо мной. Я надевал на себя сари, браслеты, бусы и даже красил губы и подводил глаза. Я действительно начинал чувствовать себя Радхой, наряжающейся для божественного Возлюбленного. И это срабатывало; Кришна появлялся и я мог отдавать Ему свое сердце. На утро после того, как Кришна являлся мне, на моем лице оставался отпечаток счастья и божественной любви. Один из старших офицеров интерпретировал мое состояние как результат пьянства и приказал бармену не наливать мне больше трех рюмок в день. Тот ответил, что я вообще никогда не пью. Это было чистой правдой, но командир не поверил. Он просто не мог себе представить, что можно настолько лучиться счастьем, не накачавшись предварительно алкоголем.
За время недолгого пребывания в армии мои националистические амбиции сошли на нет, тогда как влечение к Кришне усилилось настолько, что я уже почти не мог думать ни о чем другом. Для бхакта, одержимого Кришной, армия — далеко не лучшее место. Поэтому я решил уйти в отставку. Сделать это во время войны было нелегко, но, заручившись поддержкой сочувствовавшего мне старшего офицера (которому я объяснил свои затруднения), я снова стал гражданским лицом.
Дома меня ждал гнев отца. Он считал, что моему поступку нет оправдания: имея на руках жену с детьми, я отказался от многообещающей карьеры, не позаботившись подготовить себе какое-то иное место. Он был прав — в армии меня ждало блестящее будущее. Мои соученики по офицерскому училищу, чья военная карьера продолжилась, после обретения в 1947 году Индией независимости заняли все важнейшие руководящие посты в армии. Но меня это не привлекало. Я хотел только найти Бога и быть рядом с Ним.
После ухода из армии у меня не было желания искать работу. Мне казалось, что я должен найти духовного учителя, который помог бы мне совершенствоваться в любви к Кришне. Периодически Кришна одаривал меня Своим присутствием, но мне хотелось видеть Его постоянно. Так как мне не удавалось вызывать Кришну по своей воле, я решил, что мне нужен учитель, который обучит меня делать это (или сам будет делать это для меня). Таким образом, в моем представлении гуру должен был обладать единственным качеством: видеть Кришну и быть способным показать Его мне. Остальные качества и способности духовного учителя меня не интересовали.
Вооружившись этим критерием, я отправился бродить по Индии. Я посетил почти все известные ашрамы и повидал наиболее известных духовных учителей. Я встречался со Свами Шиванандой, Тапованом Свами, с Анандамайи Ма, Свами Рамдасом, с двумя Шанкара-чарьями и множеством менее известных духовных лиц.
К кому бы я ни прибыл, я задавал один и тот же вопрос: «Видели ли вы Бога? Можете ли показать Бога мне?» Ответы тоже были схожими. Все пытались дать мне мантру или научить медитации. Они подчеркивали, что Бог — не кролик, которого фокусник достает из шляпы. Если я хочу видеть Бога, то должен посвятить этому годы строгой садханы.
Такой ответ меня не устраивал. Я говорил всем этим свами и учителям: «Я спрашиваю, можете ли вы показать мне Бога. Если можете сделать это, не откладывая в долгий ящик, так и скажите. Если за это надо что-то заплатить, прямо скажите сколько, Я согласен на любую цену. Я не хочу сидеть здесь, год за годом повторяя вашу мантру. Мне надо видеть Бога сейчас. Если вы не можете показать мне Его прямо сейчас, я пойду искать того, кто может». Так как никто из встреченных мною не сказал, что может показать мне Бога, я в конце концов вернулся в дом отца — несколько поостывшим и лишенным иллюзий.
Вскоре после моего возвращения у дверей нашего дома появился нищенствующий садху. Я пригласил его войти, накормил и задал все тот же важнейший для меня вопрос: «Можете ли вы показать мне Бога? Если нет, то не знаете ли кого-то, кто способен это сделать?».
К моему огромному удивлению, садху сказал: «Да, я знаю того, кто может показать тебе Бога. Если ты отправишься к этому человеку, это будет именно то, что тебе надо. Его зовут Рамана Махарши».
Раньше я этого имени не слышал, поэтому спросил, где живет незнакомец. «В Шри Раманашраме, что в Тируваннамалае», — последовал ответ. Об этом месте я прежде тоже ничего не слышал, поэтому спросил, как туда добраться.
Садху все мне подробно объяснил:
— Поездом едешь до Мадраса. Там идешь на станцию Эгмор, откуда ходят узкоколейные составы. Едешь по узкоколейке до Виллупурама. Там надо сделать пересадку на поезд, идущий до Тируваннамалая.
Я записывал все эти подробности со смешанными чувствами. Мне было радостно, что в Индии нашелся наконец человек, который может показать мне Бога, но у меня не было денег на поездку к нему. Все сбережения, сделанные за время военной службы, я уже потратил в ходе своего безуспешного паломничества. На помощь отца рассчитывать не приходилось — он не одобрял моих духовных странствий, считая, что вместо того, чтобы заботиться о своей семье, я зря трачу время и деньги.
Когда я сказал, что хочу поехать на Юг к еще одному свами, отец рассердился: «А как же жена и дети? Мало того, что ты ушел из армии, так теперь, потворствуя своему безумному поиску духовных приключений, хочешь умотать на другой конец Индии?» Денег он мне, конечно, не дал.
