Соборъ западныхъ въ Сардике смотрелъ на себя, какъ на единственно правильный и законный, и потому въ лице двухъ епископовъ отправилъ посольство къ Констанцию съ просьбой утвердить постановления. Моментъ для посольства былъ выбранъ очень важный. He имевший намерения изъ–за церковныхъ распрей заводить ссору со своимъ западнымъ братомъ, которая могла бы повлечь за собой политическую опасность, Констанций склонился къ удовлетворению требований никейскаго Запада. Вероятно, Стефанъ, епископъ Антиохии, куда прибыло посольство, только что осужденный въ Сардике, грубо отнесся къ нему. Разгневанный Констанций решился пожертвовать однимъ епископомъ ради мира, приказалъ составить соборъ, низложить его и дать ответъ посольству. Такимъ ответомъ и явилось новое изложение веры, известное въ науке подъ именемъ: «εκτεσς μακρόστιχος, т. — е. — многострочное изложение веры. Оно представляетъ собой ирямой ответъ на вероизложение, изданное въ Сардике и имеетъ въ виду полемику съ нимъ. Вопреки обвинению западныхъ, что они учатъ ο трехъ отдельныхъ ипостасяхъ, какъ трехъ богахъ, они отвечаютъ, что согласно Писанию признаютъ Отца, Сына и св. Духа, какъ три самостоятельно существующия бытия (τρία πράγματα) и три Лица, но не проповедуютъ трехъ боговъ и не отлучаютъ Сына отъ Отца, вымышляя какое–либо пространство и разстояние, телесно разъединяющия ихъ и даже мысленно не допускаютъ никакого хронологическаго промежутка между бытиемъ Отца и Сына. Но они решительно отверга–ютъ утверждающихъ, что Отецъ, Сынъ и св. Духъ—одно Лицо, что Сынъ рожденъ не по хотению и произволению Отца, a пo какой–то необходимости, что Онъ такъ же безначаленъ и не рожденъ, какъ и Отецъ, потому что никто не можетъ быть названъ Сыномъ собезначальнаго и нерожденнаго. Но въ виду примирительныхъ тенденций Констанция, восточные делаютъ несколько шаговъ навстречу никейскаго собора. Сынъ признается «Богомъ по природе совершеннымъ и истиннымъ», подобнымъ во всемъ Отцу (τφ πατρί κατά πάντα όμοιος), имеющим одно съ Нимъ достоинство Божества и совершенное согласие царства, и вместо: три ипостаси—более доступное западной мысли выражение: три лица. Но въ общемъ догматическая позиция Востока остается та же самая. Съ особенной подробностью восточные епископы разъясняютъ въ этомъ новомъ изложении все ту же мысль ο различии и самостоятельности Лицъ св. Троицы, ο подчиненности Сына Отцу, более резко нападая на Маркелла и его ученика Фотина, котораго они называютъ въ насмешку Скотивымъ, сливающихъ три ипостаси, подъ которыми нужно разуметь никейцевъ.
Такимъ образомъ, предполагаемый вселенский соборъ обманулъ возлагавшияся на него ожидания, въ догматическомъ отношении онъ не привелъ ни къ какому результату, практически лишь усиливъ личное раздражение епископовъ обеихъ церквей. Поменявшияся анафемами на главныхъ своихъ деятелей, восточная и западная церкви стояли теперь почти въ формальномъ разделении, взаимно подозревая одна другую въ каноническихъ на–рушенияхъ и догматическихъ заблужденияхъ. «После этого собора, — говоритъ объ этомъ времени Созоменъ, — те и другие, т. — е., восточные и западные епископы, уже не смешивались между собою и не сообщались, какъ единоверные; западные простирали свои пределы до фракии, а восточные до Иллирии, и церкви, чего следовало ожидать, возмущаемы были раздоромъ и взаимными наветами. Но, къ счастью, этотъ формальный расколъ продолжался не долго. Констансъ, по требованию котораго былъ созванъ соборъ въ Сардике, вовсе не желалъ, чтобы дело, начатое по его инициативе, осталось безъ всякихъ осязательныхъ последствий. Постановления, сделанныя въ Сардике, онъ решился поддержать въ случае надобности даже оружиемъ и, видя неудачу соборнаго посольства, отправилъ энергичное заявление къ Констанцию—или возвратить Афанасия и никейцевъ или готовиться къ войне съ нимъ. Но война съ западнымъ братомъ была немыслима для Констанция; какъ разъ въ это именно время онъ долженъ былъ собирать войска на восточной границе для защиты отъ персовъ. Скрепя сердце, онъ подчинился требованию брата и вызвалъ Афанасия изъ ссылки, который только после третьяго приглашения ре–шился покинуть Западъ. Въ Александрию онъ прибылъ 23–го ноября 346 года, а за нимъ опять явились на Востокъ Павелъ константинопольский и Маркеллъ. Еще разъ естественное течение церковныхъ делъ было искуственно прервано вмешательствомъ государственной власти! Бще разъ все результаты долговременной борьбы партий были искуственно сведены къ нулю!
3. После сардикийскаго собора и вторичнаго возвращения сосланныхъ никейцевъ на свои кафедры въ церковныхъ делахъ Востока и Запада настало на некоторое время затишье. Долгие споры, не приводившие ни къ какому концу, постоянные соборы, остававшиеся безъ всякихъ результатовъ, утомили всехъ. И защитники и противники никейскаго учения одинаково нуждались въ отдыхе, котораго требовала ихъ истощенная энергия, и теперь охотно готовы были воспользоваться искусственнымъ перерывомъ борьбы, возникшимъ по мановению государственной власти. Но это внешнее затишье отнюдь не обозначало собой внутренняго умиротворения церкви. Спорный вопросъ все еще оставался въ томъ же положении, въ какомъ онъ былъ и въ начале борьбы, не подвинувшись ни на шагъ къ своему решению, несмотря на все соборы. Точно также и спорящия стороны попрежнему были убеждены въ взаимномъ неправомыслии, подозревали другъ друга въ тайномъ еретичестве и, сохраняя наружный миръ, въ глубине души съ трудомъ переносили наличный порядокъ вещей. Никейцы были недовольны уже темъ, что постановления сардикийскаго собора, которому они обязаны были своимъ возстановлениемъ, не были проведены на Востоке полностью. Правда, они получили кафедры свои обратно, но ихъ противники, низложенные въ Сардике, не были изгнаны, продолжали занимать свои места и считать себя законными епископами. Еще большее недовольство царило въ рядахъ реакции: ведь, возвращение никейцевъ опять уничтожало все достигнутые ею успехи и, кроме того, какъ обязанное воздействию западныхъ епископовъ, оно морально принижало церковный Востокъ предъ Западнымъ. При такихъ условияхъ борьба готова была вспыхнуть въ каждый моментъ съ прежней силой, и только страхъ предъ государственной властью, да практическая невозможность вести борьбу безъ правительственной помощи невольно заставляли стороны держаться пока выжидательнаго положения. Занятый войной съ персами, а потомъ подавлениемъ бунта внутри империи, Констанций весьма дорожилъ установившимся въ церковныхъ делахъ равновесиемъ, и тотъ дорого поплатился бы, кто первый рискнулъ бы нарушить это равновесие.
Къ началу 50–хъ годовъ все политическия затруднения, отвлекавшия внимание Констанция отъ церковныхъ делъ, блистательно стали разрешаться въ его пользу. Въ 350–мъ году былъ убитъ Констансъ заговорщиками, подосланными полководцемъ Максенциемъ, а затемъ въ 353 году покончилъ свою жизнь самоубийствомъ и самъ Максенций, потерявший надежду достигнуть победы въ войне съ Констанциемъ. Констанций сделался единственнымъ правителемъ всехъ областей империи, принялъ на себя титулъ αίώνιος βασιλενς— вечнаго царя и теперь безпрепятственно могъ проводить ту религиозную политику, къ какой влекли его и личныя склонности и нужды империи. Всегда недолюбливавший никейцевъ, онъ после сардикийскаго собора согласился на возвращение ихъ только изъ боязни войны съ братомъ, и потому на восточныхъ защитниковъ единосущия долженъ былъ смотреть, какъ на постоянный и живой памятникъ своего личнаго унижения. Съ другой стороны, и ближайшия нужды империи говорили за политику противъ никейцевъ и въ пользу реакции. Изъ двухъ спорившихъ между собой течений бо–гословской мысли — никейскаго и консервативнаго — последнее для внешняго политическаго взгляда давало въ себе большия гарантия за то, что на немъ можно объеди–нить всю церковь. Это направление было очень податливое, склонное ко всевозможнымъ уступкамъ и компромиссамъ, выражавшее свои воззрения въ широкихъ формулахъ, на которыхъ, повидимому, скорее могли сойтись все непритязательные люди, желавшие церковнаго мира. Въ сравнении съ деятелями этого направления никейцы съ ихъ упорною привязанностью къ одному, почти уже забытому, символу являлись какими–то упорными фанатиками, возмутителями мира, жертвующими всемъ ради своего торжества. Поэтому, въ трудной задаче, представшей Констанцию после подчинения западныхъ областей, — задаче соединить въ церковномъ отношении обе разрозненныя половины своей империи, — онъ могъ только следовать за реакцией, какъ такимъ течениемъ, которое казалось наиболее пригоднымъ для примирения церкви. — На тотъ же путь въ церковной политике толкало императора, наконецъ, и влияние окружающихъ его придворныхъ епископовъ. За время, протекшее отъ начала споровъ до 50–хъ годовъ IV в. составъ руководящей партии противниковъ никейскаго собора значительно изменился: сошли со сцены такие даровитые и непримиримые враги его, какъ Евсевий никомидийский и Феогнисъ никейский; но отъ этой перемены никейцы не только ничего не выиграли, а скорее многое потеряли. Вместо Евсевия и Феогниса, — людей, дорожившихъ по своему интересами веры и церкви и сторонившихся отъ слишкомъ грубыхъ меръ въ борьбе съ никейцами, во главе реакции теперь встали лица, не имевшия за собой ни добраго прошлаго, ни моральнаго авторитета въ церкви, готовые менять свои убеждения при всякомъ повороте политики, — придворные каррьеристы, — вся сила которыхъ заключалась въ случайныхъ связяхъ при дворе и во влиянии на императора. Новые вожди внесли и новые приемы борьбы съ никейцами: если ранее обвинениямъ, выставляемымъ противъ защитниковъ единосущия, старались все–таки придать законный видъ и толкъ, то теперь—наоборотъ: открытый обманъ и грубое насилие становятся главнейшими средствами для поражения противниковъ и удержания за собой власти въ церкви. — Проводниками такого рода политики явились, помимо некоторыхъ восточныхъ епископовъ, какъ, напр., Акакия кесарийскаго или Евдоксия антиохийскаго, главнымъ образомъ два западныхъ епископа—Урзакий и Валентъ. Нравственный обликъ этихъ новыхъ руководителей реакции достаточно открывается уже изъ ихъ биографии. Непосредственные ученики Ария, ознакомившиеся съ его учениемъ во время ссылки его въ Иллирию, Урзакий и Валентъ еще будучи пресвитерами подпали анафеме за ревностное распространение арианства, но потомъ какими–то путями сумели достичь епископскаго сана, занявъ две незначительныя кафедры на северо–восточной окраине западной церкви: Урзакий въ Сингидуне, въ верхней Мисии, a Валентъ въ г. Мурсе, въ Паннонии. Съ первыхъ же годовъ своего епископства они приняли живое участие во всехъ главнейшихъ событияхъ, развившихся после никейскаго собора, — такъ мы встречаемъ ихъ на соборе въ Тире, осудившемъ Афанасия, затемъ въ составе комиссии, посланной этимъ соборомъ въ Мареотъ для изследования обвинений на Афанасия на месте, и, наконецъ, въ числе техъ немногихъ епископовъ, которые решились открыто оклеветать Афанасия предъ Константиномъ Великимъ, обвинилъ его въ угрозе задержать подвозъ хлеба въ столицу. Упорная ненависть къ александрийскому епископу, быть можетъ унаследованная ими отъ своего учителя, окончательно дискредитировала ихъ въ глазахъ Запада, твердо державшаго сторону Афанасия, и соборъ западныхъ епископовъ въ Сардике снова подвергъ ихъ ана–феме, презрительно назвавши ихъ въ своемъ послании «безбожными и неопытными юнцами». Ho y этихъ юнцовъ была неистощимая энергия и редкое уменье прилаживатьея къ господствующимъ настроениямъ; опасаясь совсемъ лишиться кафедръ при усилившемся на Западе течении въ пользу никейцевъ, Урзакий и Валентъ после сардикийскаго собора принесли повинную, открыто признались въ своихъ клеветахъ на Афанасия и осудили арианство, но когда после смерти Констанса восточные реакционеры вновь почувствовали подъ собой твердую почву и дворъ Констанция явно сталъ склоняться къ антиникейской политике, они сбросили съ себя на время одетую маску и перешли въ лагерь противниковъ единосущия. Обстоятельства имъ благоприятствовали. Констанций, лично взявший на себя руководство въ борьбе съ бунтовщикомъ Максенциемъ, съ 350–го года перенесъ свой дворъ на Западъ, какъ разъ въ те пределы, где находились кафедральные города Урзакия и Валента. Оба епископа не замедлили явиться ко двору и здесь, благодаря своей тактике и находчивости, скоро заняли влиятельное положение. Одинъ счастливый случай помогъ Валенту произвести на императора сильное впечатление: 28 сентября 351–го года войска Констанция настигли Максенция около Мурсы, въ которой епископствовалъ Валентъ, и вступили съ ними въ первую значительную битву; опасаясь исхода битвы, императоръ удалился въ загородную церковь на молитву и съ тревогой ждалъ вестей съ поля битвы. Воспользовавшись этимъ, Валентъ безъ ведома Констанция поставилъ цепь вестниковъ отъ места сражения, первый сумелъ узнать ο поражении Максенция и сообщить ο немъ императору. На вопросъ изумленнаго Констанция, откуда онъ знаетъ это, беззастенчивый епископъ смело ответилъ, что ангелъ небесный открылъ ему эту радостную весть. Императоръ поверилъ, совсемъ отдался влиянию Валента и съ техъ поръ любилъ повторять, что достоинствамъ Валента, a не силе войскъ онъ обязанъ своимъ успехомъ. — За Урзакиемъ и Валентомъ, укрепившими свое положение при дворе, потянулись сюда восточные противники никейцевъ: Акакий кесарийский, Георгий александрийский, Ев–доксий германикийский, Феодоръ гераклитский, Маркъ арефузский, Василий анкирский и др., и такимъ образомъ, при западномъ лагере Констанция скоро сформировалась боевая партия, ждавшая только удобнаго момента, чтобы обрушиться на никейцевъ.
