Он действует на расстоянии: сосредоточивая мысли и волю на людях, которые соединены с ним узами личной симпатии, он может являться им, причем астральное его тело может переноситься и помимо его материального тела.
Появление умирающих или умерших перед друзьями принадлежит к такому же разряду явлений, но с той разницей, что появление умирающего или души умершего вызывается обыкновенно бессознательным желанием, в агонии, тогда как адепт то же явление в состоянии производить в полном сознании. Обыкновенно адепт чувствует себя как бы окруженным и охраняемым невидимыми, высшими, светлыми Существами, дающими ему силу и помогающими ему в его миссии.
Очень редки адепты, достигающие полного могущества. Греция знала только троих: Орфея на заре эллинизма, Пифагора в его апогей и Аполлония Тианского во время его окончательного упадка. Орфей был вдохновенным основателем греческой религии; Пифагор — организатором эзотерической науки и философии своей школы; Аполлоний — магом, стоиком и проповедником нравственности в период упадка. И от всех троих, несмотря на их различия, исходил божественный свет: дух, пламенно стремившийся к спасению душ и непобедимая энергия, облеченная благостью и ясностью. Но спокойствие таких великих душ только кажущееся: под ним чувствуется горнило пламенной, но всегда сдерживаемой воли.
Пифагор представляет собою адепта высшей ступени и притом с научным умозрением и философским складом, который более всего подходит к современному уму. Но сам он и не мог, и не надеялся сделать из своих учеников совершенных адептов. Начало великой эпохи имеет всегда своего великого вдохновителя. Его последователи и ученики его последователей составляют проникнутую магнетизмом цепь, которая распространяет его мысль по всему миру.
На четвертой ступени посвящения Пифагор довольствовался передачей своим ученикам того, как можно применять его учение к жизни. Ибо «Эпифания», обозрение с высоты, оставляло в душе глубокие и животворящие идеи относительно земной жизни.
Происхождение добра и зла остается непонятной тайной для того, кто не дает себе отчета относительно происхождения и конца вещей. Мораль, которая не имеет в виду высших судеб человека, будет только утилитарной и навсегда несовершенной.
Более того, человеческая свобода не существует в действительности для тех, кто чувствует себя рабами своих страстей, и она по праву не существует для тех, кто не верит ни в душу, ни в Бога, для кого жизнь есть вспышка сознания между двумя безднами небытия. Первые живут в рабстве у души, скованные страстями; вторые — в рабстве у разума, ограниченного физическим миром.
Не так живет человек религиозный и истинный философ, а тем более теософ, который видит истину в троичности своего существа и в единстве своей воли. Чтобы понять происхождение добра и зла, посвященный смотрит духовным взором и видит три мира, а не один. Он видит темный мир материи и животного начала, где властвует неизбежная Судьба. Он видит светлый мир Духа, невидимый для нас мир, огромную иерархию освобожденных душ, где царствует божественный закон, где действует Провидение. Между обоими мирами он видит в полутьме человечество, основанием своим погруженное в мир естественный, а вершинами касающееся божественного мира.
Его гений: Свобода. Ибо в тот момент, когда человек познает истину и заблуждение, он свободен избирать между Провидением, которое хочет свободного исполнения истины, и роком, который сам выполняет нарушенный закон справедливости.
Акт воли, соединенный с действием разума, есть лишь математическая точка, но из этой точки исходит духовная вселенная. Каждая душа чувствует инстинктивно то, что теософ понимает разумом, т. е., что Зло есть то, что влечет человека в роковые условия материи, следовательно к разъединению. Добро же есть то, что заставляет его подниматься к божественному закону Духа, т. е. к единству. Его истинное назначение состоит в том, чтобы подниматься все выше и выше своими собственными усилиями. Но для этого он должен сохранить свободу падения.
Круг свободы расширяется до бесконечности по мере того, как человек поднимается вверх, и тот же круг уменьшается до бесконечно малой величины по мере того, как он опускается вниз. Чем выше подъем, тем больше свободы, ибо чем полнее человек вступает в область света, тем более приобретает он сил для добра. И наоборот, чем ниже спуск, тем больше рабства, ибо каждое падение в область зла уменьшает понимание истины и ограничивает способность к добру.
Таким образом, над прошлым человека господствует Рок, над будущим — Свобода, а над настоящим, вечно сущим, которое можно назвать вечностью, — Провидение.{24}
Из совокупного действия Судьбы, Свободы и Провидения возникают бесчисленные доли, и ад, и рай, для человеческих душ. Зло, являясь разногласием с божественным законом, не есть дело Бога, а человека, и потому зло существует лишь относительно и временно. Добро же состоя в согласии с божественным законом, существует реально и вечно.
Ни Дельфийские, ни Элевсинские жрецы, ни посвященные философы, не имели намеренья открывать эти глубокие идеи народу, который мог понять их превратно и злоупотребить ими. В Мистериях это учение изображалось символически разрыванием на куски Диониса, но при этом непроницаемым покровом прикрывалось то, что можно назвать страданием Бога.
Самые значительные религиозные и философские споры вращаются вокруг вопроса о происхождении добра и зла. Мы видели, что эзотерическое учение обладает ключом к нему.
Существует еще другой важный вопрос, от которого зависит социальная и политическая проблемы: неравенство человеческих ycлoвий. Зрелище зла и печали кроет в себе нечто ужасное. К этому следует добавить, что распределение всевозможных бедствий, кажущееся произвольным и несправедливым, есть источник всякой ненависти, всех возмущений и отрицаний.
И здесь также эзотерическое учение вносит в наш земной мрак свой верховный свет мира и надежды. Различие душ, условий и судеб может получить свое оправдание лишь в многочисленности существований и в учении о законе причинности. Если человек рождается в земном мире в первый раз, как объяснить бесчисленные страдания, падающие на него как бы случайно? Как допустить, что есть вечная справедливость, когда одни рождаются в условиях, влекущих за собой роковым образом нищету и унижение, в то время как другие родятся в богатстве и живут счастливо и благополучно?
Если верно, что мы уже прожили иные жизни и будем снова жить на земле, если верно, что во всех существованиях проявляется закон чередования и отражения, — тогда различия душ, условий и судеб предстанут перед нами как результаты прошедших жизней и как многообразные применения упомянутого закона.
Различные условия индивидуальных жизней происходят от различного употребления свободы в предшествующих существованиях, а различные ступени интеллектуальности — от того, что люди, живущие одновременно, принадлежат к разнообразным ступеням эволюции, поднимающейся от полуживотного состояния отсталых рас до праведности святых и до величия царственного гения.
Действительно, земля похожа на корабль, а мы все, живущие на ней, на путешественников, едущих из далеких стран и сходящих с корабля в различных точках земного шара.
Учение о перевоплощении объясняет как самые ужасные страдания, так и самое завидное счастье. нам становится понятен даже идиот, когда мы знаем, что его тупость, от которой он страдает, есть последствие преступного употребления разума в предшествующей жизни.
Все оттенки физических и моральных страданий, счастья и несчастия, со всеми их бесчисленными видоизменениями, предстанут перед нами как естественные, мудро распределенные результаты инстинктов и действий, ошибок и добродетелей долгого прошлого, ибо душа сохраняет в своих тайных глубинах все то, что она собрала в течение своих разнообразных существований.
Смотря по времени и по обстоятельствам, прежние наслоения выступают наружу или исчезают; и судьба, т. е. направляющие человека духовные Сущности соразмеряют род перевоплощения с степенью развития и с качествами воплощающейся души. Лизис выражает эту истину в золотых стихах Пифагора таким образом:
"Ты увидишь, что муки, пожирающие людей,
Суть плоды их же выбора; и что несчастные
Ищут далеко от себя тех благ, источник которых находится в них же самих"
Далекое от того, чтобы ослабить чувство братства и человеческой солидарности, это учение может только укрепить его. Мы должны оказывать всем помощь, сочувствие и милость, потому что мы все члены одной и той же человеческой семьи, хотя и стоим на разных ступенях развития. Всякое страдание священно, ибо страдание есть испытание души. Всякое сочувствие божественно, ибо оно заставляет нас ощутить невидимую цепь, соединяющую все миры. Добродетель в страдании является источником гения.
