Разве мужчина — в своей силе — не представляет начало творческого духа? А женщина — во всем своем могуществе — разве не олицетворяет природу в её пластичности, а её чудесных существованиях, как земных, так и божественных? И если эти два существа способны достигнуть полного взаимного проникновения, телесного, душевного и духовного, они вдвоем составят целую вселенную.
Но, чтобы верить в Бога, женщина должна видеть Его пребывающим в мужчине, а для этого необходимо, чтобы и мужчина был посвященным. Его задача — своим более глубоким знанием жизни, своей творческой волей оплодотворить женскую душу и преобразить ее с помощью божественного идеала. Любимая женщина возвратит ему этот идеал обогащенным её утонченными мыслями, её нежными чувствами, её глубокими проникновениями. Она отдаст ему взамен свой преображенный энтузиазмом образ, она сделается его идеалом. Ибо он осуществляется в ней могуществом её любви. Через неё идеал становится живым и видимым, облекается в кровь и плоть. Ибо если мужчина творит благодаря желанию и воле, женщина и физически и духовно творит любовью.
В своей роли возлюбленной, супруги, матери или вдохновительницы, она не менее значительна и даже более божественна, чем мужчина, ибо любить — значить забывать себя. Женщина, отдающая себя в своей любви, находит в этом отдавании свое высшее возрождение, свой венец и свое бессмертие.
Проблема любви господствует в современной литературе уже более двух веков. Это не чисто чувственная любовь, возжигаемая красотой тела, как у древних поэтов; это также и не сентиментальный культ отвлеченного и условного идеала, который господствовал в средние века; нет, это любовь одновременно и чувственная и психическая, любовь, предоставленная полной свободе индивидуальной фантазии, дающая себе полную волю. По большей части оба пола воюют друг с другом даже и в любви. Возмущение женщины против эгоизма и грубости мужчины; презрение мужчины к лживости и тщеславию женщины; победа плоти и бессильный гнев жертв сладострастия…
И среди всего этого глубокие страсти, влечения непреодолимые и тем более могущественные, что им ставят препятствия и светские условности, и общественные постановления. Отсюда любовь полная бурь, нравственных крушений и трагических катастроф, около которых почти исключительно вращаются современные романы и современные драмы.
Можно бы подумать, что утомленный человек, не находя Бога ни в науке, ни в религии, безумно ищет Его в женщине. И он прав; но лишь путем посвящения в великие истины найдет он Его в ней, а она найдет Бога в нем. Между мужской и женской душой, который нередко не понимают друг друга и даже не понимают себя и расстаются с проклятиями, чувствуется как бы огромная жажда проникновения и стремление найти в этом слиянии недостижимое счастье.
Несмотря на различные уклонения и излишества, вытекающие отсюда, в этих отчаянных поисках таится глубоко скрытое божественное начало. Из него зарождается стремление, которое станет жизненным средоточием для преображения будущего. Ибо, когда мужчина и женщина найдут себя и друг друга путем глубокой любви и посвящения, тогда их слияние превратится в величайшую творческую силу.
Любовь психическая и страсть души вошли в литературу, а через нее и в сознание сравнительно с недавнего времени. Но источник её очень древен, он берет свое начало в античном посвящение. И если древнегреческая литература едва позволяет подозревать о том, это происходит от того, что подобная страсть души являлась тогда как редкое исключение, а также и вследствие глубокой тайны мистерий. Между тем, в религиозном и философском предании сохранились следы посвященной женщины. И в официальной поэзии и философии появляется несколько женских фигур, хотя и неясных и прикрытых тайной, но тем не менее сияющих красотой.
Мы уже познакомились с Пифией и Феоклеей, которая вдохновляла Пифагора; позднее является жрица Коринна, с успехом соперничавшая с Пиндаром, который в свою очередь был наиболее посвященным из всех греческих лириков; затем таинственная Диотима, которая появляется у Платона, чтобы дать высшее откровение о Любви. Рядом с этой исключительной ролью, женщина древней Греции исполняла свое истинное жречество у очага в гинекее.
Те герои, художники и поэты, которыми мы восхищаемся, и все чудные мраморы и высокие подвиги, удивляющие нас в античном мир, все это было её созданием. Это она их зачала в мистерии любви, она своей жаждой красоты давала им формы в своем лоне, она вызвала их расцвет, прикрывая их крылами своего материнства.
Прибавим, что для мужчины и женщины действительно посвященных, создание ребенка имеет бесконечно более прекрасный смысл и большее значение, чем для нас. Для отца и матери, знающих, что душа ребенка существует до своего земного рождения зачатиe становится священнодействием, призывом души к воплощению. Между воплощаемой душой и матерью существует почти всегда сродство. Потому плохие и развращенные матери привлекают к себе души темные и злые, тогда как нежные и чистые матери притягивают к себе светлые души. Эта невидимая душа, ожидаемая и долженствующая прийти — так таинственно и так неизбежно — не представляет ли она собой нечто по истине божественное? Её рождение, её заключение в тело должно быть мучительно. Ибо хотя между ней и её покинутым небом и протянется грубый покров и она перестанет помнить свою родину — все же она будет страдать и свята и прекрасна задача матери, которая создает новое жилище для этой души, облегчает её заключение в плотскую ограниченность и смягчает предстоящее ей испытание.
Таким образом, учение Пифагора, исходя из глубин Абсолютного, начиналось с божественной Троицы, а завершалось оно в самом центре жизни идеей человеческой триады.
В Отце, Матери и Ребенка посвященный научался узнавать Разум, Душу и Сердце живой вселенной. Это последнее посвящение строило в его сознании фундамент общественности, задуманной по идеальным линиям, идею того величественного здания человеческой жизни, для которого каждый посвященный должен принести свой камень.
Глава V. Семья Пифагора. Школа и ее участь
Среди женщин, обучавшихся у Пифагора, находилась молодая девушка большой красоты. Её отец, Кротонец, носил имя Бронтинос, она называлась Феано. Пифагору было около 60 лет. Но полная власть над страстями и чистая жизнь, всецело посвященная идее, сохранили весь огонь его сердца нетронутым. Молодость души, то бессмертное пламя, которое великий посвященный черпал в своей духовной жизни, светилось в нем и подчиняло ему всех окружающих. Он находился в это время в апогее своего могущества.
Феано была привлечена к Пифагору тем светом, который исходил из всей его личности. Природа её была глубокая и сдержанная, и ее тянула к учителю возможность получить объяснение всех мучительных загадок жизни. Но когда, помимо света истины, она почувствовала свое сердце загоревшимся от того огня, который исходил от его духовной красоты и от пламенной силы его слова, — она отдалась учителю с безграничным энтузиазмом и пламенной страстью. Пифагор не делал ничего, чтобы привлечь ее. Он любил всех своих учеников. Все внимание его было сосредоточено на школе, на Греции и на будущем земного мира.
Как многие великие адепты, он отказался от любви к женщине, чтобы отдать всего себя служению. Магия его воли, духовное обладание столькими душами, которые он сам сформировал и которые были привязаны к нему, как к обожаемому отцу, мистический фимиам всей этой невыраженной, поднимавшейся к небу любви, тонкий аромат человеческой симпатии, соединившей всех пифагорейцев — все это заменяло ему личное счастье и личную любовь.
Но однажды, когда он оставался один в пещере Прозерпины, погруженный в глубокие размышления, он увидал приближающуюся к нему молодую красавицу, с которой до этих пор он никогда не беседовал наедине. Она преклонила перед ним колени и, не поднимая глубоко склоненной головы, начала умолять учителя — ведь его власть безгранична! — освободить ее от невозможной любви, которая сжигала её тело и душу. Пифагор спросил имя того, кого она любила. После тяжелой борьбы Феано призналась, что любила его, но была готова подчиниться беспрекословно его воле. Пифагор не отвечал ничего. Ободренная его молчанием, она подняла голову, бросая на него молящий взгляд, который предлагал ему весь цвет молодой жизни и весь аромат любящей женской души.
Мудрец был потрясен, он умел побеждать свои чувства, он владел вполне своим воображением, но молния этой души проникла в его душу. В этом девственном сердце, созревшем в огне страсти, в этой женщине преображенной безграничной преданностью, он нашел достойную подругу, которая могла содействовать еще более полному осуществление дела его жизни. Пифагор поднял молодую девушку и Феано могла прочесть в глазах учителя, что отныне их две судьбы слились в одну.
