И на уровне антропологии в византийском христианском мышлении обнаруживаются столь же антиномичные концепции. Человек, определенно будучи творением и потому находясь вне Бога, определяется, по самой своей природе, как имеющий полноту, лишь будучи в общении с Богом. Это общение вовсе не статичное созерцание «сущности» Божией (как думал Ориген), но вечное восхождение к неисчерпаемым богатствам Божественной жизни. Именно по этой причине доктрина theosis — то есть процесса, через который во Христе человек восстанавливает свою первоначальную связь с Богом и возрастает в Боге «от славы в славу», — центральная тема византийского богословия и самого восточнохристианского опыта. Тут опять же статичные понятия, наподобие «человеческой природы» (то есть того, что собственно человеческое) и «божественной благодати» (того, что исходит от Бога), могут употребляться лишь антиномически: благодать видится частью самой природы.
И еще, если уж понимать окончательную участь человека и, значит, также и его «спасение», в категориях theosis, то есть обожения, а не оправдания от греха и вины, то и Церковь, по необходимости, будет видеться прежде всего общением свободных сынов Божиих и лишь затем учреждением, наделенным властью править и судить. Опять–таки, невозможно как–то определить византийскую экклезиологию без хотя бы частичного обращения к антиномии, в частности, при описании отношений между «учреждением» и «событием», «левитом» и «пророком», «иерархом» и «святым». В отсутствие какого–то правового и безошибочного критерия власти и авторитета, при частом повторении заявлении о том, что авторитет не есть источник истины, но сам зависит от веры тех, кто призван быть носителями этого авторитета, не могло не случиться так, что монашеские общины, как и отдельные духовные личности, при случае соперничали с епископатом и соборами в роли выразителей подлинного Предания и свидетелей истины. В сущности, эта полярность была неотъемлемой составляющей жизни Церкви и вовсе не обязательно приводила к столкновениям: она лишь отражала тайну человеческой свободы, которая виделась самим даром Святого Духа, которым наделяется всякий христианин в своем Крещении и который превращает этого христианина во вполне ответственного члена Тела Христова. Однако, даже при усилении этой полярности, сакраментальное понимание экклезиологии служило гарантией против индивидуализма и произвола: ответственность надлежит понимать лишь в указанных церковных и сакраментальных рамках, а они, в свою очередь, просто не могут существовать без возможности определения обязанностей епископов и иереев.
Таковы основополагающие догадки или интуиции, которыми определялись общественная и личная нравственность византийских христиан. На самом деле трудно найти во всей религиозной литературе Византии какую–либо последовательную трактовку христианской этики или правил поведения. Вместо этого, скорее, мы обнаруживаем бессчетное множество примеров моральной экзегезы Писания, да еще аскетические трактаты о молитве и духовности. Это наводит на мысль, что византийская этика была прежде всего «богословской этикой». Основополагающее утверждение о том, что всякий человек, христианин он или же нет, сотворен по образу Божиему и, следовательно, призван к Божественному общению и «обожению», разумеется, признавалось, но не предпринималось никаких попыток построить «мирскую» этику для человека «вообще». Византийцы были готовы находить семена Божественного Логоса в поучениях древних мудрецов и даже, при случае, у мусульман–арабов, но эти искры всегда мыслились динамично обращенными к единственному истинному Воплощенному Слову и потому могли исполниться только в Нем.
Религиозное наследие христианской Византии часто определялось в противопоставлении Западу, и, несомненно, все его понимание отношений Бога с человеком отлично от концепции, преобладавшей в латинском христианстве после Августина. Современный человек — в поисках Бога, Который был бы не только трансцендентен, но также экзистенциально испытывал и имманентно присутствовал в человеке, а также постепенно раскрывал человека как существо открытое, разбивающееся и растущее, — может оказаться более восприимчив к основным положениям византийской мысли, и тогда они могли бы стать поразительно современными.
Настоящая библиография предлагает читателю некоторые советы относительно дальнейшего чтения. Указаны статьи и книги, использованные в настоящей работе и содержащие дальнейшие библиографические сведения. Почти исчерпывающая библиография — до 1959 г. — приведена в книге Ханса–Георга Бека «Церковь и богословская литература в Византийской империи» (Hans–George Beck, Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich).
В библиографию включены далеко не все книги и статьи, которые цитировались в примечаниях к настоящей книге. Труды общего характера, перечисленные в списке библиографии к первой главе, повторно не упоминаются, хотя они, очевидно, уместны и по ходу рассмотрения тех или иных тем в прочих главах.
Глава I
Beck, Hans–Georg. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen
Reich. Munich: Beck, 1959.
Самая исчерпывающая справочная книга о византийской церковной мысли и о церковных учреждениях в Византии. Очень полная библиография, если не считать некоторой неполноты в отношении литературы на славянских языках.
Gouillard, Jean, «Le Synodikon de l'Orthodoxie. Edition et commentaire,» Travaux et mémoires II, Paris: Centre français d'e'tudes byzantines, 1967. Основополагающий источник по истории богословия в Византии после 843 г. Комментарии затрагивают все важнейшие богословские вопросы.
Jugie, Martin. Theologia dogmatica Christianorum orientalium ab Ecclesia Catholica dissidentium. I–V. Paris: Letouzey, 1926–1935.
Монументальный обзор, содержащий множество прямых цитат и ценных библиографических ссылок; византийские писатели критикуются с узко схоластической точки зрения на богословские проблемы.
Lossky, Vladimir. The Mystical Theology of the Eastern Church. London:
Clarke, 1957.
Труд, ставший классическим для понимания Богочеловеческих связей на христианском Востоке.
Он же. Vision of God. London: Faith Press, 1963.
Исторический труд о предмете в святоотеческой мысли.
Pelikan, Jaroslav. The Chnstian Tradition: A History of the Development of Doctnne,
I. The Emergence of the Catholic Tradition.
II. The Spint of Eastern Christendom (600–1700), Chicago: University of Chicago Press, 1971, 1974.
Самая исчерпывающая история идей на Христианском Востоке.
Очень впечатляющий и спорный труд.
Florovsky, Georges. Vizantiyskie Ottsy V–VIII vekov (The Byzantine Fathers of the Fifth to the Eighth Centuries). Paris: YMCA Press, 1933.
Множество блестящих наблюдений и догадок.
Глава II
Grillmeier, Aloys. Christ in Chnstian Tradition from the Apostolic Age to Chalcedon (451). New York: Sheed & Ward, 1965. Meyendorff, John. Christ in Eastern Christian Thought. Washington: Corpus, 1969 (a translation of Le Chnst dans la théologie byzantine. Paris: Cerf, 1969).
Общий обзор христологических концепций после Халкидонского Собора.
Moeller, Charles. «Le Chalce'donisme et le ne'o–chalce'donisme en orient de 451 ä la fin du VIe siècle», das Konzil von Chalkedon: Geschichte und Gegenwart edd. A. Grillmeier and H. Bacht 3 vols. Würzburg: Echter, 1951–1951… 637–720.
Важная статья, истолковывающая главное течение византийской христологии как «монофизитский» отход от Халкидона.
Оксюк, М. «Теопасхитские споры». — В изд.: Труды, I. — Киев: Духовная Академия, 1913, 529—559.
Дополнение и противовес воззрениям Меллера.
Rozemond, Keetie. La Christologie de Saint Jean Damascene. Ettal: Buchkunstverlag, 1959.
Обобщающий обзор христологии греческой патристики.
Elert, Werner. Der Ausgang der altkirchlichen Christologie: eine Untersuchung über Theodor von Pharan und seine Zeit als Einführung in die alte Dogmengeschichte. Berlin: Lutherisches Verlagshaus, 1957.
Труд, важный для понимания теопасхизма и так называемых неохалкидонских разработок VI в.
Глава III
Ostrogorsky, George. Studien zur Geschichte des byzantinischen Bilderstreites. Breslau, 1929; repr. Amsterdam: Hakkert, 1964.
Основательное историческое исследование.
Grabar, Andre'. Liconoclasme byzantin: dossier archéologique. Pans, 1957.
Работа, важная для понимания культа икон, особенно в той форме, которую этот культ приобрел в VII в. Археологические свидетельства, собранные автором, дают богатую пищу богословам.
Florovsky, Georges. «Origen, Eusebius and the Iconoclastic Controversy», Church History 19 (1950), 77–96.
Устанавливаются оригенстские корни ряда иконоборческих теологии.
Alexander, P. J. The Patriarch Nicephorus. Oxford, 1958.
Монография о крупном православном богослове.
Kitzinger, Ernst. «The Cult of Images in the Age Before Iconoclasm», Dumbarton Oaks Papers 8 (1954), 83–150.
Anastos, Milton V. «The Argument for Iconoclasm as Presented by the
Iconoclastic Council of 754», Late Classical and Medieval Studies in
Honor of A. M. Friend, Jr. Princeton. 1955. p. 177–188.
Meyendorff, J. Christ in Eastern Christian Thought. Washington: Corpus, 1969. p. 132–148, 203–207.
Связь с христологией; «описуемость» Бога.
Глава IV
Доброклонский, А. Преподобный Феодор, игумен Студийский, в 2|Х тт. — Одесса, 1913—1914.
