— Очнитесь, – почти ответил я ему, и понял, что это увещевание лежит в самом сердце всего этого разговора. Я мог бы просто сказать это и уберечь себя от хлопот по написанию трёх книг. Вот к чему это всё сводится:
Очнитесь.
35. То, что не может быть проще.
Люди боятся мысли больше всего на свете – больше краха, больше даже, чем смерти. Мысль губительна, революционна, разрушительна, она беспощадна к привилегиям, устоявшимся институтам и удобным привычкам, мысль анархична и беззаконна, безразлична к авторитетам, её не заботит проверенная веками мудрость. Мысль заглядывает на самое дно ада и не испытывает страха. Там она видит человека – ничтожную крупицу, окружённую неизмеримыми глубинами тишины; и тем не менее она ведёт себя гордо, бесстрастно, словно господин вселенной. Мысль велика, быстра, свободна, она – свет мира и главная красота человека. Но когда мысль станет достоянием многих, а не привилегией меньшинства, мы покончим со страхом. Ведь это страх удерживает людей – они боятся как бы их дорогие сердцу убеждения не оказались заблуждениями, боятся как бы институты, за счёт которых они живут, не оказались тлетворными, боятся как бы они сами не оказались недостойными уважения, которое они себе приписывают.
– Бертран Рассел –
Мы все лишь убиваем время в зале ожидании смерти, отвлекаясь какой-нибудь книгой или журналом, головоломкой или игрой, ждём, когда нас позовут, и притворяемся, что это не так. Мы, в большинстве своём, не осознаём где мы и что происходит, не осознаём благодаря материнскому благоволению и беспощадной хитрости Майи. Каждая минута, когда мы не знаем своей ситуации – где мы и что происходит – это минута неосознанности, минута, когда мы спим и видим сон о жизни в другом месте с другими законами.
Практически каждый обитает в этом воображаемом состоянии практически всё время.
В какую бы игру мы ни играли, чем бы себя ни тешили, нам удобно думать, что это куда-то ведёт, двигает нас в направлении желанной цели, что это имеет значение, но значение — это вымысел царства сна, где всё реально, но ничто не истинно.
Царство сна — это абсурдная выдумка, и чтобы жить в ней, мы должны вопреки всякому разуму быть способными удерживать соответствующий уровень абсурдности. Это жизненная функция, которую в нашей жизни исполняет система убеждений. Убеждения образуют эмоциональный балласт – искусственную гравитацию – которая нужна нам, чтобы оставаться на земле. Но срезая балласт невежества – неверного знания – мы можем взойти на высоту, откуда будет виден лес, а не деревья, где нити исчезают, и открывается всё полотно, и где вселенная, которая прежде казалась состоящей из бесчисленных отдельных частей, будет видна как единый неделимый океан бытия. Неверное знание — это регулятор эго, который управляет таким подъёмом и нисхождением. Как только мы подумаем, что что-то знаем, это неверное знание начинает ограничивать наше естественное стремление вверх. Когда же мы отпускаем иллюзию знания, и правильное знание целиком заполняет наше существо, замещая неверное знание, мы восходим к самым вершинам царства сна. Трансцендируя противоположности, мы пробуждаемся от сна множества частей в реальность единого целого. Однажды увидев это единство, невозможно закрыть глаза. Мысль, как способ навигации по жизни, становится неактуальной и заменяется неизмеримо высшим – прямым знанием, свободным от промежуточных процессов. Из такой интегрированной перспективы всё, что мы когда-то называли тьмой, ложью или злом, теперь безошибочно видится в равной степени ценным и важным, как и то, что мы раньше называли светом, правдой или добром. Восстанавливается баланс и целостность, и мы рождаемся в наше законное «я».
Вот что означает быть полностью осознанным в царстве сна. Вот о чём я говорил группе.
***
— Значит, знание есть, – сказал Рональд, пытаясь подловить меня.
— По крайней мере, я о нём не знаю, – ответил я, и все засмеялись. – Зачерпните банку воды из океана и закройте крышкой. Изучите это в отделённом состоянии. Где океан в этой банке? Где приливы и течения? Вылейте банку обратно в океан и она вернётся в интегрированное состояние. Временного существа больше нет.
— Существа? – спросил Рональд.
— Зачерпнув воду в банку, вы создали новое существо, суб-океан. Невозможно разбить бесконечность на подразделения, конечно, но попробуйте объяснить это своему новому существу. Оно имеет все качества океана, из которого вы его зачерпнули, ни в коей мере не больше и не меньше, чем любой другой образец, который вы могли взять, и тем не менее, в нём не так много общего с его океанской сущностью. Оно имеет независимое существование, но как только вы выльете его обратно в океан, оно снова органично сольётся с интегрированным целым. Где тó конкретное существо после того, как вы вылили его обратно? Там же, где оно было и раньше – везде и нигде. Оно не существовало до того, как вы зачерпнули его, но вы его не создавали. Оно не существует после того, как вы вылили его обратно, но вы его не уничтожили. Так что же родилось, когда вы выделили банку с водой? Что умерло, когда вы воссоединили её с океаном?
Я понятия не имел, откуда это шло, но мне это нравилось, и похоже, там было ещё.
— Наше восприятие времени делает одни вещи неизменными, а другие преходящими, но это динамический океан бытия, где в непрекращающемся вихре всё появляется и исчезает, так же как банка воды, так же как всё, о чём можно подумать – комар, гора, галактика, человек – всё течёт, всё принимает форму и теряет её. Искра рождается и умирает за долю секунды, тогда как солнце кажется вечным, но если восприятие времени изменить в одну сторону, искра будет казаться вечной, подобно солнцу. Измените его в другую сторону, вы увидите как солнце, мерцая, исчезнет из существования подобно искре. Что правильно? И то и другое? Ни то, ни другое? Можно сказать то же и о пространственном восприятии. Измените его в одну сторону, и солнце будет размером с искорку, измените в другую, и искорка заполнит собой вселенную. Меня не было сто лет назад, и меня не будет через сто лет, я просто промелькнул в существовании, меня зачерпнули и скоро выльют обратно, так в чём же моя истина?
Никто не ответил.
— Кто я? Вот в чём вопрос. Если хотите узнать, выясните. Используйте осознавание смерти вместе с духовным автолизисом. Думайте настолько усиленно, насколько можете. Не бойтесь быть глупыми.
Освободитесь от приличий. Дайте клятву. Объявите войну. Я шагал, пил воду, давая им размышлять.
— Сожгите всё, – продолжал я. – Вот ответ на вопрос, который вы задаёте, приходя сюда. Вот о чём всё это пробуждение. Вот о чём реальный дзен. Взорвите свою жизнь. То, что будет уничтожено, никогда не было вашим с самого начала.
Это висело в воздухе несколько мгновений, прежде чем кто-то заговорил.
— Что это на самом деле значит? – спросила Николь немного робко. – Откуда приходит этот уровень энергии?
— Из вас, – ответил я. – Это ваша энергия, та же энергия, которая в вас сейчас, но вместо того, чтобы изрыгать её во все стороны наружу, вываливать её из себя так быстро, как только возможно, используйте её, направив на единственную цель.
— Да, – сказала она, – но как?
— Это хороший вопрос, и молитва, духовный автолизис и «мементо мори» – вот мои ответы. Вы должны начать с сосредоточения внимания на себе. Ничто не произойдёт прежде этого, и никто за вас этого не сделает. По существу, не имеет значения, как вы отсекаете эту энергию, не имеет значения, во что вы верите, всё, что у вас есть это крошечный момент бытия между двумя вечностями небытия. Если не сейчас, когда?
Поднялись несколько рук. Они хотели отстаивать свои убеждения на счёт жизни после смерти, что есть более широкие, чем явно видные, измерения царства сна, но разговор о бессмертии эго не выдержит и двух минут честного исследования, а я не хочу, чтобы прощание с Брэтт перешло в торжество убеждений, поэтому я поднажал.
— Всё, что у вас есть, — это окошко бытия в царстве сна, которое может захлопнуться в любой момент. Вопрос в том, что вы будете с ним делать? Когда вы начнёте действительно глубоко понимать этот вопрос, ваша жизнь начнёт рушиться каскадом. Рухнет всё, кроме самой жизни. Затем начнётся игра, и всё, о чём мы сейчас говорим, приобретёт смысл. Тогда вы поймёте, что в действительности значит думать, и почему большинство людей никогда этого не делают. Тогда вы начнёте видеть, что значит спать, и что практически все спят. Тогда вы начнёте понимать, что значит говорить, что люди — это дети, да к тому же безумные. Тогда вы начнёте видеть, что все эмоции — это энергетические привязанности, и что все они исходят из страха. Тогда вы начнёте видеть Майю и понимать, кем и чем она является, где обитает и как работает. Тогда вы начнёте видеть, что нет ничего неправильного, что неправильность невозможна, и что самая неправильная вещь, о которой только можно помыслить, является не менее правильной, чем самая правильная вещь, о которой только можно помыслить. Тогда все кажущиеся противоречивыми утверждения перестанут быть парадоксальными концепциями и начнут быть самыми простыми и очевидными наблюдениями. И тогда вы захотите сфокусировать себя как лазер, а для этого потребуется процесс подобный духовному автолизису или «мементо мори». Вот что означает преуспеть в предприятии, где неудача и посредственность в таком почёте, что никто не помнит, как выглядит успех.
