Старец Иов Княгиницкий, послуживший оживлению монашества в Галиции, продолжал еще действовать. Мы видели, что он, поручив основанную им обитель в Угорнике ученику своему Герасиму, удалился в пустыню при реке Баторосе или Баторсе в Карпатских горах, где также вскоре основал обитель и учредил общежитие между собравшимися к нему иноками. В 1612 г. Иов вместе с учеником своим иеродиаконом Феодосием построил в этой обители деревянную церковь во имя Животворящего Креста по благословению уневского архимандрита Исаии Балабана и Стагонского епископа Авраамия. В следующем году иеродиакон Феодосии по просьбе Иова посвящен был в иеромонаха Монемвасийским митрополитом Иоасафом и возведен в сан игумена обители. Через пять лет игумен Феодосий, руководимый Иовом, соорудил в своей обители вместо деревянной каменную церковь во имя Воздвижения Честного Креста, а в 1620 г. по просьбе Иова и Феодосия два патриарха, Цареградский Тимофей и Александрийский Кирилл Лукарис, дали этой обители свои благословенные грамоты и признали ее ставропигиею. Так получила начало знаменитая впоследствии обитель Скитская, называвшаяся также Великим скитом и новым Ватопедом в России. Схимонах Иов, «первоначальник» этой обители, скончался в 1621 г., 30 декабря, но игумен Феодосий потрудился для нее еще несколько лет (†1629).
В Киев хотя и проникла уния еще прежде и завладела Софийским собором и монастырем Выдубицким, но она не находила в этом городе ни последователей, ни даже сочувствия, а встречала открытое сопротивление и вражду. В Софийском соборе Потей предполагал учредить свою капитулу, но не учредил или не успел учредить, может быть, потому, что в ней не было нужды, – в Киеве вовсе еще не было униатского духовенства. И в 1616 г. при Софийском соборе жил только светский наместник митрополита Рутского некто пан Станислав Судковский, который и заведовал имениями Софийской кафедры. А эти имения постоянно подвергались опустошениям и разорениям то от киевского подвоеводы, то от печерского архимандрита Елисея Плетенецкого, то от разных дворян, как жаловался в том же году названный наместник люстраторам, производившим ревизию Киевского воеводства. Киево-Михайловский монастырь, пожалованный в 1612 г. королем собственно на содержание предполагавшейся униатской капитулы в Софийском соборе, вовсе не переходил в руки униатов, и в 1616 г. мы видим в нем того же самого православного игумена Иоасафа Мировского, который настоятельствовал здесь в 1602 и в 1606 г. Выдубицкий монастырь хотя находился еще под властию униатского настоятеля Антония Грековича, но имениями монастыря владели большею частию сторонние лица, одними – печерский архимандрит Елисей Плетенецкий, другими – княгиня Корецкая. Имения самого Печерского монастыря, находившиеся в великом княжестве Литовском, которые до смерти своей удерживал за собою Потей, король пожаловал преемнику Потея Рутскому грамотою от 8 августа 1613 г., и королевский дворянин Адам Хрептович ввел (16 августа) Рутского в управление ими, но и в следующем году монахи печерские «с множеством слуг, бояр и особенно казаков украинских» сделали нападения на эти имения (8–13 генваря) и завладели ими. Рутский принес жалобу в главный трибунальный суд, и суд приговорил возвратить митрополиту отнятые у него села. Но сам Рутский, сознавая, что ему не уберечь этих сел от новых нападений со стороны печерских иноков, и будто бы убедившись из документов, заявленных Елисеем Плетенецким пред королем и его канцеляриею, что села эти по всей справедливости должны принадлежать Печерскому монастырю, добровольно отказался от них навсегда. И король своею грамотою от 1 апреля 1615 г. вновь утвердил те села за Киевскою лаврою на вечные времена. На самом же деле Рутский не хотел передавать уступленные села Киевской лавре, за что по жалобе настоятеля ее и капитулы и позван был грамотою короля (18 августа 1616 г.) на трибунальный суд в Новогрудок. Еще яснее и более резко выражалась ненависть жителей Киева лично к митрополиту Рутскому и его помощникам. В 1618 г. он сам жаловался пред главным люблинским трибуналом, что киевляне упорно противятся его духовной власти, поносят его неприлично, бесстыдно и позорно пред всеми людьми, вооружают против него своих священнослужителей, чиновников, слуг и казацкую вольницу, похваляются на его здоровье и вознамерились даже умертвить его, как только представится возможность. Жаловался еще, что когда он в том же году послал своего официала игумена выдубицкого Антония Грековича на следствие в Овруч, и Грекович на возвратном пути остановился в своем монастыре, то в самую полночь 23 февраля толпы казаков окружили дом, в котором игумен находился, схватили его, как какого-нибудь негодяя, связали, бросили в прорубь Днепра и утопили, имение же его разграбили.
Уния, проникнув в Киев, только сильнее возбудила против себя местных жителей и заставила их принять более решительные меры для охранения православия. Могли и прежде существовать в Киеве по примеру других городов при некоторых церквах небольшие приходские школы и братства. Но теперь киевляне решились основать у себя школу и братство не для одного только или нескольких церковных приходов, а для целого города, для всего края. В 1615 г., 15 октября жена маршалка повета Мозырского Стефана Лозки урожденная Анна Гулевичевна явилась в земский киевский суд вместе с мужем своим и с его соизволения положила пред судьями и просила записать в земские киевские книги следующую запись: «Я, Анна Гулевичевна... живя постоянно в древней православной вере святой Восточной Церкви и пылая к ней благочестивою ревностию, к распространению славы Бога, в Троице единого, из любви и приверженности к братиям моим – народу русскому с давнего времени помышляла сделать добро для Церкви Божией. Ныне, приводя мою мысль в исполнение, даю правоверным христианам народа русского, в поветах воеводств Киевского, Волынского и Брацлавского состоящим, сословия духовного и светского, князьям, дворянам и всем, какого б они звания ни были, но только неизменно пребывающим в православной вере, под благословением святейшего Константинопольского патриарха, на вечные времена даю, дарю, записываю и отказываю мое собственное наследственное имение, пользующееся правами и вольностями шляхетскими: двор мой и землю, полученные мною в вечный дар от моего мужа и находящиеся в Киеве между известными улицами, со всеми угодьями и доходами, к тому двору принадлежащими... И все это назначаю на монастырь патриаршей ставропигии общежительный, по чину Василия Великого, и на школу для детей, как дворянских, так и мещанских, и на гостиницу для духовных странников веры Церкви Восточной, с тем чтобы монастырь тот, и школа, и весь чин устроялись по закону кафолической Восточной Церкви... А чтобы настоящая моя фундация возымела свое действие, я тотчас же ввела в тот двор с землею духовных и светских православных, именно священноинока Исаию Копинского и других из монашествующих, ввела также и школу, передав им равно и всем православным, духовным и светским, жертвуемое мною в действительное владение и заведование при возном и дворянах, на то назначенных... 1615 г., месяца октября, четырнадцатого дня». Этот Исаия Копинский, воспитанник острожского училища, призванный быть старшим начальником вновь возникающего монастыря, до того времени подвизался в Киевской лавре, где около уже шестнадцати лет был настоятелем братии при пещере преподобного Антония, и там-то, вероятно, написал свою «Духовную лествицу». Приняв от Анны Гулевичевны такое пожертвование, православные немедленно образовали в Киеве церковное братство «по благословению», как сами говорят в своем «уписе», вселенского Константинопольского патриарха Тимофея, согласно с уставами других братств, Львовского, Виленского, Могилевского, и, целуя крест «каждый за всех и все за каждого», принимали на себя обязанность служить – к утешению и утверждению в вере сынов восточного православия, обывателей воеводства Киевского, к воспитанию призреваемых учеников, как духовных, так и светских, – для защиты вдов, сирот и для вспомоществования всяким людям бедным. Это происходило, вероятно, 4 генваря 1616 г. или несколько прежде, судя по заметке, сделанной одним из духовных лиц, вписавшихся тогда в реестр нового братства.
Первым ректором киевской братской школы был не Исаия Копинский, который, как скоро увидим, в том же 1616 г. перешел на должность настоятеля в Межигорский монастырь, а известный уже нам по своему образованию Иван Матвеевич Борецкий, воспитанник львовского училища, занимавший в нем с 1604 г. должность ректора и преподавателя латинского и греческого языков. Теперь он священствовал в Киеве при Воскресенской церкви на Подоле и обучал детей в своей приходской школе, которую содержал в собственном доме. Этого-то опытного педагога новообразовавшееся Киевское братство и пригласило стать во главе открываемого им училища. Сохранилась собственноручная расписка Борецкого, которою он как «ректор школы братское в Киеве» 3 июня 1617 г. обязывался уплатить в следующем году львовским братчикам двадцать злотых польских за взятые у них в долг экземпляры греческой грамматики, конечно, для киевской школы. К сожалению, ректорствование здесь Борецкого было очень непродолжительно. В 1618 г. он и жена его по взаимному согласию приняли монашество: он под именем Иова в Киево-Михайловском монастыре, где вскоре после скончавшегося (22 декабря 1618 г.) настоятеля Иоасафа Мировского и избран братиею во игумена; а жена – в Богословском женском монастыре, находившемся вблизи Михайловского, где также скоро сделалась игумениею. Первую же церковь для вновь возникшей обители на дворе, пожертвованном Анною Гулевичевною, деревянную, во имя Богоявления, соорудил в 1620 г. воспитанник острожских школ, знаменитый гетман Петр Конашевич Сагайдачный. Так получили свое начало в Киеве училище и монастырь, существующие доселе, из которых первое известно ныне под именем Киевской Духовной Академии, а последний – под именем Киево-братского училищного Богоявленского монастыря.
