Мастерам ученики не было в тягость: они были привычны работать с ними, да и мюрид в годы ученичества за одни харчи выполнял всю подсобную работу не только по мастерской, но и по дому.
Хайр уд-Дин не решил еще, последуют ли за этим обучением шадд и ахд в том виде, как это понимают мастера, – ученики клялись «служить семи добродетелям, отвергая семь пороков: открывать семь дверей и закрывать семь дверей». Ведь настоящее обучение – обучение воинским искусствам – для них тогда только начнется. Но одно было несомненно: каждый из мальчиков должен стать правоверным. И он хотел сейчас побеседовать с этими христианскими детьми, понять, какие здесь могут быть сложности, откуда ждать бед...
Не торопился отпускать детей Хайр уд-Дин и еще по одной причине. Ученичество, – фактически, искус, – длилось 1001 день. Годы обучения – период самой суровой дисциплины, кому-то он может показаться очень и очень несладким. И Хайр уд-Дин хотел в эти считанные недели хотя бы накормить детей так, чтобы все эти три года они помнили текке и мечтали сюда вернуться. Казан с роскошным пловом из целого барана, с морковью и черносливом уже благоухал издалека, но Хайр уд-Дин решил: еще один вопрос. Многие настаивали, чтобы к котлу новобранцев подпускали только после принятия ими ислама; но Хайр уд-Дин этого еще не решил. Пусть они его примут хоть сейчас, хоть уже в учении у мастеров, – но пусть это произойдет добровольно, по ясному слову пророка: нет принуждения в религии (Коран, 2:257).
Начал он издалека. Говорил медленно, позволяя нескольким своим переводчикам, стоящим среди юношей, растолковывать им смысл его слов.
– Ислам не противник христианству. Шариат позволяет иноверцам, заплатившим джизию , спокойно исповедовать свои религии. «Поистине, те, которые уверовали, и те, кто обратились в иудейство, и христиане, и сабии, которые уверовали в Аллаха и в последний день и творили благое, – им их награда у Господа их, нет над ними страха, и не будут они печальны» , – говорит пророк. Иса, рожденный от Марйам аль-батуль , – пророк и посланник (расуль) Аллаха, ибо с его слов, сказанных ему Аллахом, записана книга Инджиль, частично подтвердившая истинность того, что до него было ниспослано в Таурат. Но он не Бог, «он – только раб, которому мы даровали милость и сделали его примером для сынов Исраила» . Иса не вливал вино молодое в мехи ветхие: был нужен новый закон, и Аллах дал нам через него новый закон.
Поистине, три веры – иудаизм, христианство и ислам – это три уровня понимания людьми извечной и единственной божественной книги; каждая из них пришла в свое время, но аль-хакк, высшая истина всех трех исповеданий – это ислам, покорность. Вот вам пример: саббат. Когда-то, может, и была причина, чтобы в этот день ничего не делать, но что за причина? О ней забыли, однако левиты продолжали требовать, чтобы люди, уподобив себя Творцу, почивали от дел своих в седьмой день. Клянусь Аллахом, они показали тем самым, что уже не отличают истину от лжи.
Иса ибн Марйам отменил саббат. Он исцелял в субботу людей. Как-то ребенком он вылепил из глины птицу. Это случилось в субботу – и его обвинили в тяжком грехе. Но он дохнул на глиняную птицу, и та, взмахнув белыми, одевшимися в перо крыльями, улетела. И его не смогли осудить, потому что если он сотворил живую птицу, то он поистине Сын Человеческий, который господин и субботы; а других глиняных птиц они не нашли, и улик не осталось .
В строю заулыбались.
Хайр уд-Дин прохаживался перед неровным строем мальчиков и размышлял, как одним ясным знамением дать им понять, что они должны добровольно обратиться в ислам. Мальчики дочерна загорели, на лицах, под шапками спутанных черных, русых, каштановых волос – капли пота. Глаза прищурены – солнце палило и пекло – лица собраны в характерные недоверчивые гримаски...
Вдруг он обратил внимание: на двух мальчиках надеты крайне заношенные, расползающиеся от старости фарджии, застегнутые под горло. Зачем – в такую жару? Поняв, в чем дело, и усмехнувшись, он подошел к одному из них.
– Иса ибн Марйам открыл миру, что «несть ни варвар, ни скиф, ни еллин, ни иудей», – а Иегова завет положил лишь меж собой и левитами. Иса ибн Марйам обещал дать людям вкусить «сокровенную манну» , а в Торе запрещено вкушать и от древа познания добра и зла и от древа жизни. Прежде Бог требовал аль-адха животных, а Иса ибн Марйам от них отвратился, требуя милости, а не жертвы. Бог Торы позволяет яхуди давать деньги в рост и брать лихву с иноплеменников, а Иса ибн Марйам изгнал торговцев из храма. За все это и за многое другое он был казнен, распят на кресте – так рассказывает Инджиль. И все это принимают мусульмане как истину.
Мусульмане преклоняются перед мужеством и мудростью пророка Исы. Мусульмане принимают все истинное в законе Исы, полностью отвергнутом яхуди. Теперь, когда ты это знаешь, что удерживает тебя от того, чтобы сказать: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его»? Ибо, поистине, сказав эти слова, ты станешь мусульманином!
Палец Хайр уд-Дина указал на мальчика, стягивавшего левой рукой свою фарджию на горле.
– Иисус был не просто пророк. Иисус был Бог, сошедший на землю и искупивший своей кровью наши грехи, распятый и воскресший в третий день... – с отчаянием в глазах исповедал свою веру юноша, выражая всем своим видом готовность тут же пасть от сабли «бусурмана».
– Бог... Искупил грехи... Воскрес... – Хайр уд-Дин взъерошил волосы мальчика, так что тот вздрогнул. – Не прячь креста, дурачок! Хоть и стыдно, конечно, носить на себе изображение орудия мучения и казни! Как зовут?
– Христо, – пробормотал юноша.
– Вас, барашков, просто дурачат ваши пастыри, – опять обратился он к строю, – и они знают, что дурачат вас! «Quantum nobis prodest hic fabula Christi!» , – так сказал христианский имам, ибо сам не веровал в нелепые и произвольные измышления, сложные, как десять сфирот Талмуда. Клянусь Аллахом, вы сами ничего не знаете о вере, которую исповедуете. Кто понял латинскую фразу, которую я произнес?
В рядах поднялось три-четыре руки.
– Ну, так я сначала переведу ее, а потом расскажу, почему свои службы христиане ведут на латыни. «История о Христе – это сказочка, но сколь она нам полезна!» – так сказал этот христианский имам. А по-латински он сказал это, потому что другой имам запретил творить богослужение на языках, на которых в свое время не проповедовал ни один из апостолов Христа. О настоящей же причине запрета сказал еще один имам неверных : «Бог всемогущий, – заявил он, – нашел угодным, чтобы Святое Писание в некоторых своих частях осталось тайной, ибо иначе, если бы было полностью понятно для всех, слишком низко бы его ценили и утратили к нему уважение». И христиане не раз и не два жгли книги и соскабливали пергамены, а соборы христианских имамов много раз объявляли, какие книги из тех, что не удалось уничтожить, должны быть тайной для христианина.
Сколько было уже примеров того, что открытие истины, дотоле бывшей тайной, приводит к тому, что истина эта становится презираемой по ее бессодержательности! Так иудеи хранят свой давир , жилище невидимого Бога, за завесу которого раз в год осмеливается войти первосвященник, достигший высшей степени ритуальной чистоты, – и видит там одну лишь пустоту да слой сероватого праха на полу, накапливающийся столетиями... Христианская же «тайна» состоит в том, что римский имам желает абсолютной власти над всем миром. И для этого использует все средства: ложь и клевету, обман и одурачивание своих «верующих». В христианской церкви нет равноправия, как в мусульманской умме: церковь состоит из пастырей и стада. Первые руководят – вторые послушно выполняют приказы, к ним обращенные. Вы сами не знаете, во что верите; вам в голову вколачивают нелепости, а истину укрывают от вас!
– Как зовут? – внезапно спросил Хайр уд-Дин у другого парня, лет восемнадцати, на плечах которого тоже была фарджия. К нему тут же подскочил многословный и неряшливый толмач, знавший болгарский язык.
– Живко...
– Что ты получал в своей церкви на причастие?
– Просфору... – промямлил тот.
– А твой священник чем причащался? – не отставал от него Хайр уд-Дин.
– Просфорой... и вином...
– И вином , – удовлетворенно подтвердил Хайр уд-Дин. – Разумеется! То есть не только телом, но и куда более важной для спасения кровью христианского божества. Тюрки говорят, что кровь пьет убыр , то чудовище, которое заменяет душу у колдуна. А вам вина не давали. Потому что у вас и у ваших иерархов разная вера, хоть и та и другая называются христианством!
Но что такое та просфора, которую вы глотаете? Этот кусочек хлеба не означает Бога, он и есть ваш Бог, ибо, по христианскому толкованию, не символически (), не существенно (), не чрез проницание хлеба (' ), «но истинно и действительно, так что, по освящении хлеба и вина, хлеб прелагается, пресуществляется, претворяется, преобразуется в самое истинное тело Господа, которое родилось в Вифлееме от Приснодевы, крестилось во Иордане, пострадало, погребено, воскресло, вознеслось, сидит одесную Бога Отца, имеет явиться на облаках небесных». Любой христианский священник в ходе служения запросто создает из кусочка хлеба Творца всего существующего – ну, не чудо ли?!
