Далее из-за слез Константин говорить не мог. Вместе с ним плакал и отец Василий, поспешно подошедший и обнявший его. Плакали и все присутствующие.
— Я хочу уехать из этого района не из-за себя, а ради Екатерины, — шептал, запинаясь, Константин.
Тогда отец Василий, обращаясь ко всем, произнес:
— Возлюбленные мои! Константин хочет уехать из нашего квартала. Каково ваше мнение? Разве мы позволим нашему дорогому Константину, живому примеру необыкновенного чуда, совершенного Иоанном, да и нашей дорогой Екатерине, уехать от нас?
— Нет, нет! — закричали все.
А кир-Анастасис сказал:
— Подождите! Думаете, я случайно попросил Константина подойти ко мне? Нет, добрые мои христиане, я его позвал не случайно. — И добавил:
— Я его позвал потому, что так повелевает в своем письме юродивый Иоанн.
ЕКАТЕРИНА И ЕЁ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С ЮРОДИВЫМ
Пока кир-Анастасис открывал письмо юродивого Иоанна, нетерпение и волнение присутствующих достигло предела. Свидетельством этого были слезы и взрослых, и детей.
Отец Василий вошел в алтарь, чтобы хоть немного смочить лицо холодной водой и успокоиться.
— За все время моего пастырского служения ничего подобного не было. Такой великий святой был рядом с нами, а мы думали, что он просто попрошайка и сумасшедший. Насколько же неверие, постоянная привязанность к тленным, сиюминутным вещам и ежедневная суета соделали нас духовно слепыми! — сказал он пономарю, потрясенному всем услышанным.
Однако прежде чем кир-Анастасис смог начать чтение письма, он увидел, как красавица Екатерина, невеста Константина, приближается к нему. Он чуть было не растерялся, подумав, что все то, о чем прилюдно рассказал Константин, побудило ее поменять свое отношение к нему. Так же подумал и выходящий в этот момент из алтаря отец Василий. Но кир-Анастасис сразу же постарался ее успокоить, по-отечески взяв за руку и этим жестом как бы говоря: «Не бойся, не переживай, я здесь, рядом с тобой…»
Екатерина вытерла слезы и с трудом промолвила, что хочет всем о чем-то рассказать. Отец Василий согласно кивнул головой. После краткой паузы, глубоко вздохнув, она заговорила:
— Честный отче! Дорогие мои соседи! Не буду скрывать, что, слушая Константина, повествующего о своей прежней жизни и о знакомстве с юродивым, я от стыда хотела сбежать отсюда… Очень сильный искушающий помысл[20] сверлил мой ум, говоря: «Какую семью ты создашь с ним? Подумай о своих детях, которые наверняка не будут рады твоему выбору. Задумайся над тем, какую боль ты причинишь своим родителям, которые уже сейчас противятся этому браку, никак не желая, чтобы он осуществился. Своим выбором ты буквально обрекаешь на медленную смерть своих добродетельных родителей. Пожалей несчастного отца своего, пожалей глубоко скорбящую мамочку свою, пожалей братьев и сестер своих! Чем они перед тобой провинились, что должны будут нести на своих плечах плоды твоей безрассудности? А если узнают еще и в твоей деревне на Крите, что ты взяла себе в мужья гомосексуалиста, представляешь, какой позор будет? Поэтому оставь Константина, он достоин такой участи. Образумься, Екатерина! Не исключай и такого вполне вероятного варианта, что после возникновения первых трудностей в браке он снова вернется к первоначальному образу жизни и снова всецело предастся своему пороку. Ведь пагубную привычку трудно искоренить. Что ты тогда будешь делать? Будешь искать второго юродивого Иоанна, который бы спас его снова? Итак, рассуди здраво, встань и уходи сейчас же, пока не поздно. Посмотри на лица окружающих, с какой насмешкой они на тебя смотрят! Словно хотят тебе сказать нечто по поводу преступления, которое ты собралась совершить по отношению к самой себе. Вот, смотри, некоторые уже перешептываются и, наверное, говорят: „Бедная девушка! Какая же Голгофа ждет ее в жизни с этим человеком!..“»
Об этом и о многом другом думала я, слушая Константина, рассказывавшего о своей прежней жизни. Это искушение было настолько сильным, что мне казалось, будто какой-то человек громко нашептывает мне на ухо! Впервые в жизни испытала я столь сильное внутреннее давление на меня, на мою волю. И потому я тотчас решительно поднялась со своего места с намерением уйти отсюда. Взглянула на дверь, затем на Константина и увидела, что он плачет… И тут я пришла в себя: «Что же я собралась сделать?» Я вспомнила о том, что все, о чем говорил мне этот странный голос, этот настойчивый искушающий помысл, уже происходило с Константином в тот самый момент, когда он в присутствии юродивого Иоанна сделал мне предложение выйти за него замуж, как он позже признался. Следовательно, это не было чем-то новым. Константин уже тогда мне говорил, что жизнь с ним будет нелегкой. В то же время он прямо мне сказал, что, если б я согласилась выйти за него замуж, нам было бы лучше переселиться в другой район или уехать за границу. Так зачем же я сейчас столь болезненно все воспринимаю?
Помню, как юродивый Иоанн, слушая наш разговор с Константином, предшествовавший его предложению о женитьбе, молча отошел в сторону, не желая нас смущать своим присутствием, и молился. В моей душе возникло твердое убеждение, что Константин — мой суженый, мой спутник по жизни. Какая-то невидимая сила побудила меня сказать «да», и я без всяких раздумий ответила Константину согласием. Принимая такое решение, я брала во внимание не только его внешность, но, прежде всего, те качества, которые были плодом покаяния и сокрушения о своих грехах. Его спокойствие и безмятежное лицо являли в нем человека, который знает теперь, чего он хочет достичь в жизни.
А еще юродивый Иоанн нам говорил, что первое, чего желает Бог от молодых людей, — это то, чтобы они создавали благословенные и добрые семьи и хранили их единство, чтобы любили и берегли друг друга, а обо всем остальном — о получении образования, о работе и всем необходимом для существования — позаботится Он Сам.
Вот почему, как только я с согласием кивнула Константину и сказала «да», юродивый Иоанн стал громко кричать: «Ура! Ура!» Радостно улыбаясь, он стал подпрыгивать, как ребенок, а уходя, стал кричать с нескрываемым восторгом:
— Великое благословение — брак, дорогие христиане! Великое благословение для земли и для неба! Великое Таинство, великое Таинство!
Глядя на блаженного, мы от изумления застыли на месте, удивленные такой необычной его реакцией и радостью… Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни.
А что же сейчас на меня нашло? Лучше б я тогда смогла отказаться! Но в таком случае я потеряла бы такого, как оказалось, хорошего человека. Потому что Константин теперь живет в покаянии, будучи облечен, в светлые одежды добродетели и укрепляемый горячей истинной верой, даруемой Господом. Вспоминаю, как через два дня после моего согласия на предложение Константина, я встретила у входа в наш дом юродивого Иоанна. Я сразу поняла, что он терпеливо ждал именно меня.
— Екатерина! Ты своим поступком растрогала и обрадовала Господа нашего Иисуса Христа, Его Пречистую Матерь, Которая является Матерью всем нам, и всех святых! Не бойся, Господь с тобой! Он даст вам много детей! Ты будешь счастлива, ибо твое благое решение обрадовало Небеса, — сказал он.
Тогда же он дал мне книгу с описанием жития преподобной Марии Египетской. Иоанн ничего просто так не делал. Читая эту книгу, я осознала, в чем были схожи моя прежняя жизнь с прошлым этой великой святой нашей Церкви.
Взяв книгу и положив в свою сумочку, я спросила, ел ли он сегодня.
— Нет, — ответил Иоанн.
— Тогда пойдем ко мне, я приготовила улиток. Их прислала мама из деревни, — предложила я.
Вдруг блаженный стал радостно выкрикивать:
— Екатерина сегодня будет угощать юродивого! Сегодня юродивый будет есть улиток!
Кир-Пантелис, сидевший перед своим магазинчиком, услышав Ионна, шутливо сказал:
— Юродивый! Своим дурачеством ты всегда успешно наполняешь свой животик. Снова ты исхитрился и нашел способ, чтобы тебя покормили, да еще и такой отличной едой!
— Кир-Пантелис! Я и тебя угощу, я ведь очень много улиток приготовила! — ответила я.
— Нет, что ты, Катюша, не смею тебя обременять. Я лишь юродивого хотел немного подразнить.
Приподнявшись вдруг со своего места, кир-Пантелис сказал:
— Да, я помню тот случай. И они действительно прекрасно были приготовлены!
Отец Василий засмеялся, а вместе с ним и все остальные.
Екатерина продолжала:
— Пока я накрывала стол для Иоанна, попросила его отнести одну тарелку с улитками кир-Пантелису. Он вернулся, помолился перед вкушением пищи и, когда сел, улыбаясь сказал:
— Ах, дорогая моя Екатерина! Сколько же раз в каждый миг должны мы благодарить Бога за все, что Он нам посылает! Вот, меня, например, сумасшедшего и непотребного, самого худшего из всех людей, которые когда-либо жили на земле, Он никогда не оставил голодным. Он обо всем заботится и посылает указания своим ангелочкам, подобным тебе, добрая моя девочка, чтобы позаботились обо мне, грешном. Вот сегодня Он позаботился о том, чтобы я поел улиток.
