Второе. Всё, что написано в Священном Писании, говорит о духовной борьбе, а не о физических проявлениях или действиях. Хотя бы потому, что все наши физические, материальные проявления прежде всего основаны на предварительном идеальном духовном производстве. Чтобы объяснить, что это означает, вспомним загадку, которую очень любили хитрые материалисты: «Что появилось раньше – этот стол или идея создания этого стола?» Естественно, раньше появилась идея создания этого стола, и получается так, что идея первична, а материя – вторична. Но поскольку загадку задавали атеисты, то тут-то они и поясняли: «А идея есть продукт деятельности высокоорганизованной материи человеческого мозга. Вот так, товарищи революционные матросы – материя первична» (с) …Это если отринуть основу сотворения мира от Бога, когда никакая эволюция или мозг не смогут вместить даже крупицы того величия мира, который создал Бог.
Небольшое отступление: если верить в теорию происхождения видов, то в глубинах осадочных пород должны лежать примитивные (!) останки допотопных животных… Так вот, назвать ту жизнь примитивной может только атеист. Бог создавал наш мир совершенным, лукавый человек превратил свою планету в помойку, поверив диаволу, что именно он венец всего сущего и хозяин природы…
Идея всегда есть продукт внутреннего производства человека. Не бывает подлеца случайного: жил-был милый вежливый карапуз и вдруг – бац! – подлец. Хрен. Внутри подлец и был, в масках ходил, сущность свою темную прятал. Подлые мысли прорастали в нём, как опухоль прорастает в здоровом теле, и убили в итоге его душу, выплеснув наружу весь свой яд. Так что часто только страх и затухающая совесть сдерживают человека в рамках приличий, но однажды совесть падёт, задушенная метастазами порока. И тогда тормоза срываются и демонов уже не удержать от их служения князю мира сего.
Так и получается, что не бывает прекрасных людей, внезапно случившихся, и не бывает неожиданно случившихся мерзавцев. Всё это результаты процесса диалектического развития духовного производства. Так вот, ад и Суд Божий актуальны для человека в меру состояния его совести. Всё происходит внутри нас и отвечать нам, по большому счету, придется перед своей совестью, которую не обмануть. Нам себя, ребята, не обмануть. Уговаривать себя бесполезно. Поразительная вещь, можно сказать: «Но я же не знал!» И подумаешь: «Ну как же ты не знал, что ты врешь? Ведь чувствовал: что-то не то, ведь совесть кричала тебе: стой!..»
Получается так, что эти самые милые «щеки» в духовном смысле – стойкость в принятии ударов судьбы. То есть хлестанула она меня по рылу с ноги, а я вместо того, чтобы разныться и описаться, говорю: «Да не вопрос! Впервые, что ли?» – и не озлобился, не предал себя в руки страстной ненависти и сладострасному гневу. И слава Богу. Господь кого любит, того и памятует. Но не наказывает, а лишь укрепляет через Подвиг преодоления искушений и тягот. Единственное наказание – это когда Господь на смертном одре разум отбирает так, что и не покаяться. Конец – а тебе и прощения не попросить, уходя в вечность в нечистотах и смраде.
– В доказательство истинности своих верований неоязычники очень любят составлять различные толкования для современных и устаревших слов Русского языка, которые бы подтверждали их представления о верованиях славян в древности.
Так, если обратиться к слову «Православие», то неоязычники могут сказать, что две тысячи лет назад, в дохристианскую эпоху Руси, это слово произносилось как «славить Правь». Это была вера славян, которая означала мир богов.
Кроме этого, неоязычники обосновывают истинность своих взглядов тем, что значительная часть истинной истории Руси и России была либо утрачена, либо преднамеренно искажена. В частности, в этой среде широко распространено мнение, что христианизация Руси была насильственной и проводилась при ожесточенном сопротивлении со стороны «правоверных » язычников.
Что вы думаете по поводу этих аргументов?
– Я Православный, крестился в двадцать четыре года. Причем крестился без раздумий и рассудочных оснований. До этого никогда не находил в себе особой религиозности, комсомолец всё-таки был. Единственное, когда меня рвали в детстве на куски, то поверьте, я молился. Там, где я вырос, всё было очень плохо. Это был такой поселок с очень красивым названием Ново-Синеглазово, где жили вольнопоселенцы и химики, а вокруг стояли зоны. И соответственно, папы – хулиганы, дети – хулиганы, пьющие мамы и вся эта песня. Все, кто рождались там, рождались, чтобы их в итоге убили или они убили, украли и сели. И то, что я сяду, у меня было написано на лбу, к бабке не ходи, но я как-то улизнул, спортом стал заниматься. И моя жизнь сильно крепко изменилась после этого. А перед этим меня били-били-били-били… Видимо, я уже тогда был неким слишком инородным корнеплодом в той грядке.
Когда я начал разводить бультерьеров, то увидел, как рвут щенка бультерьера. Его все рвут, хотя других щенков никогда не кусают. Бежит щенок эрдельтерьера – его понюхали, лизнули, и он побежал себе дальше. Бежит маленький ротвейлер, овчарка – не вопрос. Трех– или четырехмесячного буля рвут в клочья, в мясо, любая большая собака не принимает этого мутанта за своего. Когда я увидел это, то понял, что и во мне есть что-то такое, что всех окружающих людей всегда заставляло ко мне относиться с каким-то странным предубеждением. Причем мне даже ничего не надо было говорить или делать, хватало самого раздражающего факта моего существования.
И я молился Богу. Потому что мне было страшно, очень страшно. Молился я просто: шевеля сухими губами, просил Его спасти меня. Потому что я бежал в школу и бежал обратно. А меня ловили и били, каждый день. Всегда. Всю мою жизнь били. Пока однажды ночью я не проснулся и не понял, что я сейчас умру от стыда и горя. И утром я встал и пошел в школу. И меня встретил милый такой парень, я даже фамилию его не помню. Он что-то такое грязное мне бросил в лицо, и я ударил его так, что у него лопнуло лицо. После этого я дрался каждый день. Почему я никого не убил тогда – я не знаю. Глубина ненависти, которая была во мне, была фантастической. Я ненавидел всё, что видел, как умеют ненавидеть только дети. Я пытался дать по морде всему миру. Что-то доказать. Единственное, что меня спасало, так это то, что я какими-то своими словами продолжал говорить с Богом. Он спасал меня тогда, спасает и сейчас от моей дерзости и глупости.
Несколько раз в моей жизни происходили события, когда я смотрел влево-вправо и понимал, что только что смерть пролетела буквально в шаге от меня. Когда это происходит раз, два, три, семь, ты спрашиваешь: «Господи, ну зачем ты меня оставляешь? Зачем я, чумазый, нужен Тебе? Объясни хоть, зачем? Мне бы хоть понять! Ну зачем мне этот тазик с говном, который я жру вот уже столько лет?»
Никогда нам не понять всю глубину Промысла Божьего и не нужно это, потому понимание хорошо тогда, когда нужно проверить правильность чего-либо, с сомнением ковыряясь в носу, в Бога достаточно просто веровать.
И я верю в Бога. В двадцать четыре года, став офицером, остро осознал, что мне пора: «Мам, пойдем-ка, я крещусь». Она без вопросов засобиралась и говорит: «И я с тобой…» «Как, ты разве некрещеная?» Она и отвечает: «Я же с тридцать четвертого года, тогда не было церкви. Меня погрузили в тазик, бабушки совершили какой-то чин, но назвать это Крещением, наверное, было бы неправильно». И я крестился рядом с собственной Мамой. Причем поразительным образом, когда ко мне подошел священник, он был чудной – маленький, с жиденькой бородкой, а это было общее Крещение, где собралось много народу – он посмотрел на меня и говорит: «А тебе-то это зачем?» Тогда я промолчал. Но всю свою жизнь с того дня я отвечаю себе на этот вопрос.
С тех пор я стал Православным. До недавнего времени считал, что Вера Христова – это внутренний мир человека, его сугубо личное пространство, не имеющее отношения к окружающим людям. Православный и Православный – ну мало ли? И вот, сижу себе на своем сайте, разговариваю про мордобой, обычная мальчиковая чепуха. И вдруг меня потихоньку начинают покусывать за живое, иронизируя насчет моей Веры. Один раз, другой, третий… И мне пришлось, как человеку въедливому и противному, разобраться, а о чем, собственно, идет речь. И когда мне говорят, что Православие – это же вот «Правь», это же «славь», а вы там взяли и стырили чужое название, и что «огнем и мечом» крестили Русь, и вот теперь мы атеисты-язычники-коммунисты-фашисты (нужное подчеркнуть) и иже с ними, маемся все под «Православным игом»! (с).
…Нет более победоносной истории в истории человечества, чем история Православной России. Нет воинства на земле более мощного и победоносного, чем Русский Православный солдат под стягом Спаса Нерукотворного, перевернувший нахрен всё, начиная с тевтонцев, монголов, шведов, турков, поляков, французов, немцев и так далее.
