Самое лучшее при этом – давать обеты всегда с ведома и благословения отца духовного, как и при невозможности исполнить обет – самое лучшее просить отца духовного переменить необдуманно данный обет на другой какой, и этот другой непременно исполнить, дабы за несоблюдение обета не подпасть гневу Божию. Аще обещавши обет Господеви Богу твоему, – говорит Писание, – да не умедлиши воздати его, яко взыская взыщет Господь Бог твой от тебе и будет на тебе грех (Втор. 23, 21 и далее). Впрочем, кто же, у кого есть хоть малая доля смыслу, не в состоянии и сам понять всей тяжести греха сего? Обещать и не исполнить обещание – что может быть зазорнее сего даже и в житейском быту? Кто не умеет и не любит держать данного слова, не считается ли тот и среди нас человеком бесчестным? Как же назвать того, кто дает Богу обет и не исполняет его? Это ли не тяжкий грех?
б) Не менее если не грешно, то неразумно думать, что, давая обет, мы, так сказать, обязываем Бога оказать нам ту или другую милость. И чем же иной думает задобрить Бога? – Постановкой свечи, малой денежной жертвой на храм и т. п. – Ни с смирением, ни с преданностью воле Божией несогласно думать, что Бог обязан за твой обет исполнить твое желание. Исполнить или не исполнить желание твое – это дело милосердия Божия.
III. Само собою, обет должен быть даваем – детьми с согласия родителей, супругами тоже по взаимному соглашению, особенно – если обещаетесь вы идти, например, на богомолье и вообще сделать отлучку из дома и т. п. Иначе очень легко могут произойти в семье неприятности из-за твоего обета, и ты, таким образом, внесешь грех в семью. Вообще, как можно – надо остерегаться быть с своим обетом кому-либо другому в тягость. – Самое лучшее давать обеты такие, чтобы никто, кроме духовного отца, и знать даже не мог, что ты обет несешь на себе, каковы обеты – не употреблять бранных слов, божбы и т. п., указанные мною выше. Они и удобоисполнимы, и многополезны в нравственном отношении, и легко могут быть сокрыты от других, что очень важно. – Тайная милостыня, тайная молитва и всякое доброе дело, тайно содеянное, несравненно ценнее пред Богом дел добрых, гласно творимых. А особенно это надо сказать об обетах. Аминь. (Составлено по «Кругу поучений» прот. А. Белоцветова, изд. 1894 г.).
Поучение 1-е. Св. мученик Михаил, князь Тверской
(Уроки из его жизни, а) любовь к отечеству и б) безропотное перенесение скорбей)
I. Сегодня празднуется у нас память одного из славных предстателей земли русской, из русского княжеского рода, бывшего на Руси великого князя, св. мученика Михаила Тверского.
Жил великий князь Михаил Тверской в тяжелые времена татарщины, когда жестокость, насилие и бесправие царили в русской земле, – когда воля хана татарского значила все, – когда одно грозное его слово вело к разрушению и опустошению целых областей русских. В такие-то трудные времена, при татарском хане Узбеке, около 600 лет тому назад, занимал на Руси великокняжеский престол тверской князь Михаил. Много он терпел и много смирялся пред непобедимою властью и силою татарскою, не желая навлечь беды на свой многострадальный народ. Но однажды должен был взяться и за меч, вынуждаемый несправедливым нападением на него войска ханского. «Князь, ты прав пред лицом Всевышнего; возьми меч, с тобою твои верные слуги», – говорили епископы и бояре любимому князю. И он собрал войско и разбил грозного Кавгадыя, военачальника ханского, и пленил самого Кавгадыя. Но и при таком успехе великий князь смиряется; он видит, что не справиться ему со всею силою татарскою, которая готова была подняться на него по одному слову Узбека; он отпускает на волю Кавгадыя, оправдывается несправедливым на него нападением и, по приказанию хана, едет в орду, почти наверное зная, что его там ожидает.
«Может быть, в последний раз открываю я тебе мою душу, – говорил он своему духовнику, – я всегда любил отечество. Благослови меня пролить кровь за Русь, если будет нужно, и моли, да простит мне Бог грехи мои».
Бояре и народ умоляли князя не ехать в орду, сыновья слезно просили послать одного из них для умилостивления хана, но святой князь отвечал с твердостью: «Не вас, дети мои, а меня требует хан. Можем ли мы бороться со всею силою его? Если я не исполню его приказания, он опять станет опустошать область мою, тысячи христиан сложат головы свои или пойдут в плен. Умереть же всем надо; лучше же положить душу за многие души». И великий князь поехал.
Несчастного князя заковали в цепи, наложили на шею его железную колоду и повлекли вслед за ханом, отправлявшимся со своею дружиною на охоту к берегам Терека. Месяц-другой продолжались такие страдание князя. «Человеколюбивый Владыко, слава Тебе! – восклицал часто князь в своем безысходном горе. – Ты, Господи, удостоил меня начать страдальческий подвиг, удостой же и кончить его!» Сопутствовавшие ему верные бояре сокрушались об его уничижении и страданиях. «Друзья мои, – говорил им князь, – вы долго видели меня в чести и славе; возропщем ли на Бога за унижение кратковременное?»
Князь был приговорен Узбеком к смертной казни. В день своей смерти князь выслушал обедню, приобщился св. Таин и спокойно ожидал смерти, повторяя, между прочим, псаломские слова: «кто даст ми крыле, яко голубине, и полечу и почию». Наконец, по указанию Кавгадыя, палачи, как звери, бросились на великого князя, молившегося в шатре; повергли его наземь, били и топтали ногами; затем один из палачей вонзил меч в грудь князя; «и тако предаде душу в руце Господни, ноября 22, в 7 часов дня, – говорит древняя летопись, – и причтеся к лику святых со сродниками своими Борисом и Глебом и Михаилом Черниговским».
Летописи называют св. князя тверского Михаила «отечестволюбцем». Таким он был при жизни, таким он, без сомнения, остался и по своей мученической кончине.
II. Страдальческая кончина св. благоверного князя Михаила Тверского предлагает нам два урока для нашего подражания.
а) Первый урок состоит в том, что мы должны, подражая св. князю, который был истинный отечестволюбец, любить крепкою любовью свое отечество. Чувство любви к родине, или чувство патриотическое, есть одно из самых высоких и благороднейших явлений в человеческой природе. История украшает свои лучшие страницы высокими подвигами патриотизма.
аа) В самом свящ. Писании подвиги патриотизма или пламенной любви к своей родине изображаются рядом с величайшими подвигами веры. Величайшие представители ветхозаветного мира: Моисей, Иисус Навин, Самуил, Давид, Илия, Елисей, Исаия, Иеремия, Даниил, Ездра, Зоровавель, Неемия, братья Маккавеи, великие ветхозаветные жены Мариам, Деввора, Есфирь, Юдифь представляют нам образцы высокого патриотизма.
бб) В некоторых из святых людей пламенные порывы любви к родине или патриотизма до того возвышались, что они готовы были из любви к своему народу не только пожертвовать всеми благами временной жизни, но, если бы то было возможно пред судом высочайшего правосудия Божия, самым вечным спасением своим, самым Божиим благоволением к ним: св. пророк Моисей молил Бога лучше изгладить его из книги жизни, но не лишать Своего благоволения избранный народ (Исх. 32, 32); св. ап. Павел со скорбью говорил, что он желал бы сам быть отлученным от Христа из-за любви к братии своей – роду израильскому (Рим. 9, 3).
вв) Сам Господь наш Иисус Христос, явившийся на земле, как истинный Бог и истинный человек со всеми человеческими свойствами и стремлениями, кроме греховных, и показавший нам в Своей жизни высокие образцы послушания сыновнего (Лк. 2, 5–7), любви дружеской (Ин. 11, 3, 33–36), вместе с тем показал нам образец и любви к народу Своему. Он хотя послан был возвестить Евангелие Царствия всем людям, но прежде всего пришел к Своим (Ин. 1, 11), к единомышленникам – к овцам погибшим дома израилева (Мф. 15, 24), и им первым возвестил тайны Царствия Божия, и старался собрать их около Себя, как птица собирает птенцов под крылья свои (Мф. 13, 37–39); когда же они этого не восхотели, не приняли Его, возненавидели, хотели убить, – Он, Святейший, скорбел и плакал о их ослеплении и предуготовляемой ими для самих себя гибели (Лк. 19, 41–44).
Так любовь к своему народу составляет в нас не только привязанность естественную, но и чувство высоконравственное, добродетель христианскую.
б) Второй урок, представляемый страдальческою кончиною св. благоверного князя Михаила Тверского, состоит в том, что мы, по примеру св. страстотерпца князя, никогда не должны роптать на Бога, когда Он посылает нам скорби, но благодарить Его, ибо скорби есть необходимое условие для нашего спасения.
Гораздо было бы хуже для нас, если бы мы никаких скорбей не испытывали в жизни: тогда мы легко могли бы забыть Бога и, таким образом, сойти с пути, ведущего в Царствие Божие. Оттого-то и трудно богатым войти в Царствие Небесное: печалей у них больших не бывает, они всегда живут в довольстве; к Богу прибегнуть нет им случая: так все у них идет хорошо. Нет, не сетовать безутешно, а Бога благодарить ты должен, что Он хоть какие-нибудь попускает испытывать скорби, при которых ты о Нем вспоминаешь: это значит, что Он тебя не забыл, не оставил Своею благодатью и ведет тебя в Царствие Свое Небесное. Рассказал некто из отцов другому, что, бывши в Александрии, он пришел однажды в церковь помолиться и увидел там женщину богобоязненную. Она была в черном, печальном одеянии и, молясь пред иконою Спасителя, все плакала и со слезами повторяла: «оставил мя еси, Господи, помилуй мя, милостивый!» Что это она так плачет? – подумал я. Вдова она и, видно, от кого-нибудь обиду терпит. Поговорю с нею и успокою ее. Дождавшись конца ее молитвы, я подозвал к себе слугу ее, который был при ней, и сказал ему: скажи госпоже своей, что мне нужно с нею поговорить. Когда она подошла, я, оставшись с нею наедине, сказал ей: «видно, обижает тебя кто-нибудь, что ты так плачешь? – «Ах, нет, – отвечала она, – и опять заплакала: нет, отче, не знаешь ты моего горя. Среди людей я живу, и ни от кого не терпела оскорбления никакого. И вот о том я и плачу, что, так как живу в забвении о Боге, то и Бог забыл посещать меня, и три уже года, как я не знаю никакой скорби. И ни я сама не была больна, ни сын мой. Думая, поэтому, что Бог за грехи мои оставил меня, не посылал мне никаких скорбей, я плачу пред Ним, чтобы Он помиловал меня по милости Своей». Выслушав это от нее, я удивился богобоязненной и крепкой ее душе и, молясь за нее Богу, доселе дивлюсь ее крепости (Пролог, 5 апреля). Вот как люди богобоязненные рассуждают, когда долго не бывает у них скорбей: им тогда думается, что Бог забыл их; скорби они считают за особенное к себе внимание от Бога, за особенную Его к себе милость.
