"Другого же из Апостолов я не видел [никого], кроме Иакова, брата Господня" (Иного же от апостол не видех, токмо Иакова брата Господня) (ст. 19). Смотри, какое великое расположение имеет он к Петру: ради него он предпринял путешествие, у него и пребывал. Говорю же об этом я так часто и желаю сохранить это у вас в памяти для того, чтобы, когда вы услышите слова, произнесенные, по-видимому, против Петра, никто из вас не подозревал апостола. В предупреждение этого он и сам говорит о посещении Петра, чтобы, когда он скажет: "я противостал Петру" (2: 11), никто не считал этих слов проявлением вражды и соревнования; и действительно, он почитает этого мужа и любит больше всех. Ведь и в Иерусалим пришел он, по его словам, не ради кого-нибудь другого из апостолов, но единственно ради него. "Другого же из Апостолов я не видел, – говорит он, – кроме Иакова, брата Господня" (Иного же от апостол не видех, токмо Иакова). "Видел, – говорит, – но не учился у него ничему". Но заметь, с каким почтением наименовал он и этого. Не сказал он просто – "Иакова", но прибавил и достославное наименование его – "брата Господня", – так он был чужд какой бы то ни было зависти! Если бы он хотел только указать на того, о ком говорил, то мог бы сделать это понятным, употребив другой отличительный признак, и назвать его сыном Клеопы, как сказал и Евангелист (Иоан. 19: 25). Однако он не сказал так, но так как считал почетные наименования апостолов и своими наименованиями, то, как бы превознося себя самого, так величает и его. Ведь он не назвал его так, как я сказал, но как же? Братом Господним. Хотя он и не был на самом деле братом Господним по плоти, но лишь считался таковым, однако и это не остановило (апостола) признать достоинство этого мужа. Да и во многих других местах он показывает, что был расположен ко всем апостолам так искренно, как ему было прилично.
"А в том, что пишу вам, пред Богом, не лгу" (А яже пишу вам, се пред Богом, яко не лгу) (ст. 20). Видишь ли смирение этой святой души, одинаково сияющее повсюду? Он, как бы состязаясь на судилище и готовясь подвергнуться истязанию, заботился о подобном защищении себя.
"После сего отошел я в страны Сирии и Киликии" (Потом же приидох в страны Сирския и Киликийския) (ст. 21), – после свидания с Петром. Снова начинает он слово проповеди и предлежащий подвиг, не касаясь иудеев, как потому, что был послан к язычникам, так и потому, что не хотел строить на чужом основании. Вот почему он не встречался, даже и случайно, с другими апостолами; это ясно видно и из дальнейших слов.
"Церквам Христовым в Иудее лично я не был известен, – говорит он, – а только слышали они, что гнавший их некогда ныне благовествует веру, которую прежде истреблял" (Бех же не знаем лицем Церквам Иудейским. Точию же слышаще бяху, яко гоняй нас иногда, ныне благовествует веру, юже иногда разрушаше) (ст. 22, 23). Что может быть скромнее такой души? В самом деле, все, что служило к его обвинению, как, напр., то, что он гнал Церковь и опустошал ее, он изложил с особенною силою и подробностью, обнаруживая таким образом свою прежнюю жизнь; а то, что могло выставить его с светлой стороны, обходит (молчанием). И имея возможность, если бы захотел, пересказать все свои подвиги, он не говорит ни об одном из них, но, перешедши одним словом неизмеримое море и сказав: "отошел я в страны Сирии и Киликии" (приидох в страны Сирския и Киликийския), и: "слышали они, что гнавший их некогда ныне благовествует веру, которую прежде истреблял" (слышаще бяху, яко гоняй нас иногда, ныне благовествует веру, юже иногда разрушаше), ничего более не прибавил. Что же он хотел сказать словами: "Церквам… в Иудее лично я не был известен" (не знаем бех церквам Иудейским)? (Хотел), чтобы ты знал, что он так далек был от того, чтобы проповедовать им обрезание, что даже и в лицо не был известен им.
"… И прославляли за меня Бога" (и славяху о мне Бога) (ст. 24). Заметь и здесь правило его смирения, и с какою строгостью он выполняет его. Он не сказал: "дивились мне, хвалили меня, изумлялись мне", но показал, что все это было делом благодати. "И прославили, – говорит он, – за меня Бога".
