Фурью
Это понятие состоит из двух слов — «ветер» и «течение, поток». Выражает собой изящество ясно ощутимое и в тоже время едва уловимое, эфемерную красоту, которую невозможно выразить и описать словами, ее можно только прочувствовать в настоящий момент, потому что в следующую секунду она растворится как утренний туман.
Старый пруд Лягушка прыгает — Всплеск воды.
Одно из известных хайку Басе, которое в действительности является самым известным его произведением, описывает момент, в который можно почувствовать состояние фурью, действие такое простое по своей природе и в то же время очень часто ускользающее от человека, которому не хватает внутреннего состояния, духа фурью. Подумайте об этом простом действии как моментальном фотоснимке, на котором запечатлен один миг из жизни самой природы, и в этот миг время останавливается, прекращает свое существование.
Басе учил, что дух хайку — это дух фуга. Фуга означает «усовершенствование, очищение жизни». Надо особенно подчеркнуть, что в данном случае под улучшением жизни имеется в виду не просто получение хорошего образования, воспитания и стабильного финансового положения, как это часто понимается в наши дни. Фуга в том виде, как его трактует Басе, происходит от философии ваби-саби, широко распространенной в древней Японии, и очень тесно связано с глубоким пониманием природы и близости к ней. В своем «Йошино Джорнал», он описывает это состояние как «спутник четырех сезонов». Дальше он описывает своих современников поэтов, которые были буквально пронизаны этим состоянием и идеями фуга, как фурабо — человека, бредущего куда-то без цели, который подобен куску ткани, трепещущему на ветру.
Второй элемент, входящий в понятие фурью, означает «течение, поток», но также может переводиться как «вода» или «быть смытым, унесенным водами». Представьте себе шелест листьев на деревьях, возвышающихся над ручьем с кристально чистой водой. В какой-то момент солнце начинает светить, его свет проникает сквозь колышущиеся на ветру листья и падает на рябь на воде. Сверкающая поверхность ручья, обрамленная мозаикой тени и света, выглядит необычайно красиво, но, проходит какая-то секунда, и этот момент остался в прошлом, он «смыт», а свет продолжает двигаться дальше, создавать все новые и новые картины, но они уже никак не связаны с этим коротким мигом, который остался в прошлом. Фурью описывает состояние этой особой осознанности момента в жизни вселенной — момента, который позволяет нам увидеть эту мимолетную красоту, которая никогда уже не повториться.
В Японии существует некоторое количество практик, которые, как считается, способствуют пониманию и достижению внутреннего состояния фурью. Наблюдение за луной и весенним цветением вишни, а также созерцание традиционных садов из камня и песка являются одними из наиболее распространенных. Тот, кому не удалось испытать подобное внутреннее состояние, в Японии считается недостаточно культурным человеком. Конечно же, существует огромное и очень важное различие между действительным пониманием глубины и красоты ежесекундного процесса созидания-разрушения и простым применением слова «фурью» в отношении процесса созерцания луны вне зависимости от состояния сознания созерцающего, только потому, что подобный вид практики считается одним из способов постижения фурью.
Фурью это не только почитание и понимание природы, но также и особая беспристрастная связь с природой. «Отстраненность» — слово, которое в данном случае скорее только намекает, а не полностью описывает подлинное состояние сознания, о котором мы здесь говорим — позволяет человеку осознавать и понимать все природные процессы, получать полноценный опыт от этого сопереживания природы, а не просто видеть какие-то приятные для всех людей природные явления. Именно благодаря такому глубокому пониманию состояния фурью образованным японцам иногда удавалось написать поэму или стихотворение как раз перед своей смертью — практика, которая в прошлом была далеко не редкостью.
Фурью тесно связана с повышенной чувствительностью природы и глубокой связью с ней, именно поэтому подобное состояние может прийти в момент, когда, казалось бы, для этого нет абсолютно никаких предпосылок. В своей книге «Жизнь чая, Сознание чая» Сен Шошитцу XV, глава чайной школы Урансеки, пишет:
Однажды, находясь в гостях и моего американского друга, я обнаружил две металлические палочки, висящие возле окна, такие палочки обычно используются при разведении костра. Когда я спросил своего друга, почему он повесил их возле окна, он сказал: «Когда дует ветер, палочки бьются друг о друга, издавая просто великолепный звук». Я был приятно удивлен, оказывается, мой друг использовал их в качестве ветряного колокольчика. Японец бы использовал их только по их прямому назначению — для разведения костра — и никак иначе, но здесь они применялись с совершенно другой целью. Это было настолько в духе фурью, что я практически не обратил на это внимания, просто не заметил этого. Когда же я полностью осознал то, что случилось, моему удивлению не было предела.
Слово «фурью» используется в Японии с периода Хейан (794-1192). В отличие от большинства других исторических периодов, Хейан был достаточно мирным — для этого периода характерна тяга ко всему богатому, аккуратному и красиво украшенному. Тем не менее, романтизму и иногда даже вычурности нравов того времени противопоставлялась эстетика хейанского периода. Это был абсолютно другой взгляд на красоту, вдохновение черпалось из мимолетности и простой притягательности ветра и воды — фурью. И хотя на культуру того времени огромное влияние оказали достижения китайской цивилизации и искусства этой страны, фурью представляет собой чисто японскую концепцию. Концепция была принята самураями — людьми, чья жизнь была очень коротка и насыщена событиями, что, возможно, и объясняет их тягу к идеям моно но аваре, фурью и им подобным. И хотя фурью уходит своими корнями в глубь веков, как и многие аспекты Пути эта концепция является одновременно древней и современной. Помимо описания короткого мига, в который действие достигает своей кульминации и в который течение времени прекращается, словно замирает, фурью также указывает на то, что мы должны следовать течению (так раскрывается суть второй части слова — «рью»), плавно двигаться по жизни, проходить сквозь нее как ветер движется сквозь мириады природных форм, полностью касаясь каждой из них и в тоже время не останавливаясь ни на одной.
Фурью выражает постоянно меняющийся, ускользающий характер жизни, красоты и природы. В то же время это не абсолютная покорность, смирение с привычным ходом вещей. Покорность значит поражение, отказ от чего-либо; принятие происходящего, которое заложено в фурью, основывается на осознании нашего изначального единства с преходящей, постоянно меняющейся природой мироздания. Таким образом, не приходится говорить о каком-либо поражении, т. к. нам просто не с чем сражаться, некого побеждать и некому проигрывать. Благодаря этому абсолютному принятию и гармонии с изменяющимся окружающим миром фурью является абсолютно позитивной концепцией.
В практике различных видов Пути фурью описывает момент, в который сознание постигает остроту короткого мига хрупкой красоты. Момента настолько ошеломляющего и напряженного, что едва ли найдутся слова, чтобы даже отдаленно описать подлинные чувства, охватившие человека в эту секунду, — ветки цветущей вишни, подхваченные ветром, кратчайший момент… они начинают обрушиваться вниз… создавая вокруг едва уловимое розовое облачко.
Сбалансированная неустойчивость, безыскусность, уединенность, античность — все это является фундаментальными основами классического японского чувствования. Эти характеристики неразрывно связаны с ваби и саби, которые в свою очередь имеют много общего с понятиями шибуми («изящество, утонченность») и шибуи («изящный, изысканный»). Шибуми также обозначает что-либо имеющее вяжущий вкус, в то время как шибуи обозначает утонченность, изысканность или неподверженность влиянию со стороны.
Традиционно считается, что неспелая хурма обладает вкусом шибуи. В искусстве икебаны букет, созданный в духе шибуи, должен вызывать чувство прохлады в жаркий летний день или теплоты в прохладную погоду. Шибуми это тишина и нежность. Это чувство успокоения и наполнения до самых глубин души — чувство, которое невозможно объяснить логически. Это четкое знание границ, когда еще «не чересчур много», использование эстетических ограничений на высочайшем уровне. Это в какой-то степени аналог английского выражения «в хорошем вкусе», но оно применяется в более широком смысле и всегда наряду с другими японскими эстетическими и духовными принципами — ваби саби и им подобными.
