Самоанализ № 2
«Уважаемый Владимир Иванович! Мне трудно и стыдно писать дальнейшие строки и не очень-то хочется называть их исповедью или самоанализом, как перед смертью у священника. А я хочу жить достойно. Поэтому назову это письмом – письмом к Доктору.
Сразу прошу прощения за корявый почерк. Я травмировал два года назад по пьянке кисть правой руки. Поэтому буквы срываются, мне тяжело держать строчку, а левой я писать еще не научился. Но я напишу это письмо, чего бы мне это ни стоило. И начну с того, что отдал 31 год своей жизни военной авиации. Скажу, что об этом не жалею. Если бы пришлось все начать сначала, снова стал бы только летчиком. Но никогда ни под каким предлогом не стал бы употреблять спиртное.
За время службы мне пришлось освоить и эксплуатировать семь типов авиатехники. А это сотни томов инструкций, наставлений, технических описаний и руководств по летной эксплуатации. Это 100 узлов и агрегатов с их устройством, принципом работы, взаимосвязями. А квалификация у меня по моей специальности наивысшая – мастер. Поймите меня, я не хвастун. Это я написал для того, чтобы Вы, Доктор, поняли, в каком шоке, в каком ужасе я находился после прочтения Вашей книги. Я ее залпом за один вечер проглотил. И с первых строк понял, что не знал самого главного, самого основного, что должен был знать с рождения. Я не знал себя, своего собственного “Я” то есть не разрешал себе, как военному человеку, почувствовать свою индивидуальность. Поэтому всю жизнь воспринимал себя как винтик, который исправно работал в отлаженной машине.
Понимаете, я не задумывался над тем, что могу быть человеком, у которого есть право выбора. Ведь для того, чтобы работать (и хорошо работать), нужно жить. А жить нужно как все, не выделяясь на общем фоне. Нельзя быть в армии белой вороной, особенно в авиации. Что мне было делать? Ведь моими первыми кумирами были летчики-фронтовики еще той, большой, Отечественной войны. А уже потом моими наставниками стали те, кто раньше меня оказался в Афгане. Многие из них дрались в небе над Египтом и Вьетнамом, воевали в Африке. Все они ~~ люди грамотные, с богатым летным опытом, бесстрашные, любящие небо и жизнь. И, как правило, все пьющие. Я за честь для себя считал возможность с ними выпить. Представить себе, что все эти рюмочки, чарочки и стаканчики доведут меня почти до края пропасти, я просто не мог.
Только теперь, прочитав Ваши разъяснения о тех биохимических изменениях, которые вызывает в организме человека алкоголь, о том, что это за болезнь такая – алкоголизм, я с ужасом понял, почему большинство “дедов” авиации, которых я знал, так и не дожили до 60 лет. И осознал, что, если не предприму самых серьезных шагов для избавления от зла, это в скором будущем ждет и меня. А ведь на всех так называемых корпоративных встречах ветеранов мы всегда пили первую – за встречу, вторую – за авиацию, третью – за тех, кого уже нет с нами, за память о них, а четвертую – за то, чтобы как можно дольше прожили все присутствующие. Какой самообман! Выходит, что тем самым мы, наоборот, приближали свою встречу с теми, кто уже ушел в мир иной.
Вот почему, обращаясь сегодня к Вам за помощью, я четко осознаю, на каком расстоянии нахожусь от той черты, где третья – за меня. А все увиденное, услышанное и прочитанное благодаря Вам, уважаемый Доктор, только укрепило мое решение завязать. И не на пять лет, а на все отпущенные мне годы! До самой гробовой доски.
Ну а теперь, когда немного облегчил душу этим вступлением, буду загибать пальцы. Хотя согласно народной мудрости сжатый кулак гораздо эффективнее раскрытой ладони.
Позиции первого и второго пальцев
Впервые я попробовал алкоголь в 14 лет, в канун 9 Мая. Мы с другом где-то раздобыли бутылку водки, сока и чего-то заесть, чтобы от нас не пахло, когда вернемся домой.
То первое ощущение от выпитого до сих пор помню. Возникло чувство веселости и понимания чего-то такого, что раньше казалось простым, обыденным, а теперь стало каким-то особенным, имеющим смысл. Поэтому мы тогда стали рассуждать о войне, выпили за павших и т. д. В общем все как у взрослых. Потом я встал, точнее, попытался встать… Меня зашатало. Это нас страшно развеселило. И мы стали ходить по прямой с закрытыми глазами. Так мы пытались определить, пьяны мы или нет. Все это сопровождалось хохотом и всякими бранными словечками. Не помню, допили мы до конца эту поллитровку или нет, но в какой-то момент, открыв глаза, я понял, что меня кидает из стороны в сторону. Настоящий “вертолет”. Меня стало рвать без остановки. Наверное, я выпил больше моего друга, так как он бегал для меня за водой. Когда мне немного полегчало, друг сказал, что идет домой. Я же решил еще остаться и поспать. Проснувшись, я подумал: “Что за гадость эта водка. На фиг она мне, если после нее так полощет. Больше никогда не буду пить”. Зайдя к другу, я умылся, чего-то там съел и, шатаясь, пошел домой.
Скандала дома не было. Мать, правда, всплеснула руками, заахала и стала требовать, чтобы я рассказал, с кем пил. Я молчал, боясь выдать друга и из-за чувства стыда. Тогда она сказала, что вот сейчас придет с работы отец и разберется со мной. Но он сам в преддверии Дня Победы пришел в подпитии, а потому просто сказал, чтобы я шел спать, а обо всем остальном мы поговорим завтра.
Утром я проснулся с пересохшим ртом и страхом перед разборкой с отцом. Но был праздник – 9 Мая. Отец у меня – летчик-фронтовик. Он уже был одет в парадную форму, весь увешан медалями и готовился идти на парад. Поэтому только поглядел на меня, покачал головой, а потом достал из холодильника бутылку холодного кефира и коротко сказал: “Попей, легче будет”.
После этого он меня, правда, еще некоторое время подкалывал, называя алкашом. Лучше бы просто отругал – не так было бы стыдно. Но потом со временем все забылось. Да, в этот же день, 9 Мая, я торжественно пообещал маме, что пить никогда не буду.
Но не пил я только до 17 лет. Причем второй опыт знакомства с зеленым змием также закончился для меня печально. Но правильного вывода для себя я все равно не сделал.
В этот раз была уже не водка, а домашнее вино второго брожения с добавлением сахара из винограда сорта “Лидия”. Почему все это помню? В это время я уже стал курсантом авиационного училища. Наша группа из восьми человек была в лагере. Впервые предстояло прыгать с парашютом. Прыгали на рассвете, пока не начались термики. Красота неописуемая: пашни, лесополосы, всходы озими, восходящее солнце. Шесть минут под куполом пролетели мухой. В месте приземления – трава по колено. Но все ощущения не перескажешь! К сожалению, в первый раз выполняют по одному прыжку в день. Но ведь впереди были еще два дня и два подъема в небо. К несчастью, вечером кто-то предложил это отметить.
Все согласились. “Гонцы” сбегали в соседнюю деревню и купили трехлитровую банку домашнего вина. Вот это домашнее вино мы все – восемь человек, кто прыгнул в первый раз, – и выпили.
Особого удовольствия я не испытал. Помню, что оно было сладковатым на вкус. И, в отличие от водки, сильно в голову не ударило.
Выпили мы тогда быстро, по-военному и сразу улеглись спать. Не борзели – завтра прыгать. И все же поплатились.
Почему-то именно в нашу палатку пришел спать инструктор. Палатка десятиместная, а нас в ней было восемь человек – тех, кто вино попробовал. Это я сейчас знаю, что такое “выхлоп”, а тогда… Утром нас отстранили от прыжков, разборок не устраивали, но два дня, пока все прыгали, мы косили траву на летном поле.
Пережив еще раз отрицательный опыт употребления спиртного, я все же немного чему-то научился. Во всяком случае, до своей свадьбы в 1978 году я больше не экспериментировал. На свадьбе тоже только чуть-чуть пригубил. Такой же дозой отметил последовавшие после этого праздники – 7 ноября,
Новый (1979-й) год, 8 Марта и, наконец, выпуск из училища. Все это время вел себя чин чинарем. Потом уже, через год, перед самой отправкой на службу в Афган, заехал домой. Там встретился со школьными друзьями. Начали тогда с водки, а закончили самогоном. От одноклассников решил не отставать. Все-таки офицер уже, на войну уезжаю. Поэтому выпил много и под конец встречи сильно опьянел. Но домой добрался сам. В избу заходить не стал, лег спать в саду у любимой черешни. Она только начала желтеть и была слегка сладкой…
Служить довелось в элитной авиачасти. С этого времени стал выпивать регулярно, почти каждый день или, вернее, после каждого возвращения с боевого задания…
Итак, разберемся, как у меня проходил рост толерантности.
