Я стараюсь предоставить своим детям все возможности в жизни и надеюсь, что у них счастливое детство, о котором они будут иметь приятные воспоминания. Одной из причин нашего переезда в Англию является желание показать детям другую страну и другой стиль жизни. Но, если быть до конца честным, это не совсем бескорыстный поступок, потому что мы с Аннетт всегда хотели жить и работать в Англии. Оценят ли это дети, мы сможем узнать только потом. В какой-то мере я надеюсь, что это событие надолго избавит их от стремления путешествовать, и поэтому, когда они станут старше, они не решатся уезжать слишком далеко от дома. Я знаю, что это эгоистично, но было бы здорово, если бы они захотели жить рядом со мной и Аннетт.
В школе я чувствовал себя одиноко. Я вполне доволен своим обществом и не испытываю потребности в общении с другими людьми. Я чувствую какое-то опустошение, когда нахожусь в окружении большого количества людей, и снова восстанавливаю силы, оставаясь наедине с собой. Я постоянно вспоминаю, как еще в начальной школе один мальчик рассказывал мне, что он собирался стать одиночкой, но его папа считает, что это не очень хорошая идея. Он утверждал, что у него есть выбор в этом вопросе, вместо того, чтобы понять, что это является чертой характера. Даже на работе я проявляю качества интроверта и предпочитаю не участвовать в коллективных разговорах. Я всегда придерживаюсь мнения, что лучше молчать и казаться идиотом, чем раскрыть рот и доказать, что ты действительно идиот.
Я уверен, что моя жизнь такова, какой я ее вижу, и поэтому очень важно иметь на нее позитивный взгляд. Я неизменно считаю, что стакан наполовину полон, а не наполовину пуст. В любое время суток я нахожу время, чтобы насладиться красотой мира, в котором мы живем: будь то прохладное ясное утро, особенно любимое музыкальное произведение или инверсионный след, оставленный в небе пролетевшим самолетом. Такие следы выглядят еще более потрясающе в небе, озаренном красными лучами заката. В Новой Зеландии их было не так много – там просто не было столько самолетов! Я все время вспоминаю кемпинг и небольшую палатку в глуши Новой Зеландии и «Боинг-747», пролетевший у нас над головой. В тот момент я подумал о контрасте: я нахожусь вдали от цивилизации, где нет даже водопровода, и сплю на земле, а у меня над головой пролетело несколько сотен человек, направляющихся в какое-то экзотическое место. Способность видеть прекрасное в жизни – а это, как правило, очень простые вещи – помогает справляться с серой и унылой повседневностью.
Я стараюсь научить своих детей всегда видеть в жизни что-то новое. Возможно, какие-то вещи им не понравятся, и они больше не захотят делать это, а другие, наоборот, могут внести в их жизнь оживление и радость. Несколько лет тому назад мы начали проводить «вечера новых вкусов». Я волновался, что дети не захотят пробовать новую необычную еду. Они часто воротили носы от каких-то блюд (даже не пытаясь попробовать их на вкус) только потому, что им не нравился их вид или название. Поэтому раз в неделю мы решили пробовать то, что до этого никогда не ели. Например, Аннетт не любит морепродукты, и поэтому дети никогда не пробовали моллюсков, лангустов, устриц и прочие штуки. В связи с этим мы хотели, чтобы дети каждую неделю ели что-то новое. В большинстве случаев «вечера новых вкусов» проходили хорошо, но иногда из-за внешнего вида еды нам приходилось немного повоевать, чтобы дети ее съели. Я должен признать, что мидии выглядят не очень аппетитно, особенно при условии, что, прежде чем их есть, необходимо удалить у них определенные части. Когда я объяснил детям, что маленький темный участок является мешочком с «отходами», у меня не осталось шанса уговорить их попробовать это блюдо на вкус!
Поскольку у меня трое детей (часто соперничающих за мое внимание или внимание Аннетт), я периодически утаскиваю каждого из дома, сажусь и слушаю все, что он расскажет мне о своих заботах и огорчениях. Я пытаюсь выяснить, есть ли у моих детей проблемы, а потом даю им полезные (как я надеюсь) советы и подсказываю возможные варианты решения этих проблем. Дети с удовольствием проводят время без братьев и сестры и без вынужденного соперничества за внимание родителей. Надеюсь, они пользуются моими предложениями, но я думаю, что с возрастом большая часть моих советов будет отбрасываться, а предпочтение станет отдаваться советам ровесников. Мне придется смириться с этим.
Я считаю, что моя жизнь удалась – у меня есть прекрасная, любящая женя и трое здоровых и в целом счастливых детей. Я способен обеспечить им потрясающие впечатления, воспоминания о которых займут достойное место в их взрослой жизни.
В вечных поисках своего «Я»
В вечных поисках своего «Я»… Что это значит? Может, нам не нравится то «Я», которое мы имеем? Или нам неловко предъявлять другим людям свое «Я», свои индивидуальные особенности? Или мы слишком хорошо осознаем свое желание приспосабливаться к окружающему миру?
«Я» имеет различные проявления: то, которое хочет быть признанным в самых близких отношениях; то, которое мы демонстрируем в общественных и профессиональных ситуациях; то, которое проявляется в наших поступках; то, которое отражает наши ценности, общность с людьми и местом, откуда мы родом; «Я» как член семьи и «Я», которое исходит из нашей сексуальности – отождествления себя с мужчиной или женщиной.
«Я», глубоко укоренившееся в семье, обществе и конкретной местности, не кажется нам достаточно независимым. Возникает своеобразный парадокс: наше «Я» процветает, извлекая пользу из этих факторов, и страдает, оставаясь в одиночестве.
Значительную часть жизни я вел себя подобно хамелеону, реагируя на требования различных ситуаций, в которые попадал. Именно реагируя, а не понимая происходящее и участвуя в нем. Я осознавал, каким мне хотелось бы быть, но при этом мне не хватало уверенности в себе, чтобы прислушаться к внутреннему голосу. Я не ощущал свое «Я» и поэтому не мог адекватно справляться с различными ситуациями и проблемами. Вместо этого я пытался реагировать на происходящее. В частности, для выживания в закрытой школе-интернате требовалась особая стратегия.
Мое детство проходило в четырех местах: в колониальной Африке, где я родился, в закрытой школе-интернате, в Ирландии и в Англии. Мое благополучие в ту пору было нарушено несколькими факторами: школа-интернат располагалась в другой стране, в чуждой мне системе и культуре; я был длительное время разлучен с родителями и другими членами семьи; мне пришлось переключаться с моральных устоев частной закрытой школы на образ жизни ирландского рабочего класса. Общим фактором являлась только католическая вера, которая глубоко укоренились в бесплодной во всех других отношениях почве.
Африка никогда не была для меня настоящим домом. Присутствие европейцев не создавало чувства постоянства и стабильности. Мы были неким экзотическим атрибутом, но реального участия в жизни страны или континента, похоже, не принимали. Я (как и, полагаю, вся моя семья) не смог прижиться в этой стране и найти общий язык с ее обитателями. В раннем детстве я часто задавался вопросом, какой будет жизнь в Англии, куда мы переедем, и в каком доме мы будем жить. Все было очень неопределенно. Нельзя сказать, что жизнь в Африке не имела никакого значения. В конце концов, я там родился. Позже я вернулся в Африку, чтобы там работать. Я представлял одну из африканских стран в спорте и получил степень выпускника высшего учебного заведения в качестве специалиста по этому региону. Но мне все равно не удается установить приемлемых отношений с местными особенностями.
Приятными моментами детских лет были каникулы, проведенные у бабушки в Ирландии. Казалось, что люди, в обществе которых я находился, выработали определенный уровень принятия каждого человека и его поведения.
Как я узнал позже, это было общество разговоров лицом к лицу. Социальное взаимодействие между людьми, конечно, имело значение, но оно подразумевало определенную степень принятия каждого человека и его характерных особенностей. Даже полусумасшедшая старая женщина, жившая недалеко от центра города, действиями которой управляло выпитое спиртное, вносила свой вклад в повседневную жизнь. Если временами в ее адрес звучала критика, то это окупалось признанием того вклада, который она вносила – как минимум, она позволяла другим ощущать свое превосходство. Казалось, что общество признавало существование внутри себя любых различий. Принятие поддерживалось также экономическими условиями: в мире мелких лавочников и ремесленников при ограниченном количестве денег терпимо относятся к другим людям, потому что они являются покупателями и заказчиками.
В то время в Ирландии еще не было телевидения, и духовная жизнь имела в основном социальную направленность. Люди были грамотны, но не литературно образованны. Психологическая основа репутации создавалась главным образом вне дома: более важным казалось то, что человек делает в сообществе, а не в пределах своей семьи. Правдой считалось то, что таковой называлось; люди рассказывали о произошедшем, а слушатели могли скорректировать свои взгляды, чтобы не нарушать статус говорящего.
