Мы заблудились в джунглях. Мы испробовали каждый доступный способ спастись. Но до сих пор не добились успеха. Тем не менее, ещё есть слабая надежда, что однажды мы каким-то образом выберемся из джунглей. Но нам приходится лишь покорно ждать и позволять происходящему совершаться.
Мозг лишь реагирует на раздражители. Посредством образования и культуры мы наделили его механизмом, который заставил нас поверить, что способен творить.
Вопрос «Как жить?» никак не связан с деятельностью этого живого организма. Организм уже живёт всё это время.
В: Вы сказали, что человечество не важнее садового слизня. Не могли бы вы это прокомментировать?
О: Бесполезно спекулировать на эту тему, но по какой-то причине нас заставили поверить, или мы приняли веру, передававшуюся нам из поколения в поколение, что мы здесь для некой более важной, более благородной цели, чем другие виды на планете. Я утверждаю, что мы здесь с не более важной целью, чем вон тот садовый слизень или комар, сосущий вашу кровь.
Я не знаю, существует ли вообще эволюция. Те, кто говорят о ней, заставили нас поверить в её существование. Нам сказали, что если мы посмотрим на виды животных, имеющихся на планете, то их всего лишь полтора процента от существовавших прежде. Что, следовательно, заставляет вас думать, что человеческий вид более важен, чем другие виды вымерших животных. Что сделало для нас возможным выживать, продолжаться, поддерживать существование человеческого вида на планете, так это мысль. Мысль позволила нам жить дольше других видов.
В: Мысль сделала это возможным?
О: Но она наш враг. Мысль враг нам. Наша убеждённость, надежда или вера в то, что мысль поможет нам освободиться от ею же созданных проблем, в конечном счёте лишь принятие желаемого за действительное.
В: Как она помогла нам жить дольше других видов? Как она может быть препятствием?
О: Мысль — защитный механизм. Она заинтересована в защите чего-то. Мы пользуемся мыслью для поддержания непрерывности мысли. Всё, происходящее от мысли, оградительно по самой своей природе. Мысль не заинтересована в защите окружающей нас жизни. Напротив, она отделила нас от единства жизни, целостности жизни, что нас окружает. Она обособила нас от остальных видов на планете. Она наделила нас идеей, что мы чем-то отличаемся, что всё было создано для нашей цели и что у нас есть право воспользоваться превосходством над другими, делать на планете всё, что захотим.
В: Возможно ли обладать мышлением без всех этих идей и всё ещё пользоваться благами природы?
О: Я утверждаю и очень часто говорю, что мысль по своему рождению, содержанию, выражению и действию — фашист. Она очень агрессивна. Мы испытываем потребность познать законы природы, чтобы использовать их для поддержания непрерывности мысли. Все разговоры об альтруистичности мысли и о том, что мы интересуемся законами природы лишь в целях их познания — обман. Истинная наша мотивация, движущая сила нашей потребности понять законы природы заключается в использовании их с целью продолжения существования человеческого вида за счёт каждого другого вида на планете.
В: Каким был бы человеческий вид, не обладай мы такого рода мышлением?
О: Возможно, мы бы вымерли и природа создала бы на этой планете более совершенный человеческий вид. Можно только гадать. Мне в частности не нравится человеческий вид этой планете. Мы будем делать что угодно, чего не будут делать животные. Выживание одной формы жизни за счёт другой формы жизни — сущность природы. Но мы убиваем другие виды ради идеи.
В: Мы также убиваем ради идеи самих себя.
О: Безусловно, и других тоже. Но вы не видите такого поведения у других форм жизни, других видов на планете. Мы убиваем за идею. Само основание нашей цивилизации и культуры базируется на идее того, что ты убиваешь и тебя убивают, сперва во имя бога, что возведено в символ церковью и другими религиозными институтами, а затем во имя политических идеологий, что возведено в символ государством. Вся основа культуры возведена на идее, что убиваешь ты и убивают тебя.
В: По правде, мы этого не признаём. Мы говорим, что наша культура основана на идеях гармонии.
О: Я так не думаю. Мы стремительно движемся в направлении всеобщего уничтожения. Каким-то образом мы очень сильно поверили в то, что мысль, помогшая нам создать всё, что вы видите и чем очень гордитесь, поможет нам изменить ход событий. Эта вера, я подчёркиваю, неуместна. Каким-то образом мы обзавелись верой, что это средство, мысль, помогшая нам стать тем, чем мы стали, поможет нам создать лучшую, более счастливую жизнь на планете.
В: Но как нам выбраться, раз мы движемся к катастрофе?
О: Все ваши открытия придают дополнительный импульс разрушению. Все, потому что этими открытиями движет цель поддержания непрерывности, существующего положения вещей.
В: Есть ли шанс, что человеческий вид со временем поймёт это и сменит курс, и если такое изменение действительно произойдёт, каким оно могло бы быть?
О: Я бы сказал, что шанс ничтожен. Видите ли, мы обречены. (смеётся) Как я сказал в начале, мы заблудились в джунглях; мы испробовали все возможные способы спастись. Но каким-то образом всё ещё есть слабая надежда на то, что есть способ выбраться из джунглей. Но нам остаётся лишь остановиться и позволить происходящему свершаться.
В: Но как мы можем остановиться? Что нам поможет остановиться?
О: Вы не можете остановиться. Вы не можете остановиться по причине страха потеряться навсегда. Но похоже, у нас нет чувства, что мы ни черта не можем сделать, чтобы выбраться из джунглей.
В: Вы не двигаетесь таким образом?
О: Да, конечно. Тогда в действие вступает то, что есть, и, наверно, даёт вам возможность жить среди всей этой жестокости. В такой жизни есть своя прелесть. Она вообще не приводит ни к каким конфликтам с обществом. Вы даже не хотите ничего менять. Потребность в переменах порождена вашей отчуждённостью. Как только вы думаете, что можете изменить себя, тут же возникает потребность изменить мир. Но это человеческое тело не заинтересовано в изучении или знании чего-либо. Всё, необходимое для выживания этого живого организма, уже здесь. Он потрясающе разумен, и всё собранное и накопленное нами с помощью нашего интеллекта, не идёт с ним ни в какое сравнение.
В: …в сравнение с разумностью тела?
О: Да, разумностью тела. Оно знает. Одна из вещей, которую я всегда выделяю и пытаюсь донести до интересующихся, заключается в том, что человеческий мозг не заинтересован ни в чём из того, в чём заинтересованы мы, что навязала нам культура, ни в чём из её идеализаций и умонастроений. Мозг настолько туп, что вы удивитесь. Его не интересуют никакие переживания никакого рода. В чём он заинтересован, так это в том, чтобы помочь телу работать разумно и здраво.
В: Вы говорите о мозге?
О: Да, о мозге. Но, к сожалению, мы стали пользоваться мозгом не по его естественному назначению. Мозг не творец. Он лишь реагирует на раздражители. Механизм, который мы в него поместили посредством нашего образования и культуры, заставил нас поверить, что он творец. Ни одна из думаемых нами мыслей не самосоздана. Ни одна из них не спонтанна. Они всегда приходят снаружи, и единственная роль мозга заключается в интерпретации этих ощущений, интерпретации, необходимой для выживания живого организма. Он не заинтересован ни в каком духовном опыте или чём-либо ещё, в чём заинтересован ум (ум как в прямом, так и в переносном смыслах). Фактически, я вообще не вижу никакого ума. Ум интересует лишь чувственность. Так все религиозные переживания по своей природе чувственны. Лишь ум заинтересован в духовных переживаниях: блаженстве, сострадании, истине, реальности и всём таком прочем. Но тело, живой организм, не интересует ничто из этого, он лишь реагирует на раздражители.
В: Если мозг сотворён разумом тела, то с каким родом творчества соотносится мысль?
О: Творчество, о котором вы говорите, никоим образом не связано с творчеством жизни.
В: Каков источник творчества и есть ли творчество в природе?
О: Нет творчества в том смысле, в каком мы употребляем это слово: язык, творческая мысль, творческое то, творческое сё. Жизнь креативна в том смысле, что не пользуется ничем в качестве образца. Всё, что мы называем творческим, на самом деле подражание, копирование чего-то уже имеющегося. Это секонд-хэнд. Ни о чём, созданном природой вы не можете сказать, что оно не проработано. Я даже не вижу никаких чертежей. Какие бы чертежи ни существовали, они уже содержатся в клетке. Всё, имеющееся сейчас, содержалось уже в единственной клетке. Всё подконтрольно генам.
