Роуч Майкл - Сад.Притча

Он выпрямился и посмотрел мне строго в глаза:

- Честный вопрос достоин прямого ответа. Отпечаток, который создается, когда ты избегаешь определенного действия в силу принятого обета, неизмеримо сильнее, чем если бы этого обета не было. Я имею в виду следующее. Любое благодеяние, которое ты совершаешь, придерживаясь клятвы, имеет далеко идущие последствия, обладает максимально мощным воздействием - достаточно мощным, чтобы полностью очистить твой ум и весь мир. Гораздо труднее проделать это без силы обетов.

Кроме того, клятвенное и торжественное принятие на себя обета помогает тебе сдержать этот обет и этим избежать любых негативных отпечатков, порождающих боль и страдание. Ты всегда помнишь о том святом существе, которое было настолько добрым, что даровало тебе обеты, и когда ты вплотную подходишь к тому, чтобы совершить очередное злодеяние, тебя удерживают и защищают от этого шага любовь и уважение к этому существу. Ты помнишь, что преклонил перед ним колени и принял обеты не в виде какого-то там принуждения или самоограничения, а в виде акта освобождения, в виде обретения умения летать, в виде достижения такого безграничного счастья, о самой возможности которого большинство в этом мире и не подозревает.

Тут Гунапрабха медленно посмотрел вниз на свои руки, сбросил еще несколько бусин, неожиданно выпрямился и снова поднял подбородок, почти вертикально вверх, к небу, и вдруг радостно рассмеялся прекрасным звонким смехом счастливого ребенка, открытым и естественным смехом человека, который никогда не отступал от добродетели, который сделал самого себя, свою жизнь и мир добрыми.

После встречи с Учителем Гунапрабхой мне было о чем подумать в течение нескольких месяцев. Обычно я гулял среди торговых рядов местного рынка или сидел у окна библиотеки, глядя на хлопковые поля и апельсиновые рощи и пытаясь представить, как же все это могло вырасти из семени или отпечатка в моем собственном уме. И поначалу это выходило у меня из рук вон плохо! Однако во время моих медитаций, когда я снова и снова возвращался к обдумыванию идей, о которых мы говорили в ту ночь, я не находил в них изъяна. Я знал, что Гунапрабха был совершенно прав, когда сказал, что мне следует преодолеть как «очевидность», то есть естественное восприятие того, что предстает перед моим взором, так и предрассудки воспитания в рамках той культуры, которая меня взрастила, пользуясь вместо этого новым взглядом, сопряженным с умением делать правильные и точные выводы.

Шло время. Я продолжал думать и наблюдать и постепенно привык к такому способу смотреть на вещи, что принесло мне немало пользы и уверенности в себе, ибо объясняло все существующее и происходящее в моем мире, равно как и события моей собственной жизни. Особенно это касалось тех случаев, когда что-то шло не так - либо хранитель библиотечного фонда топал ногами и орал на меня за мельчайший промах в работе, либо рушились какие-то проекты, на которые я возлагал большие надежды. Всякий раз я возвращался к наставлениям Учителя Гунапрабхи и пытался определить, что же такого я натворил в прошлом своими делами, словами или мыслями, чтобы теперь переживать ту или иную неудачу.

Я наконец осознал, что в каждом из этих случаев моя так называемая естественная реакция - например, накричать в ответ на хранителя библиотеки, когда он ругал меня за недочеты в работе - была именно той разновидностью действия, которая всегда сеяла в моем уме отпечаток, заставлявший меня в будущем видеть, что меня опять разносят в пух и прах; то есть я понял, что если не сумею обуздать свою природную вспыльчивость, то буду вновь и вновь воспроизводить то самое страдание, которого теперь пытаюсь избежать.

Таким образом, мне стало ясно, что не помешало бы предпринять коекакие шаги, которые помогут мне сдержать мою естественную реакцию на зло, поэтому я решился принять пять пожизненных обетов мирянина.

Славный настоятель того скита, где я снимал келью, даровал мне эти обеты, проведя незатейливый церемониал в своих скромных апартаментах.

Мне очень понравилось новое состояние моего сознания после принятия обетов, и я взял за правило каждые несколько часов снова возвращаться к размышлениям о них. Не потому, конечно, что за такой короткий срок я мог бы кого-то убить, моя задача состояла в том, чтобы обнаружить в моих поступках такое, что представляло угрозу для жизни человека, животного или даже насекомого. Затем, исключительно для душевного равновесия, я просматривал прожитые несколько часов в поисках того, что было сделано хорошего, что было предпринято для защиты и сохранения жизни, а потом в течение нескольких минут, оставив прочие дела, радовался своим успехам. Так советовал мне настоятель, утверждая, что это лучший способ увеличить силу положительных семян в моем уме.

А под вечер каждого дня, перед тем как уснуть, я просматривал те десять проступков, о которых рассказывал мне Учитель Гунапрабха, чтобы отметить, насколько близко я подошел к ним в своих действиях, и, наоборот, что хорошего я сделал в противовес этим злодеяниям. Для этой цели я завел себе небольшой ежедневник, записывая два, три, а то и все десять негативных и соответствующих им позитивных дел. Например, страничка наугад: 1) Отнятие жизни:

Ближайшее к этому за сегодня - чуть не сбил путника, когда лошадь понесло.

Ближайшее противоположное (охранять и защищать жизнь) - проследил, чтобы N приняла лекарство.

Список десяти проступков и их противовесов я выписал на обложку моего блокнота в виде таблички:

брака

разлучить людей

слова

чего они желают

поводу бед других людей

10. Придерживаться превратных воззрений 10. Пересматривать свои убеждения и опираться только на истинные и добродетельные взгляды И вот я стал по вечерам записывать по несколько случаев, когда я делал, думал или говорил нечто такое, что явно подходило под определение двух-трех деяний - как из негативного, так и из позитивного столбца, - которые я выбирал для сегодняшнего анализа.

Не прошло и месяца, как я обнаружил, что в моем мире и во мне самом начало что-то меняться.

Правда, первая вещь, которая бросилась мне в глаза, скорее огорчила, потому что это было осознание того, что в течение всего дня в разговорах с другими я постоянно делаю тонкие намеки, а то и выдаю целые тирады, скрытой целью которых является выставить меня в выгодном свете и посеять вражду и недоверие между людьми. Кроме этого хоть я вроде бы и не употреблял бранных слов, но некоторые из моих речей явно подразумевали намерение оскорбить или обидеть окружающих. Меня охватило беспокойство - а не становлюсь ли я хуже, вместо того чтобы совершенствоваться? Но мой настоятель, с которым я посоветовался, сказал мне, что подобное впечатление непременно возникает у всякого, кто впервые стал внимательно следить за тем, что он говорит, делает или думает.

Самым непосредственным результатом моих усилий стало то, что я просто перестал думать, говорить или делать вещи столь очевидно зловредные, что даже мне, новичку на этом Пути, трудно было их не заметить. То, что последовало за этим, имело мало отношения к кармическим семенам или отпечаткам, о которых я узнал прежде; все было намного проще: в моем уме осталось больше места и времени для положительных мыслей, а в моей жизни - для добрых дел. Я обнаружил, что мой подход к работе и повседневной жизни становится все более творческим, что моя способность к концентрации возрастает, что с утра до вечера я пребываю в неизменно приподнятом настроении, что само по себе было здорово. Оказалось, что это занятие - избегать плохих семян в моем уме - попросту веселый и радостный труд, а не рутинная поденщина, которую я было заподозрил, когда Гунапрабха впервые завел речь об обетах.

Пусть не так быстро, но зато неуклонно стал меняться и мой мир.

Хорошо помню, что когда семена-отпечатки были посеяны с полным осознанием и искренностью, то они и созревали относительно быстро.