В. поднялсЯ и огляделся. Под ногами захрустела галька. Куда он попал? Этот пейзаж кажется смутно знакомым. Словно он уже бывал здесь до того. Где он? Неужели он вышел из Дома? Тогда он должен быть рад. Но он не рад. Не рад и не опечален. Ему все равно…
Внезапно В. понял, что не имеет никакого значения то, спасся он или нет. Не имеет никакого значения, как и все, что случилось с ним в последние дни. Как и вся его жизнь… Вся жизнь, которая казалась такой серьезной и внушительной и которая теперь перед ним как на ладони. Он и сам не знал, зачем он предавался с таким упоением страстям, которые не имели никакого смысла, и зачем добивался с таким упорством целей, которые на поверку ничего не стоили.
Он любил однажды женщину и потерял ее, но что с того? Он обрел немного власти и денег и отрекся от них, но кому до этого есть дело? Он полагал, что движется вперед, тогда как на самом деле всегда только неуклонно отступал назад, но даже и этот печальный факт его не трогает. Все, все, все что было между ним и миром людей никогда не имело значения. Здесь и сейчас В. понял, что его жизнь была подобна пустому нелепому фарсу, воспоминания о котором оставляли в нем только чувство горького недоумения и не более.
И как он раньше не постиг этого? Все так просто. Просто игра. Ничто не имело никакого значения никогда. Теперь он свободен, свободен по-настоящему. Он думал раньше, что свобода принесет ему счастье, но нет. Не существует ни счастья, ни горя. А что же существует? Нечто неясное, едва различимое, но огромное. Оно уже идет, приближается, оно здесь. Что это? Он чувствует это смутное и неизвестное нечто, которому нет названия. Ах да, он вспомнил, раньше он называл это болью. Он вспомнил, и теперь ему больно, больно, больно. До того он просто чувствовал, а теперь он чувствует боль. Ему больно. Больно так, как не было до того никогда…
Бурое мрачное море катит свои пенящиеся волны к берегу. Мглистые клубящиеся тучи мчатся по небосводу. Ветер преследует их, разрывает, терзает их призрачную плоть. Серая дымка сплошь заволокла все небо, лишь вдалеке, у самого горизонта, угадывается далекое сияние неведомого солнца, но и оно вскоре померкнет. Темные скалы, склонившиеся над берегом, поют свою печальную песню и их стоны сливаются с воем ветра. Прозрачные слезы стекают по их изрезанным склонам и падают в море, сливаясь с соленой пЕной, орошающей лицо. Ни одна чайка не пролетит над вОлнами. Ни одно чахлое деревце не найдет себе приюта на берегу. Только камни и море.
Море бескрайнее, холодное, равнодушное. Ему неведома суета призрачных созданий, терзающихся быстротечностью своего существования. Оно было здесь до них и будет после, будет всегда. Оно не может помочь им, не может помочь никому. Оно может только поглотить, принять в свои изумрудные объятия и тем утолить неизбывную скорбь. Скорбь, которая приходит из ниоткуда и ни к кому. Скорбь, которая пролетает мимо и задевает тебя своим туманным крылом, сотканным из бездны ночи и сияния звезд. Она нежно касается тебя, заглядывает в твои глаза пустыми глазницами и безмолвно зовет за собой. И ты сдаешься на ее милость, ты мог бы бороться с ней, но не хочешь. Да будет так! Пусть она увлечет тебя на самое дно, туда, откуда нет дороги назад. Отныне ты не принадлежишь себе, вы едины — ты и твоя неразговорчивая спутница, соблазнившая тебя сладким ядом разочарования.
В. стоял, раскинув руки, в молчании застыв на месте, не в силах осознать, что с ним творится. Он словно ранен невидимой стрелой, но кто тот враг, что поразил его? Враг, недостижимый для взора, недостижимый даже для мысли. Этот враг как будто нереален, но так реальна терзающая сердце боль, оставленная им. В. словно потерпел чудовищную утрату, но утрату чего? Чего-то бесценного, бесконечно дорогого, необходимого как воздух, но давно позабытого. Словно В. привык с детства жить без ног, но никогда не осознавал этого. Среди таких же, как и он, безногих инвалидов он привык верить, что был таким всегда, и только сейчас, оставшись один, он вспомнил о своей потере. Потере чего-то во сто крат более ценного, чем любая часть тела.
В. без сил упал на гальку. Камни врезались в колени, но В. ничего не чувствовал. Как, о боже, как он мог все забыть? Но что? Что забыть? Нечто неясное и смутное, неизвестное, таинственное. Нечто, что было еще до его рождения. Оно было когда-то, но когда? И где? Я не знаю, не знаю. Не знаю ничего. Я забыл и не могу вспомнить… Хриплые рыдания вЫрвались из груди В., поднявшись из самых затаенных глубин. Он плакал, содрогаясь всем телом, не сдерживая себя, и жгучие слезы согревали его холодеющие щеки. Он плакал, жалуясь кому-то, сам не ведая кому, на свое неизбывное горе. И в этом плаче он растворялся, исчезал, словно его душа изливалась горячими потоками на холодные камни.
Он таял, таял, как свеча… таял, пока от него не осталось и следа. От него самого, от того, что он привык считать собою, но то был не он. Как мог он так заблуждаться? Кто уверил его в том, что очевидная ложь — правда? Слезы омыли благословенным дождем запылившееся стекло его внутреннего ока и теперь его взор кристально чист. Он видит все в первозданной красоте и в первозданном уродстве, хотя здесь нет разницы между уродливым и красивым. И он видит пропасть, разверзнувшуюся перед ним, ему не миновать ее. Но нет, он ошибся, то был мираж. Он не упадет, он уже сотни веков тому назад упал в разинутую пасть темной ямы, не имеющей дна. Теперь ему никогда не найти дорогу назад, ведь он потерялся в беспросветной мгле.
Кто знает ответ на извечный вопрос? Кто знает, как ему вернуться? Может быть, знает этот плачущий ребенок, что стоит на коленях на морском берегу? Он так открыт и раним, у него есть шанс вдохнуть немного истины с соленым морским воздухом. Есть шанс перейти тонкую грань, отделяющую его от всеведущего Ничто, и вернуться обратно. Он сможет унестись с этими облаками туда, за горизонт, где время ослабит свою хватку и позволит ему заглянуть в прошлое…
Не помня себя, В. встал и бесцельно побрел по морскому бЕрегу. Он был так одинок, как не был никогда в своей жизни, но не страдал от этого, напротив — только сейчас он понял, какая глубокая страсть к уединению всегда таилась в нем. Одиночество драгоценным бальзамом пролилось на его раны, которые он, сам того не ведая, растравлял, не позволяя им зажИть. Только здесь и сейчас он смог сбросить с плеч тот неимоверно тяжелый груз, что волок на себе долгие годы, сам не зная о том. В. брел по берегу целую вечность. Он окунал в море свои ноги, и морская пЕна ласково омывала их. В. забыл Верьяда Верьядовича, Джаджа, Мистера, Леяну, Дом, он забыл свое собственное имя. Все, что было, не имело никакого смысла. Есть только миг, в котором море разбивается о скалы, а ветер уносит вдаль звуки шепчущихся волн.
Он будет так идти до скончания времен, или пока его кости не рассыплются в прах, который развеет над морем неугомонный ветер. Он все оставил позади, а впереди его ничто не ждет, и потому он свободен как никогда. Хотя свобода всего лишь слово, а ему не нужны слова. Слова он тоже оставил позади. Только их несвязные обрывки еще беспокоят В., но когда и они исчезнут, все будет кончено…
В. присел у самой кромки воды, положив руки на колени, и склонив на них голову. Как прекрасен этот мрачный пейзаж! Почему В. не замечал этого раньше? Он был слеп и не знал об этом. Никогда еще В. не видел ничего столь прекрасного, завершенного, манящего. Так величественна эта колеблющаяся водная гладь и так мягко ласкает ветер лицо и треплет волосы. Море и ветер, вода и воздух, они унесут прочь все невзгоды, утолят все печали, убаюкают. Я хотел бы стать морем или ветром… морем и ветром… морской пеной. Я и есть море и ветер, я морская пена. Но только что-то еще держит меня, не отпускает, и я не могу с этим справиться. Я не могу, но море может… и ветер. Море и ветер помогут мне. Мне только нужно прийти к ним, тогда волна устранит эту последнюю преграду. Мне холодно, я обнажен, но море согреет меня. Я иду к нему. Иду к ним. К морю и ветру…
В. погружался в холодный мрак. Онемели ноги, холод поднимался все выше и выше… Все выше, пока В. вдруг не пронзила резкая боль в плече. В. вскрикнул и открыл глаза. Он увидел, что уже по пояс стоит в море и волны грозят его опрокинуть. Боль стала сильнее — кто-то настойчиво тряс его за плечо. В. оглянулся, и не сразу понял, что наполненные ужасом глаза принадлежат человеку, которого в своей прежней жизни он знал под именем Джадж.
Джадж вытащил совершенно обнаженного В. из моря и надел на него одежду, валявшуюся тут же на камнях. В. била дрожь, а Джадж заботливо растирал ему плечи.
— Я… я… — шептал, стуча зубами В., сам не зная, что хочет сказать.
