Это что касается игр вокруг науки, а точнее, внутринаучного местничества. Но что позволило Панченко выстраивать свои методологические принципы? Нет ли за этим какого-то действительного основания?
Думаю, есть, и именно ради него я и привел эту крайнюю точку зрения. В основе всех нападений одних научных сообществ на другие, изучающие сон, лежит сомнение не в том, что никакого сна нет, а есть только рассказы о сновидениях, а в том, что, рассказывая сновидение, ты рассказываешь о чем-то действительном. Иными словами, рассказ о сновидении, когда его запомнили люди, становится своего рода «вещью», живущей в культуре. Тем более он овеществляется, будучи записан. Вот эта вещь действительна, но вся эта ее действительность ценна только тем, что ученый-материалист знает, как с ней обращаться.
В конце концов, такой «сон» хотя бы в папку положить можно и даже опубликовать в книжке.
А вот что делать с действительным сном, никто из «настоящих ученых» не знает, а психоаналитики — это не настоящие ученые!
Решение, казалось бы, просто: начинайте изучать, создавайте школу изучения снов; но вместо этого был найден выход еще проще, потрясающе проще: просто объявить сны несуществующими! А заниматься только рассказами о них. Жопа есть, а слова нет… Простите.
Тем не менее, что же позволило кому-то из исследователей, возможно, Малкольму сделать подобное предположение? А вот именно то, почему я тоже предпочитаю говорить о том, что мы начнем с описания Образа сномира, а не с описания Мира сна.
По существу, Образ мира и есть его наилучшее описание, выполненное сразу в самых полноценных образах сознания, которых не повторить ни одному художнику. Оно настолько полноценно, что, глядя на мир, мы узнаем его как действительность, даже не замечая, что поверх его наше сознание уже натянуло эту пленку узнаваний, и мы рассматриваем ее.
Многие из вас уже описывали, как, просыпаясь, не узнавали мира. Можете вспомнить и то, как, проснувшись, глядели на какую-то вещь и ощущали тревогу, пока вдруг не узнали, что это всего лишь какие-то тряпки на стуле. У меня такое было. А тревога, если вы вспомните Учебный курс, посвященный разуму, вызывается первым же движением разума при встрече с неведомым: определить, опасно это или не опасно.
Сейчас эта тревога является для нас с вами лишь свидетельством того, что иногда вы видите мир без пленки узнавания, без образа, который соответствует вещи. И тогда эта вещь совсем не та же, что обычно, тогда стул — не стул, тогда ему даже нельзя дать имени… Сейчас само это чувство тревоги для нас свидетельство существования разума. Свидетельство, показывающее на уровне ощущений, что есть нечто, что тревожится!
Что же происходит с нами, когда мы видим сон? Мы видим мир, который мы узнаем. И он чрезвычайно похож на дневной мир. Почему? Потому ли, что он действительно такой же? Или же потому, что похож его образ?
Вот этот вопрос принципиально важен: может ли образ мира искажать действительность? Вспомните стул, который я не узнавал после пробуждения, вспомните нечто подобное, если оно было у вас. Разве то нечто, что я видел, было равно стулу? Разве в нем не таились какие-то неведомые возможности? Просто подумайте об этом, вспомнив о современных физических достижениях, о которых вы, так или иначе, слышали. Разве физика не продвигается все глубже в неведомое, открывая нам такое о привычных вещах, что мы бы сами никогда в них не разглядели?
В любой вещи определенно есть и таинственная составляющая, которую мы по привычке не замечаем. Даже художник, видящий мир слегка иначе, может нам раскрыть немало о привычном мире. Просветленный человек постоянно видит мир иным, говоря неожиданные вещи о знакомых вещах.
Следовательно, наш образ мира в любом случае искажает действительность. Искажает хотя бы тем, что обрезает лишнее, то, что не нужно для прямого и «экономичного» выживания.
Образы вещей не соответствуют вещам, просто в силу того, что иначе они были бы вещами, а не образами.
Значит, Образ сномира с неизбежностью искажает тот мир.
И просто пересказывать сны, считая, что рассказываешь о мире снов, нельзя. Нужно осознавать, что так ты всего лишь описываешь образ того мира, но сам мир остается за этой пленкой из узнаваний.
А откуда берутся узнавания во сне?
Вот это кажется очевидным: мы же не только все узнаем, мы просто встречаем там все тех же людей из своего дневного мира. И тут можно было бы посчитать, что они просто спят в это время и в своих телах сна нам являются. То есть мы просто встречаемся с ними в другом пространстве, но в действительности. Однако, они довольно часто снятся нам тогда, когда сами не спят. И это значит, что является нам нечто иное, хотя это определенно образы.
Я выскажу парадоксальное утверждение: рассказывая сны, особенно те, что кажутся нам действительными или очень похожими на действительность, рассказывая самые последовательные и разумные сны, мы, похоже, оказываемся дальше всего от действительности мира снов. И единственное, что нас может к ней подвести, это нарушения «логики» и разумности.
Именно то, что кажется в снах сумасшествием, и является, на мой взгляд, самым ценным. Судите сами.
Образы снов, а значит, и весь Образ сномира, если мы приглядимся, взяты из дневного мира. Ведь мы одеваем мир сна в те образы, что имеем. И они скрипят и всячески сопротивляются этому насилию, но мы их силой натягиваем на действительность, удивляясь, как это здесь все странно, и сами же себе объясняя режущие противоречия любыми способами. В крайнем случае, даже тем, что это все во сне.
И нас это успокаивает, мы можем как-то продолжать быть в том мире и не замечать того, что должно было бы нас страшно напугать, позволь мы себе видеть его как неведомое. Уж не знаю, есть ли там что-то действительно опасное, скорее всего, совсем не много, иначе мы не защитились бы от него всего лишь тем, что узнали его одним из дневных образов. Но вот общий объем неведомого, очевидно, оказался бы настолько велик, что нас захлестнула бы волна страха.
И мы защитились. Мы создали себе искусственный мирок из образов действительного мира, окружающий нас во время засыпания. Вряд ли можно считать, что защиту эту придумывает каждый из нас. Похоже, она естественная, как способность нашего тела поглощать боль. И очень возможно, что она возрастная — до определенного вызревания, когда нужды в этом защитном бутоне больше не будет. Не знаю.
Но действительный мир снов прорывается сквозь тот образ его, который мы натянули на его бушующие волны, как слой масла. Он показывает себя в Метах сна. И он показывает себя в тех наблюдениях, что я выделял в ваших письмах. Его видно в том, что там иное время, в том, что там вы можете проходить сквозь плотности, в полетах, возможности воздействовать на вещи на расстоянии. Кстати, все это и воспринималось вами как меты сна.
Попробуйте теперь восстановить в своей памяти все Меты сна, что у вас были, и собрать их в единое описание Действительного мира снов. Конечно, это будет тоже лишь Образ, но Образ, составленный из проявлений, за которыми есть законы.
А все, что мы обычно видим как сны, мы сгребем в одну кучу и всю ее отнесем лишь к одному из таких проявлений, к одной Мете сна: мир снов в состоянии поддерживать любые образы человеческого сознания, которые мы приносим в него из мира дня. Он в состоянии даже позволить нам собрать из них целый образный мир взаймы у дневного разума, и в нем играть.
Возможно, это делается затем, чтобы мы приучали себя к встречам с иными мирами постепенно, через Меты сна вначале. Потом — через пробуждение в осознавание себя спящим…
Очень даже возможно, что именно Образ мира снов есть самое большое свидетельство заботы Мира или Бога о своем маленьком и очень любимом детеныше по имени Человек.
Скоморох.
Глава 19. Тела и Дорога Домой
Задача Первой Ведогони — дать лишь самые общие представления о том, как мы спим. Но ценность для исследования эти представления обретут лишь в том случае, если их удастся сделать основанием для следующих шагов! Поэтому очень важно, чтобы все не только освоили первые упражнения Ведогони, но и освоили их так, чтобы хорошо и отчетливо понимать друг друга, когда обсуждается Ведогонь.
Для этого и даются имена каждому шагу внутри Первой Ведогони: Переход из Тели в Дрему, Дрема, Выход Дремой в Жило, Укемь, Кемы, Рывок, Кемарь, Меты сна, пробуждение в Кемаре.
Все они должны быть вами изучены, но не с точки зрения содержания или устройства, а пока с точки зрения отчетливого различения самих этих состояний друг от друга. А это значит, что вы пока должны будете обратить больше внимания на переходы между состояниями и телами, а не на пребывание внутри них. Сначала нужно научиться очень хорошо различать явления, а уж потом мы займемся исследованиями внутри них. И только после этого пойдем за эти пределы.
