С технической точки зрения все разнообразие поворотов укладывается в три базовые группы. В наиболее ходовом японском варианте они называются: тэнкай, тэнкан и тай-сабаки (ирими-тэнкан). Строго говоря, под тай-сабаки подразумевается вообще любое движение с поворотом и уходом с линии атаки, но мы не станем вдаваться в терминологические раскопки, поскольку четко сформулированное обозначение приема отнюдь не прибавляет ему эффективности, к тому же в различных школах одни и те же формы носят порой удивительно непохожие имена.
Тэнкай — поворот на месте без движения ног относительно друг друга. При этом ступни поворачиваются на нужный угол, а стойка автоматически меняется на противоположную.
Тэнкан отличается заносом задней ноги вокруг опорной передней, чаще всего широким круговым движением.
Стойка при этом остается той же самой, правая — правой, а левая — левой.
Таи-сабаки образуется посредством прибавления поворота (тэнкан) к предварительному шагу вперед (ирими), что и позволяет именовать данную форму ирими-тэнкан.
Это свободное, широкое, летящее движение, дающее возможность единым махом сместиться на значительное расстояние, да еще с разворотом.
Все три маневра предполагают поворот на 90–180°, так как для меньших углов никакая особая техника вообще не требуется, а пируэты в 270° и более есть либо никчемное баловство, либо редкостная жестокая необходимость, говорящая о том, что ваша песенка почти спета. Прыжки с полным оборотом и всяческие «вертушки» на одной ноге имеют в оружейной работе столь ничтожное представительство, что без особой натяжки их можно отнести к упомянутому баловству. Любой выпускник балетного класса или циркового училища даст в этом вопросе сто очков вперед завзятому буси, но дивное искусство не принесет ему, случись что, удачи и жизнь не спасет.
Для всех без исключения поворотов, в каком бы стиле они ни выполнялись, незыблемым остается следующее правило, покрытое паутиной веков: движение зарождается в ступнях, проявляется и обретает силу в пояснице и бедрах, а реализуется с помощью рук или тех же ног. Мы не имеем права действовать конечностями, оставаясь неподвижными в талии и ступнях, будто проштрафившийся гангстер, зацементированный собратьями в тазик с бетоном. Посылая руку вперед, мы одновременно направляем равноценный толчок ногой в землю, получая от нее обратный импульс. Вы можете об этом не догадываться и ничегошеньки не чувствовать, но это так. И тот, кто не хочет осознанно использовать физику процесса, просто обкрадывает самого себя.
До того, как начать разворот хотя бы на сантиметр или градус, в тандэне должен возникнуть мгновенный образ искомого действия, его пространственный трехмерный скелет, который и будет отработан послушным телом. Старинное, тысячекратно испытанное правило гласит: ни одна часть тела не может пребывать в покое, пока не обездвижено все тело, и ни одна часть тела не смеет пошевелиться, пока все тело не пришло в движение. Иными словами, мы либо движемся целиком, от пяток до макушки, либо стоим, как мраморный идол. Под словом «движение» следует понимать не только поступательные или вертикальные смещения, но вообще всякую динамику — круговую, вибрационную и т. д.
На деле полная неподвижность допустима только при выполнении комплексов статического цигун, при котором качество работы напрямую зависит, прежде всего, от глубины расслабления и «развески» всех мышц, включая глазные и мимические. В бою нельзя допускать и секунды подобной глухой статики. Как бы твердокаменно мы ни водворились в позицию, внутри продолжается движение Ци, а в такт ему слегка «плавают» бедра и поясница. Кто хоть раз выталкивал из ямы застрявший автомобиль, хорошо знает, что труднее всего сдвинуть его с мертвой точки. Когда же упрямый агрегат приобретает хоть малейшее движение, управиться с ним гораздо легче. Главное тут — поддерживать минимальную инерцию и не давать махине приостановиться даже на миг.
Абсолютно то же самое происходит и с нашей массой.
Если позволить ей обрести стопроцентный покой, то сорвать ее с места будет затруднительно, а лишняя доля секунды равноценна жизни. Поэтому не позволяйте вашей «точке» замереть во сне, пусть она легонько колышется над землей, отзываясь на каждое дуновение мысли, словно стрелка компаса, уравновешенная на острие иглы. Она может казаться неподвижной, но при внимательном рассмотрении становятся заметны едва уловимые живые токи и колебания, пронзающие чуткую систему.
Также существует чрезвычайно важный аспект, или технический элемент, заметно ускоряющий и сглаживающий выполнение поворотов. Строго говоря, без него вообще немыслимо качественное воплощение их классических форм. Речь в данном случае о том, что передняя ступня должна поворачиваться в ту сторону, куда направлен сам поворот, притом еще в начале движения, как бы возлагая на себя роль путеводной звезды, за которой последует тело. На самом деле приоритеты расставлены в обратном порядке — наша ступня попросту первой начинает реализацию того внутреннего чертежа или образа поворота, который мгновенно возникает в глубинах тандэн.
Это особенно заметно при совмещении форм шага и поворота, то есть в ирими-тэнкан. Пустая нога, находясь в полете вперед, должна загодя принять то положение, которое ей следует обрести по завершении разворота. Попросту говоря, нужно завернуть ступню, насколько возможно, до ее постановки на землю, чтобы не проделывать это под нагрузкой. Ступня при этом как бы повторяет очертания воображаемого круга, вписываясь в его кривизну. Всякий, кто хоть раз наблюдал движения адептов стиля Багуа-чжан, отлично поймут, о чем идет речь, так как именно приверженцы этой системы наиболее полно и отчетливо придерживаются правильной горизонтальной окружности, а их ступни неотрывно следуют заданной траектории. Благодаря этому ни одна школа не может состязаться с Багуа в живости круговых перемещений и разворотов, даже построенное на аналогичных принципах айкидо.
То же происходит и в тэнкай, и в тэнкан — формирование ступни осуществляется до переноса на нее веса тела, после чего остается лишь довернуть поясницу и принять новое положение. Если учесть, что малозаметные колебания ступни не пугают противника, а зачастую вовсе проходят мимо его восприятия, неудивительно, что последующий разгром застанет его врасплох.
Приход к безыскусности
Позабудьте свои городские привычки —
В шуме улиц капель не слышна…
А. Городницкий
О превращении искусства в безыскусность трудно сказать что-либо определенное. Не существует методик и техники перехода из одного состояния в другое, и человек обычно не замечает этого момента, поскольку такового попросту нет. Если во всех остальных случаях постепенное накопление материала рано или поздно дает прорыв, скачок, мгновенное превращение количества в качество, когда неуклюжее еще вчера движение внезапно обретает чеканность новой монеты, то с перемещениями и позициями дело обстоит совершенно иначе. Здесь мы имеем процесс в самом прямом смысле этого слова, и ни о каких революционных переменах говорить не приходится. Как северный мглистый день постепенно сменяется сумерками, а те, в свою очередь, незаметно переходят в ночь, так необходимость и желание выполнять стилевые формы стоек и перемещений вытаивает незримо и тихо, словно лед в стакане воды. Просто в какой-то момент вы осознаете, что для успешной реализации той или иной техники вам абсолютно незачем принимать специальную позицию или располагать руки и ноги особым образом. Перед лицом грозного противника вы становитесь свободно и спокойно, но никто не сможет определить вашей стойки, потому что вы и сами этого не знаете.
Встречаюсь с ним, но не знаю, кто он.
Говорю с ним, но не знаю его имени.
Наработанная с великим трудом боевая геометрия тела никуда не исчезает и не забывается, а лишь погружается в глубину обычных житейских движений, наполняя их своим светом и содержанием. Естественно, чисто внешне неопытный глаз нипочем не отличит одно от другого.
В гуще белых облаков
Не видно белых облаков.
В журчании ручья не слышно,
Как журчит ручей.
Всякий круг обязательно должен замкнуться, а все, что двигалось этим путем, возвращается к истокам. Хитроумная техника становится безыскусной, необычайно красивые, экзотические движения и приемы постепенно утрачивают мишурный блеск и становятся с виду примитивными и неуклюжими, повергая неискушенного зрителя в пучину скепсиса. А поскольку туманные чаньские изречения наподобие приведенных выше могут показаться не вполне убедительными, логично подкрепить наши рассуждения примерами, абсолютно понятными каждому, кто не раз убивал драгоценное время просмотром боевиков (автор, увы, преуспел в этом не хуже остальных).
