Душа, вовлечённая в активность ума, находящаяся во власти обычных ментальных, эмоциональных, чувственных феноменов, привычного восприятия витальных и физических влияний окружающего мира и механического реагирования на них, подчинена Природе. Даже ее интеллект и воля обусловливаются ее ментальной природой, а в еще большей степени – ментальной природой ее окружения, которая тайно или явно воздействует на индивидуальный ум и подчиняет его себе; таким образом, ее попытки организовывать, контролировать, определять свою собственную жизнь и поступки всегда бывают несколько иллюзорными, поскольку, когда душа думает, что она действует, на самом деле действует и определяет все ее мысли, намерения и поступки Природа. Если бы душа постоянно не осознавала, что она есть, что она существует сама по себе, что она не является этим телом или жизнью, а представляет собой нечто иное, независимое, по меньшей мере, наблюдающее и одобряющее, а возможно, и определяющее все, что происходит с ней во вселенной, – то в конце концов мы были бы вынуждены признать, что нет никакой души, а есть только Природа. Этого вывода придерживается современный материализм, и к нему же пришел нигилистический буддизм; последователи Санкхьи решали эту дилемму по-своему, утверждая, что на самом деле душа лишь отражает тенденции Природы, а сама по себе ничего не решает и не является владыкой. Однако, отказываясь служить зеркалом, отражающим природные процессы, она может отступить назад и погрузиться в вечную неподвижность и покой. Есть и другие доктрины, приходящие практически к тому же самому выводу только с другой стороны – со стороны Духа. Их апологеты считают Природу иллюзией или же заявляют об эфемерности как души, так и Природы и указывают на некое запредельное состояние, в котором двойственности души и Природы не существует: обе либо исчезают, погружаясь в нечто неизменное и невыразимое, либо переходят в состояние, полностью исключающее динамический принцип. И хотя эти доктрины не отвечают более широким чаяниям человечества, его заветным исканиям и стремлениям, предлагаемые ими решения можно до известной степени считать приемлемыми; ибо, даже отвергая множество чудесных бесконечностей Абсолюта, которые предлагает вечному искателю в человеке подлинная власть души (обретшей божественное существование) над Природой, они позволяют достичь некоего универсального Абсолюта или же индивидуального абсолюта души.
Душа, поднявшаяся в царство Духа, выходит из-под власти Природы и пребывает над человеческой ментальной активностью. Она может пребывать над ней в бесстрастии и отрешенности, udāsīna, спокойно и невозмутимо взирая свыше, или же плениться невыразимым покоем и блаженством своих неизменных духовных глубин и забыться в них; обычно следующим шагом становится не божественное покорение и полное подчинение Природы и космического существования, а отречение от них и выход за их пределы. Но Дух, Божественное не только пребывает над Природой; он является владыкой Природы и космоса; душа, достигшая своего духовного состояния, должна, по крайней мере, быть способна точно так же властвовать над ними благодаря единению с Божественным. Она должна быть в состоянии полновластно управлять своей собственной природой не только в покое или приводя ее в состояние неподвижности, но и тогда, когда та активно действует.
Одна сторона нашего двойственного существования позволяет нам за счет интенсивных духовных усилий достичь абсолюта души, другая сторона той же вечной двойственности позволяет наслаждаться абсолютностью Природы и всего в Природе. Объединение же этих высочайших устремлений в божественном обладании Богом, собой и миром должно привести нас к счастливой полноте и исполнению нашего высшего предназначения. Однако на уровне нашего обычного существования это невозможно, так как душа действует через ум, а ум может действовать лишь индивидуально и фрагментарно, радостно или неохотно подчиняясь той вселенской Природе, через которую божественные знание и Воля осуществляют свои замыслы в космосе. Но Дух, будучи источником и причиной знания и воли, не подчиняется им, а владеет ими; поэтому чем глубже душа погружается в свое духовное или божественное бытие, тем больше она овладевает движениями природы. Она становится тем, что в древности называли сварат (svarāṭ) – свободным и независимым владыкой своей жизни и бытия. Но также возрастает ее власть над своим окружением, своим миром.
Осуществить это в полной мере она может, только универсализируя себя; ибо, оказывая воздействие на мир, она должна выражать божественную и универсальную волю. Ей в первую очередь нужно расширить свое сознание и ощутить вселенную в себе, вместо того чтобы, подобно уму, быть ограниченной физическим, витальным, чувственным, эмоциональным, интеллектуальным взглядом на мир, свойственным отдельной личности; она вместо того, чтобы цепляться за свои собственные интеллектуальные идеи, желания и стремления, предпочтения, намерения, побуждения, должна принять, как свои, мировые истины, мировые энергии, мировые тенденции и мировые цели, а личные, пока они остаются, – согласовать с универсальными. Затем она должна подчинить свое знание и волю в самих их истоках божественному Знанию и божественной Воле и благодаря такому подчинению слиться с ними, утратив свой личный свет в божественном Свете и свои личные побуждения в божественном побуждении к действию. Пребывать сначала в согласии с Бесконечным, в гармонии с Божественным, а затем объединиться с Бесконечным и слиться с Божественным – таково условие совершенной силы и мастерства, и именно в этом заключается суть духовной жизни и духовного существования.
Различия, проведенные в Гите между Пурушей и Пракрити, позволяют нам понять, какие позиции по отношению к Природе душа может занимать, восходя к абсолютной власти и свободе. Пуруша, по словам Гиты, является свидетелем, опорой, подателем санкции, познающим, владыкой, наслаждающимся [деятельностью Природы]; Пракрити даны исполнительные функции, она, будучи активным принципом, должна действовать в соответствии с позицией Пуруши. Душа, если хочет, может занять позицию бесстрастного свидетеля, sākṣī; она может воспринимать деятельность Природы как не имеющую к ней никакого отношения; она просто наблюдает, не принимая в ней никакого участия. Мы уже знаем, как важна эта способность спокойного наблюдения; она лежит в основе процесса разотождествления, благодаря которому мы можем обо всем – теле, жизни, ментальной активности, мыслях, эмоциях, ощущениях – сказать: «Это Пракрити действует в жизни, уме и теле, это не я, все это даже не принадлежит мне», и, таким образом, прийти к отделению души от своих инструментов и к достижению в них состояния покоя. Поэтому такая позиция может быть позицией отказа от действий Природы или, по крайней мере, от участия в них и сопровождаться покорным и пассивным смирением, позволяющим терпеливо переносить деятельность Природы, пока она не прекратится (tāmasika); или отвращением, неприятием и ее отвержением (rājasika); или же ясным осознанием независимости своей души, покоем и радостью отстраненности и отдохновения (sāttvika); но эта позиция может также сопровождаться беспристрастным и безличным восторгом, подобным тому, который испытывает зритель, наблюдающий спектакль, радующийся, но не имеющий привязанности к происходящему и готовый в любой момент подняться и столь же радостно уйти. Когда позиция Свидетеля достигает своего высочайшего статуса, она становится позицией абсолютного бесстрастия и свободы от каких бы то ни было реакций на феномены космического существования. Позиция Свидетеля, достигая своей вершины, становится позицией абсолютного бесстрастия и свободы от каких бы то ни было реакций на феномены космического существования.
Будучи бесстрастным Свидетелем, душа отказывается быть опорой и поддержкой Природы. Опорой, bhartā, Природе служит что-то иное – Бог, Сила или Майя, но не душа, которая лишь допускает, чтобы природная активность отражалась в ее наблюдающем сознании, не неся ответственности за ее поддержание или продолжение. Она никогда не скажет: «Все это происходит во мне, поддерживается мной и принадлежит мне», а в лучшем случае: «Это навязано мне и на самом деле не имеет ко мне никакого отношения». Если же нет реального и четкого разделения между душой и Природой, то это утверждение не может быть полностью истинным и отражать весь спектр их взаимоотношений; в этом случае душа также является и опорой, она в своем бытии поддерживает энергию, которая разворачивает космическое представление и управляет его энергиями. Когда Пуруша соглашается оказывать эту поддержку, он может осуществлять ее по-прежнему пассивно и безучастно, чувствуя, что он содействует движению энергии, но не контролирует и не направляет ее. Контроль осуществляется не им, а Богом, Силой или самой природой Майи; душа лишь бесстрастно поддерживает поток энергии, пока в этом есть нужда, пока, вероятно, сила ее прошлого согласия и интереса к этой энергии не истощится и не сойдет на нет. Если же душа полностью согласна оказывать такого рода поддержку и занимает эту позицию, то она тем самым делает очень важный шаг вперед, ведущий к отождествлению с активным Брахманом и его радостью космического бытия. Ибо тогда Пуруша становится активным подателем санкции.
