Думаю, что правдивый, неприкрашенный рассказ о своей жизни, предшествующей неожиданному развитию необыкновенных психических состояний, является достаточно красноречивым свидетельством того, что изначально я был таким же, как все, не лучше и не хуже, не проявляя каких-то особых качеств, обычно приписываемых провидцам. Более того, состояние сознания, которым я обладаю сейчас, не проявилось сразу, а было следствием завершения определенной фазы процесса биологической перестройки, продолжавшейся не менее пятнадцати лет. Этот процесс продолжает развиваться во мне и по сей день, но и по прошествии более чем двадцати пяти лет я не перестаю удивляться волшебству этой таинственной энергии, открывшей мне чудеса бытия. Я наблюдаю эти проявления с тем же чувством восхищения и благоговейного ужаса, что и в первый раз.
Несмотря на существующие представления о том, что духовный рост определяется лишь психическими факторами — отказом от соблазнов, уходом от всего мирского, религиозным рвением, — я пришел к выводу, что человек может перейти на высший уровень сознания благодаря непрерывному биологическому процессу, подобному любой иной жизнедеятельности организма, и ни на одной из стадий этого процесса человеку не следует отказываться от чувств, живущих в его сердце, или пренебрегать потребностями тела. Высшее состояние сознания способно самостоятельно освободиться от рабства чувств, сосуществование с которыми кажется невозможным, если не учитывать всех биологических факторов. Я же могу с уверенностью сказать, что разумный контроль над потребностями вместе с пониманием этого механизма обеспечивает более безопасный и надежный путь духовного развития, чем любое религиозное рвение.
У меня есть все основания полагать, что мистический опыт и трансцендентальное знание может прийти к человеку столь же естественно, как и гениальное озарение, и для этого ему вовсе не обязательно налагать на себя какие-либо ограничения, несвойственные обычному поведению. Если же трансформирующий процесс начался, в результате ли сознательного усилия или самопроизвольно, чистота помыслов и дисциплинированное поведение способны уменьшить сопротивление, которое оказывает организм могучей энергии, преобразующей его. Человек, подвергающийся трансформации, должен выдержать это великое испытание, сохранив ясность ума и все богатство эмоций, чтобы суметь оценить разницу между хрупким человеческим началом и бессмертным духом. Лишь так может быть осознано ни с чем не сравнимое блаженство освобождения, ибо абсолютное существование не знает ни радости, ни страданий.
Комментарии к шестнадцатой, семнадцатой и восемнадцатой главам
Когда Гопи Кришна описывает, как легко и естественно возникали внутри него стихи, это напоминает «божественное безумие», которое Платон называл «мания». Шекспир прославлял «влюбленных, безумцев и поэтов». Влюбленные пишут стихи; мистики и пророки, такие как Вильям Блейк или Сан Хуан де ла Крус, тоже излагали свой опыт в форме стихов; мастера Дзен создавали трехстишья — хокку, и даже некоторые алхимики описывали свои эксперименты в поэтической форме.
Те, кто подвергаются психоанализу, часто отмечают, что иногда только стихи могут передать внутренний опыт, хотя такая форма самовыражения может не иметь никакого отношения к искусству. Характерной особенностью стихов является ритм, а также использование звучания слов и тех чувств, которые они вызывают благодаря символическому единству значимости, краткости и интенсивности. Кроме того, в стихах есть ритуальный аспект — это язык,5 ставший откровением, чистым символом. То же отражается и в первобытном ритме танца, ритуальных песнопениях и бессмысленном лепете маленького ребенка. Таков подлинный язык духа.
То, что стихи спонтанно возникали в сознании у Гопи Кришны, не есть чем-то необычным, это явление уже давно известно в парапсихологии. Медиумы в трансе нередко начинают говорить и даже поддерживать беседу на языках, которые они никогда не только не изучали, но и не слышали. По мнению Яна Стивенсона (автора новаторских исследований в этой области), подобные случаи так называемой глоссолалии являются еще одним доказательством перевоплощений. Гопи Кришна не отрицает такой возможности, хотя ему ближе другое объяснение и он считает эту способность следствием не опыта прошлых жизней, а своего контакта со сверхчувственным миром, являющимися источником всякого возможного знания.
Для «высших», мистических переживаний характерна парадоксальность такого опыта. «Ничто, в котором есть все», «неизмеримо огромное», которое в то же время содержится в бесконечно малой точке, — это Атман, огромный, как весь мир, и в то же время малый, как точка.
С точки зрения топологического подхода к природе психики, ее фокус, «эго», можно отождествлять с первоосновой психического опыта, уходящей в объективный мир. Это та «всеобщность», которая является внепространственной и вневременной, она бесконечно простирается и вечно присутствует. Когда человек освобождается от границ своей личности, его сознание становится частью этой всеобщности — энергии, создавшей всю вселенную.
То, что для описания этой всеобщности используются пространственные понятия, связанные с размером («бесконечно большое, в то же время бесконечно малое»), а не понятия, связанные с движением, временем, любовью или чем-то иным, отражает затруднения, которые «эго» испытывает в описании подобных переживаний. Причина этого заключается в том, что «эго» привязано к телу, которое имеет определенные пространственные ограничения. И хотя мы иногда мним себя чем-то чрезвычайно значительным, в действительности мы — лишь маленькие фигурки на большом китайском пейзаже, расположенные где-то в его углу. Поэтому «эго» воспринимает выход за пределы ограничений тела прежде всего как выход за его пространственные ограничения, проявляющиеся в размерах и объеме тела (искаженную форму этого можно наблюдать при психических расстройствах и нарушения восприятия границ тела, когда индивид ощущает себя чрезвычайно малым или, наоборот, очень большим). Кроме того, можно предположить, что категория пространства соотносится с интуицией, и поэтому метафору расширения восприятия, яркого света, заливающего все окружающее, обычно предпочитают использовать интуитивные личности, к которым можно отнести и Гопи Кришну исходя из его озабоченности (во всяком случае временами) питанием, телом и здоровьем, так же как и трудностями во всем, что касается порядка событий и фактов.
Описывая свой опыт, он говорит о звуке, подобном жужжанию пчелиного роя. Образ пчел, жужжащих от радости, часто употребляется в поэзии и восходит к античной мифологии и ветхозаветным библейским символам. (Необходимо помнить, что в данном случае мы имеем дело не с образами в процессе индивидуации, при котором они отражаются преимущественно в сновидениях, а с живым опытом. Мясная пища, масло, маленький ребенок — все это вещи, актуальные для автора, по этой причине его опыт может стать и для нас источником некого инсайта.) Пчелы являются широко распространенным символом естественной природной мудрости. В дополнение к их природной разумности и социальной организации, часто используемой как метафора общества, следует сказать о их способности преобразовывать природные продукты в продукты культуры (мед и воск с их символическим значением), о их ритуалах танцев, питания, строительства, взаимопомощи, а также о способность к ориентации и даже о смертоносном жале… Поэтому звук жужжащей пчелы (подобно архетипическому символу львиного рычания, крика гусей, реву быка) является существенным моментом в символизме процесса освобождения. Это звук инстинктивного слоя земной мудрости (даже более глубокой, чем голос нашей крови) проявляющейся в спонтанном полете (безумном, но в то же время целенаправленном) коллективного духа, стремящегося за пределы индивидуальности.
Это об этих глубинах говорила древняя пророчица Пифия, входя в то состояние, которое Платон называл «манией». Тогда ее слова принадлежали не ей самой, а богу Аполлону. Поскольку Пифия говорила стихами, то существует мнение, что и сам гекзаметр возник в Дельфах (Доббс Э.Р. Греки и иррациональное. — Гл. 3: Благословение безумия). Имя Пифия было связано с Пифоном — змеем, обитавшем раньше в этом месте, которого потом убил Аполлон. Пифия была духом этого змея, или, иными словами, — змеиной силой, принявшей форму женщины и так выражающей свою мудрость. Поэтому ее оракулы использовали змеиные кости и зубы. Кроме того, в гомеровском гимне Гермесу она названа «дельфийской пчелой». Вполне возможно, что звук, напоминающий жужжание пчел в опыте Гопи Кришны (тоже связанном с открытием в нем пророческих способностей, выражавшихся в форме стихов), можно сравнить с пророчеством Пифии и таким образом хотя бы отчасти пролить свет на древнюю загадку.
