Скептикам можно ответить следующее – даже неоправданный оптимизм предпочтительнее пессимизма, поскольку благодаря ему у человека появляется возможность и сила осуществить задуманное, в то время как пессимизм, на внешний взгляд, даже вполне обоснованный, только создает препятствия на пути и убивает последнюю надежду. Правильная позиция состоит в том, чтобы двигаться вперед и делать все, на что ты способен, а если возможно, то и все, что необходимо для достижения цели; по крайней мере, нужно сделать столько, чтобы все, что должно быть сделано, неизбежно осуществилось в результате выполненной нами работы. И в этом закон и пророки[26] .
* * *
Если бы подобных вещей [неверных движений] уже не было, то это означало бы, что победа уже одержана. Я имел в виду уверенность в окончательной победе[27] , которую дает вера и внутренняя убежденность в том, что нужно полагаться во всем только на Божественное. Спокойствие, рожденное этой уверенностью, позволяет человеку идти вперед, невзирая на упорное сопротивление и постоянное возвращение трудностей.
* * *
Да, я вполне согласен с вами – мысль о возможности еще одной подобной атаки не может радовать. Я сам, как мне кажется, герой больше по необходимости, чем по собственному выбору – я не люблю бурь и сражений, по крайней мере, на тонком плане. Может быть, солнечный путь и есть плод фантазии – хотя я так не считаю, поскольку видел, как люди в течение многих лет следовали по нему, – но это путь, на котором погодные условия остаются в пределах нормы или бывает только легкое ненастье; путь без бурь и ураганов, конечно же, возможен – и этому существует масса примеров; фраза durgam pathastat[28] в целом может быть и верна, и, несомненно, путь к Лайе или Нирване крайне труден для большинства людей (хотя сам я вошел в Нирвану, не желая этого, скорее, Нирвана сама случайно вошла в меня в начале моей йогической карьеры, даже не спросив моего разрешения). Но следование по пути не обязательно должно периодически прерываться яростными бурями и ураганами, хотя для очень многих людей дело обстоит именно так. Но я заметил, что если они неуклонно идут к своей цели, то после прохождения определенной точки бури начинают слабеть и становиться все более редкими и краткими. Именно поэтому я так настаивал на том, чтобы вы упорно продолжали двигаться вперед, – ибо благодаря упорству вы обязательно достигнете поворотного пункта. Недавно я стал свидетелем нескольких поразительных примеров, когда бури, бушевавшие многие годы, вдруг стихали и частота их возвращений резко снижалась.
Подобные атаки не относятся к числу обычных природных трудностей (какими бы острыми они ни были), а являются особыми формациями – которые, подобно смерчам, зарождаются в определенной точке (обычно в одной и той же, но иногда место их возникновения варьирует) и начинают безостановочно вращаться, совершая одно и то же циклическое движение до тех пор, пока не стихнут… Их, конечно же, можно утихомирить, если человек видит, чем они в действительности являются, и твердо намерен от них избавиться – прежде всего им не следует давать никакого ментального оправдания, каким бы логичным, правильным и обоснованным оно ни казалось; на все аргументы ума или эмоции витала в их пользу нужно неизменно отвечать, как Катон своим оппонентам: «Delenda est Carthago», «Карфаген должен быть разрушен», в роли Карфагена в данном случае выступает эта формация и ее разрушительное вращение.
Но как бы там ни было, вывод, который вы делаете в конце письма, правилен. «Божественное стоит того, чтобы отправиться на Его поиски, даже если ради этого придется пересечь океаны мрака». Если в борьбе с этой формацией вам удастся всегда сохранять такую решимость, то победа будет за вами.
* * *
Жажда Божественного – это одно, а подавленность – совершенно другое; человек не обязательно должен испытывать подавленность, если эта жажда не удовлетворяется, напротив, это может пробудить в нем еще более сильную жажду или упрочить его решимость, или заставить его приложить еще больше усилий, или сделать стремление еще более пылким, или вызвать психическую печаль, которая не имеет ничего общего с депрессией и унынием. Депрессия, по самой своей сути, это сумрачно-серое состояние, и свету намного труднее пробиваться через эту мглу, чем через ясную и безоблачную атмосферу. То, что подобное состояние препятствует прохождению внутреннего света, могут подтвердить все, кто его пережил. Гита подчеркивает: «Практикуя йогу, нужно быть настойчивым и сохранять сердце свободным от уныния и отчаяния» – anirviṇṇacetasā. В романе Беньяна Путешествие пилигрима депрессия символически представлена в виде Трясины Отчаяния; это одно из препятствий на пути, которое нужно преодолеть. Полностью избежать приступов отчаяния, конечно же, невозможно, почти всем садхакам приходится испытывать их, но с этими состояниями нужно активно бороться, а не поддаваться им, оказывая им поддержку своим умом или соглашаясь с их внушениями – это только усилит их или сделает хроническими.
Едва ли можно считать скорбь необходимым условием для того, чтобы побудить душу отправиться на поиски Божественного. Именно внутренняя потребность души в Божественном заставляет ее предпринять такие поиски, и человек может почувствовать эту потребность в любых обстоятельствах – в состоянии полного благополучия и радости, достигнув вершин успеха во внешней жизни, став победителем и не пережив никакого горя или разочарования, но он внезапно или постепенно может начать что-то осознавать или, даже в пылу чувственных наслаждений, пережить, подобно Билвомангалу, внезапное озарение и понять, что существует нечто более великое и истинное, чем эта внешняя жизнь, погруженная в эгоизм и неведение. Подобные повороты не обязательно должны сопровождаться унынием или печалью. Часто человек, устремляясь на поиски Божественного, говорит: «Да, как игра жизнь очень хороша и довольно увлекательна, но это только игра; духовная реальность превосходит жизнь ума и чувств». Каким бы образом ни происходило это обращение человека к Божественному, главным здесь является зов Божественного или потребность души в Божественном – влечение к чему-то, что превосходит все то, что обычно пленяет человеческую природу. Но, конечно, если человек удовлетворен обычной жизнью и очарован ею настолько, что это мешает ему почувствовать душу внутри или влечение к Божественному, то ему может понадобиться период вайрагьи, печали и уныния, сопровождающийся болезненным разрывом витальных связей, и многие прошли через это. Но если человек уже встал на путь к Божественному, он должен двигаться в избранном направлении, и в постоянной вайрагье нет необходимости. Когда мы говорим, что для садхака лучшим состоянием является бодрое и радостное расположение духа, то мы не имеем в виду, что он должен искать радостей витальной жизни, – он должен бодро шагать по пути, ведущему к Божественному, что вполне возможно, если ум и сердце заняли правильную позицию и видят все в правильном свете. Но даже если человек не может быть всегда в радостном состоянии духа, то он, по крайней мере, не должен соглашаться с постоянными приступами уныния и отчаяния и оказывать им поддержку своим умом.
Мать, рассказывая о буддисте[29] , который провел девять лет в созерцании стены, а также о других подобных примерах, просто хотела опровергнуть распространенное мнение о том, что отсутствие реализаций в течении семи или восьми лет говорит о непригодности человека к йоге и лишает его каких-либо надежд на будущее. Имя этого «созерцателя стены» относится к числу наиболее почитаемых в японском буддизме, и то, что он долгое время не имел духовных переживаний, совсем не говорит об отсутствии у него способностей или о его непригодности к духовной практике; но и помимо него было множество искателей, которые достигали просветления после очень многих лет упорного труда. И это совсем не редкое, а вполне обычное явление.
* * *
Я не очень верю в эту Божественную Тьму. Это христианская идея. Для нас Божественное – это Покой, Чистота, Широта, Свет, Ананда.
* * *
Буддист отворачивается от страданий (duḥkha) и их причин и направляет свои усилия к манящей его Нирване. В Индии никогда не существовало евангелия печали (duḥkhavāda), разве что его элемент присутствовал в вишнуитском понятии вирахи (viraha); во всех остальных дисциплинах печаль не рассматривалась не только как средство, но даже и как стадия садханы. Это, однако, не означает, что в ходе садханы печали (duḥkha) не возникает; она возникает, но ее нужно преодолеть, отвергнуть и оставить позади – исключение составляет лишь психическая печаль, которая не угнетает и не лишает внутреннего покоя, а скорее освобождает витальное существо. Опасно делать печаль средством или вадой (vāda) духовного поиска, так как печаль, если ей потакать, становится привычкой, от которой потом очень трудно избавиться.
