Но когда у давно и стабильно практикующего сэнсэя вы не встретите питомцев из первой когорты некогда пришедших в его додзё новичков, которые на данный момент отзанимались бы пять, семь и более лет, стоит задуматься о личности учителя и качестве его работы. Я абсолютно не собираюсь ничем таким хвалиться, но пример настолько хорошо иллюстрирует сказанное, что грех было бы его не привести. Суть в том, что когда я по целому ряду внешних и внутренних причин прекратил преподавание окинавского кобудо и полностью переключился на любимый тайцзи-цюань, то вся прежняя группа в полном составе последовала тем же путем, что изумило не только меня, но и коллег-инструкторов, соседей по залу. Но, к сожалению, я также знаю прекрасных специалистов, ученики которых, достигнув определенного уровня, уходят, хлопая дверью, чтобы потом даже не здороваться с любимым учителем. Когда такое правило не имеет исключений, это наводит на размышления.
С методической точки зрения есть две крайности, показывающие, что данный преподаватель «не есть гут».
Первая — это блошиные скачки от приема к приему в стремлении за два тренировочных часа вогнать в бедных воспитанников без малого половину годичной программы (кстати, нелишне осведомиться о наличии таковой в писаном виде). При этом на работу с каждой конкретной формой отводится не более трех минут. Не успеют квёлые неофиты даже сообразить, чего от них вообще хотят, как следует громоподобное «ямэ!» — и переход к следующему этапу. Излишне объяснять, что подобная тренировка хуже, чем беготня по музейным залам под девизом: «Эрмитаж — за три дня!» Хуже потому, что наша задача — не ознакомление с шедеврами стиля, а плотное и постепенное освоение совершенно незнакомых прежде движений, вдумчивое и осознанное, когда хватает времени для неоднократного возврата к тем или иным деталям и тонкостям. В противном случае те же самые часы с большим интересом можно было бы провести у экрана телевизора, когда там демонстрируют какую-нибудь показательную программу с участием представителей разных школ боевого искусства, на худой конец — просто качественный боевик.
Итак: проведение тренировки в стиле «галопом по Европам» ясно показывает, что инструктор озабочен исключительно подогревом любопытства со стороны новичков с целью увеличения их количества и, соответственно, суммы «медосбора» с арендуемой площади.
Вторая крайность как бы противоположна первой. Ее адепт заявляется обычно в свой родной додзё чуть не на полчаса позже начала тренировки, когда истосковавшиеся ученики успели уже проделать вялую разминку под началом немногим более старшего товарища (это в том случае, если их вообще пустили в зал без инструктора). Он очень занят и озабочен. Задав несчастным какую-нибудь длинную и монотонную работу, не требующую особого надзора, он тотчас удаляется в коридор или в угол, где ведет нескончаемые переговоры с какими-то людьми или с заглянувшим на огонек приятелем, а в перерывах между этими важными делами совершает променад по залу в лаковых туфлях и брюках со стрелками, чтобы вскользь осчастливить редкого избранника мудрым советом. Порой он всю тренировку просиживает на лавке у стены, беседуя с очередной таинственной личностью, изредка разражаясь зычной гортанной командой о смене вида работы.
Совершенно понятно, что его давным давно не интересует предмет занятий сам по себе, а тренировки превратились в обычную трудовую деятельность, скучную и постылую, компенсируемую лишь определенной суммой дохода, который единственно и подогревает остывший интерес ко всяким там боевым искусствам. Подвернись случай, такой сэнсэй охотно и с облегчением займется более стоящим делом — коммерцией, охраной, рэкетом или извозом. Зачастую это уже свершилось, а тренерская работа есть всего-навсего угасающая искра былого увлечения, дань прошлому. Дух уныния и безнадежности, явственно витающий в мертвенной атмосфере таких додзё, должен немедленно погнать вас прочь от гиблого места, какие бы красочные картины — в прямом и переносном смысле — ни рисовались в прочитанном объявлении.
К слову сказать, регулярное несоблюдение графика тренировок, все эти опоздания и переносы начала занятий разъедают механизм учебного процесса сильнее, чем чтобы то ни было. Самой первой заповедью нормального серьезного инструктора, который собирается достичь успехов на тренерской ниве, должна стать неукоснительность прибытия точно к заданному времени. Абсолютно все ученики — и упорные, и ленивые — должны совершенно четко знать, что тренировка состоится при любых условиях, даже если с неба будут сыпаться кобры вперемешку с вулканическими бомбами. Ни полная либо ущербная луна, ни нашествие бешеных собак, ни высадка инопланетян не могут служить оправданием для пропуска занятий как с той, так и с другой стороны, и лишь смерть (своя или ближайших родственников) является уважительной причиной прогула. На первый взгляд, выдерживать подобный график нелегко, но зато ежовые рукавицы обязательности выступают в роли превосходного стимулирующего средства от собственной лени, когда исключительно гнёт долга поднимает вас с дивана и гонит через пургу в холодный и неуютный зал. Никто, кроме барона Мюнхгаузена, не в состоянии выдернуть себя из трясины собственной рукой, поэтому усилие непременно должно быть внешним. Удовольствие и награды будут потом, но первоначальный толчок пусть приходит со стороны. Раздираемый сомнениями ученик должен быть уверен — «вечеринка» состоится во что бы то ни стало, с ним или без него, и это знание выступит лучшим лекарством от минутной слабости. Мне, во всяком случае, такой подход всегда помогал безотказно и надежно. Доводилось влачиться в додзё и с высокой температурой, и в состоянии адского похмелья, когда сил хватало лишь на то, чтобы, заложив руки за пояс, отчетливо подавать команды, хотя на самом деле хотелось лечь и умереть. Трудно представить, каким чудовищем должен быть ученик, чтобы сознательно пропустить тренировку, отлично зная при этом, что его инструктор явится даже с отрезанной ногой.
Между прочим, погодный фактор оказывает на посещаемость самое непосредственное влияние, притом очень интересным образом. В двух словах этот феномен можно сформулировать так: «Чем хуже погода — тем полнее зал».
Возможно, ноябрьская слякоть напоминает публике, что сезон прогулок с нежными девами в загородных кущах миновал, и пришла пора «в мирской суете вспомнить о смутах» — но только холодный дождь со снегом вполне можно назвать лучшими друзьями боевого искусства.
Я на всю жизнь запомнил один поучительный эпизод, память о котором до сих пор не позволяет легкомысленно относиться к соблюдению графика тренировок. В тот майский день над городом повисла такая гроза, что и самого Ноя взяла бы оторопь, и я с облегчением (каюсь) решил, что в подобный потоп никакой ученик в здравом уме и твердой памяти не рискнет покинуть родные чертоги. Но по мере приближения заветного часа злокозненная совесть принялась поедать меня с утроенной энергией, и за пятнадцать минут до роковой черты я выскочил во власть стихии. Каково же было мое изумление и раскаяние, когда, прибыв с изрядным опозданием почти вплавь на место, я увидел под козырьком школы огромную мокрую толпу, с облегчением узревшую своего непутевого наставника.
Явились даже те, кого я считал покинувшими нашу компанию, и даже успел вычеркнуть фамилии из журнала.
Я никак не берусь комментировать этот психологический кунштюк, хотя нечто подобное, пусть в гораздо более скромных масштабах, наблюдается постоянно во время неординарных снегопадов, ливней и прочих природных катаклизмов.
Напротив — постоянно опаздывающий и прогуливающий занятия инструктор дает тем самым негласное добро на аналогичное поведение своим ученикам, а традиционная постановка виновников на кулаки, равно как и прочие репрессивные меры, не имеют в данном случае моральной правовой основы. Как говорится, неча на зеркало пенять, коли рожа крива. Принцип «что дозволено Юпитеру — не дозволено быку» и без того дурно пахнет, а в наших условиях просто недопустим.
Совсем нелишне обратить также внимание на то, во что одет на тренировке ваш предполагаемый наставник.
Если только он не принадлежит к самой распространенной и многочисленной группе честных подвижников, упакованных в слегка потертые «рабочие», но вполне опрятные кимоно, то возможны два крайних варианта, каждый из которых является скверным и подозрительным.
В первом из них (и довольно распространенном) наш Сотрясатель Небес предстает в сказочном одеянии стоимостью… (ладно, опустим), украшенном к тому же многочисленными шевронами, эмблемами и нашивками ярчайшего шелка, разместившимися в самых неожиданных местах.
Я видел клоунов, на широких спинах которых переливались огнями такие драконы и тигры с иероглифами, что какого-нибудь якудза скрючило бы от зависти. Возможно, на подиуме, среди голенастых моделей и знаменитых кутюрье подобный наряд и был бы уместен, но в додзё весь этот «парфюм и джем, весь этот вереск, чтобы не сказать — миндаль» обычно призван скрыть убогость содержания и является обыкновенным пижонством. Максимум, что может себе позволить как нормальный инструктор, так и его нормальные ученики — клубная эмблема на рукаве или груди, не более того.
