Посмотрите на Иисуса: он не был смиренным человеком ни на каплю. Он не был эгоистом, но не был также смиренным. Это создало для него проблему, из-за которой он отправился на распятие. Он совершенно не был смиренным. Теперь многие психологи говорят, что он был нервным, у них есть для этого основания. Многие психологи говорят, что он был эго-маньяком. Если психологи изучат Будду и Махавиру, они придут к тому же заключению, но они не исследовали их. Им нужно было изучать очень внимательно.
Итак, они говорят, что он был эго-маньяком. Почему? Вы можете найти причины для этого, потому что он не был смиренным. Он часто говорил: «Я — это Бог», или: «Я — сын божий. Я и мой отец небесный не отличны». Для эгоистичного ума это покажется выражением эго. Никто не может назвать смиренным человека, который говорит, что он и бог — это одно и то же, или кто говорит, что он — сын божий. Для нас это выглядит как вызов. Для Иисуса это был обычный факт.
Он не говорил, что вы не сыновья бога, когда он говорил это про себя, тем самым он говорил это про всех. Именно христианство извратило его слова, начало говорить, что он — единственный сын бога. Это абсурдно, это эго-мания. Но Иисус говорил простой факт: если все творение идет от Бога, то все творение можно назвать сыном божьим, Бог — отец. Он говорил о простом факте, в котором не было эго, но это беспокоило людей. Они думают, что мудрец должен быть смиренным.
Иисус часто говорил: «Я — царь иудейский». Это повторялось множество раз, но для людей, которые были немного умнее иудеев. Евреи были оскорблены из-за того, что этот человек, который был простым нищим на улице, и ничем больше, просто попрошайкой, старым хиппи, провозглашал себя: «Я царь иудейский». Но он ни на что не претендовал. Он был в таком состоянии ума, в котором нет эго. Царство приходит в бытие, но это не эго. И это царство не имеет отношения ни к какой мирской деятельности, оно не претендовало править кем бы то ни было. Это царство просто ощущалось как внутренняя природа.
Рама Тиртха, известный индийский мистик этого столетия, часто называл себя «Императором Рамой». Он был нищим, но никто не воспринимал это как оскорбление в Индии, потому что у нас так много нищих говорят так. И мы знаем, что это происходит: приходит такое мгновение, когда человек становится императором без царства. На самом деле становится императором только тогда, когда у него есть царство.
Он поехал в Америку, американский президент пригласил его на встречу. Американский президент чувствовал себя неуютно, потому что Рама Тиртха часто говорил: «Император Рама». Даже во время разговора он говорил: «Император Рама говорит вот это».
Тогда президент смиренно спросил: «Я не могу этого понять. Не похоже, чтобы у тебя было царство. Почему ты претендуешь на то, что ты император?»
Рама Тиртха ответил: «Вот как раз поэтому я и претендую, потому что мне нечего терять, никто не может победить меня. Мое царство состоит из вечного, вы не можете отнять его у меня. Ваше царство можно отобрать, вы можете перестать быть президентом. Но никто не может разрушить мое царство, мне нечего терять. Я — император, потому что у меня нет желаний».
Если у вас есть желания, вы — нищий. Поэтому есть два вида нищих: бедные нищие и богатые нищие. Когда Иисус сказал: «Я — царь иудейский», — он имел в виду именно это. Но люди чувствовали себя оскорбленными. Они говорили: «Это уже слишком. Этого человека невозможно вытерпеть. Его нужно распять, он должен быть убит». Но Иисус был смиренным человеком. Смиренным в том смысле, что в нем даже не было смирения, в нем не было эго, не было отвержения эго, истинное смирение. Но в ответ люди начинают приводить факты. Вы живете в мире эго, вы объясняете все в соответствии с вашим эго. Поэтому люди думают: «Этот человек претендует на что-то, что он сын божий, что он царь иудейский, а он ничто, просто нищий, попрошайка!»
В Индии никто не воспринимает это как оскорбление, там видели столько Иисусов, никто не воспринимал это как оскорбление. В Индии каждого саньясина зовут свами. Свами означает мастер, царь. Мы зовем человека «свами». Свами означает господин. Когда человек оставляет все, когда ни на что не претендует, когда у него ничего нет, тогда он становится свами, становится господином. Иисус провозгласил нечто индийское в не индийской стране, и это стало проблемой.
...все виды умственных представлений пропадают на этой ступени, и, укоренившись в чистой не двойственности, ищущий избавляется от страха.
Страх может быть только тогда, когда есть другой. Если вы одни, у вас не может быть страха, страх возникает из-за другого.
Вы сидите в комнате один, потом кто-то смотрит внутрь через окно. Возникает страх. Если вы хорошо знаете человека, тогда у вас меньше страха. Если человек полностью незнаком для вас, тогда в вас больше страха, потому что тогда он больше другой. Если человек говорит на вашем языке, тогда в вас меньше страха, потому что он как-то с вами связан. Но если человек не говорит на вашем языке, тогда страха больше. Если человек христианин, и вы тоже христианин, тогда страха меньше. Но если человек — язычник, тогда страха больше.
Если человек совершенно другой, не принадлежит вашей стране, не принадлежит к вашей языковой группе, не принадлежит к вашей религии, не принадлежит к вашей расе, в нем создается больше страха. Чем больше другой человек отличается от вас, тем больше вы пугаетесь. Но кем бы ни был другой, как бы близко от вас ни был, страх сохраняется. Муж боится жены, жена боится мужа. Они близки, но страх остается. Сартр говорит, что другой — это ад.
Сартр рассказывает очень красивую историю. В одной из своих драм, которую он назвал: «Нет выхода», человек просыпается и внезапно обнаруживает, что попал в ад. Он оглядывается в поисках обычного, привычного образа ада, в поисках горящего пламени, кипящего масла, грешников, которых во все это бросили, но ничего этого нет. Это одна комната с кондиционером, но в ней нет выхода, вы не можете выйти. И он не один, там есть еще три других человека.
Они живут в комнате. Каждое желание немедленно исполняется, это тоже противоречит обычному представлению об аде, что ваши желания будут там исполняться. Вы будете хотеть пить и будет течь вода, но вам не будет разрешено пить — таково традиционное представление. Там будет желание и возможность его исполнить сразу же, но вам не будет разрешено его исполнить. Здесь каждое желание исполнялось мгновенно. Кто-то входит, неизвестно откуда, потому что там нет двери, и приносит еду, питье, все. Эти четыре человека: пожилая женщина, молодая девушка, молодой человек и наш герой жили вместе.
Один-два дня они болтали, спрашивали откуда они пришли, представлялись друг другу, но внезапно они перестали болтать. Там не было больше газет, ничего такого, чтобы продолжать беседу. Они даже несколько раз повторяли одно и то же. Потом им это надоело. И никто не мог выйти. Вы не можете выключить свет, нет выключателей. Тогда они сели, поели, поспали. Даже во время сна они знали, что там было три человека, они больше не были одни. Поэтому все они стали пыткой друг для друга. Каждый из них находился в окружении трех человек.
Потом внезапно одному из них было открыто, что это ад. Им стало невозможно жить там. Просто присутствие других трех стало таким тяжелым, что они хотели совершить самоубийство, но это было невозможно. Они спросили у человека, который приносил еду. Этот человек ответил: «В аду вы не можете совершить самоубийства. Столько свободы здесь не допускается. Вы можете только жить».
Тогда они спросили: «Сколько лет нам надо жить здесь?»
Человек ответил: «Ад — вечный. Вам придется жить здесь всегда, вечность».
Только представьте, Сартр говорит, что другие — это ад. Это самый опасный ад, который только могли представить себе все теологи вместе взятые. Потому что все другое можно вытерпеть. Если вы горите, или вас бросили в кипящую воду, или масло, или когда вы не можете пить, вы можете вытерпеть это, потому что все еще что-то происходит. И вы не одни, многие проходят через те же страдания. Вы можете даже наслаждаться этим, постепенно вы можете привыкнуть к этому. Но жить в комнате, закрытой, без выхода, с несколькими людьми, вечно, это становится адом.
Ваша жизнь становится страданием тогда, когда другие повсюду. Вы не можете разрушить другого. Вы пытаетесь сделать это. Муж пытается разрушить жену. Таким образом жена превращается в вещь, другого перестают чувствовать. Вы могли этого не замечать, но поступаете так. Ваш слуга входит в комнату, и вы не замечаете этого. Если вы читаете газету, то вы продолжаете читать, как будто бы никто не вошел. Вы заставили человека, слугу, стать вещью, просто средством домашнего удобства. Вы не замечаете. Это трудно заметить для вас, потому что другой всплывает наружу.
