На подготовительной стадии нам первым делом нужно очистить все части нашего существа; на пути знания особенно важно обладать очищенным пониманием, которое станет ключом, отпирающим врата Истины; но едва ли можно обладать очищенным пониманием, не очистив все остальные части существа. Неочищенное сердце, неочищенные чувства, неочищенная жизнь искажают понимание, не позволяют уму получать верные данные и делать верные выводы, затемняют восприятие, приводят к неверному использованию знания; неочищенная же физическая система затрудняет активность ума и препятствует обретению ясности сознания. Очищение должно быть интегральным и охватывать все части существа. К тому же в этом процессе все взаимосвязано, ибо очищение одной части существа способствует очищению другой; постепенное успокоение сердца, например, помогает очищению понимания, а благодаря очищенному пониманию беспокойная и омраченная активность все еще неочищенных эмоций просветляется и успокаивается. Можно даже сказать, что хотя каждая часть нашего существа имеет свои принципы очищения, именно очищенное понимание в человеке является наиболее действенной силой, просветляющей его сумрачное и хаотичное бытие и наиболее способной установить правильное функционирование в других частях. По словам Гиты, ничто по своей чистоте не может сравниться со знанием; как свет знания есть источник всей чистоты и гармонии, так тьма неведения есть причина всех наших ошибок и заблуждений. Любовь, например, очищает сердце, и, превратив все наши эмоции в выражение божественной любви, она делает сердце полным и совершенным; и все же сама любовь нуждается в очищении божественным знанием. Сердечная любовь к Богу может быть слепой, ограниченной и невежественной, ведущей к фанатизму и обскурантизму; она может, даже будучи чистой в других отношениях, ограничить наше совершенство желанием видеть Бога лишь в определенной личности и отказом от подлинного и бесконечного видения. Любовь человеческого сердца также может вести к искажению и неадекватности чувств, действий и знания, и для предотвращения и исправления всех этих отклонений тоже необходимо очищенное понимание.
Впрочем, следует ясно и подробно объяснить, что подразумевается под пониманием и его очищением. Мы используем это слово как наиболее близкий английский эквивалент санскритского философского термина буддхи; то есть мы исключаем из «понимания» деятельность чувственного ума, который лишь фиксирует внешние впечатления, не пытаясь понять, верны они или нет, истинны или ложны, поверхностны или фундаментальны. Мы также исключаем массу невразумительных идей, являющихся лишь интерпретацией этих впечатлений и тоже не подчиняющихся более высоким принципам суждения и различения. Не можем мы включить сюда и тот постоянно меняющий свое направление поток привычных мыслей, заменяющий среднему не желающему мыслить человеку ментальное понимание и на деле являющийся лишь постоянным повторением привычных ассоциаций, желаний, предрассудков, предубеждений и усвоенных или унаследованных предпочтений. Даже если этот поток постоянно пополняется свежими идеями, приходящими из окружения человека и принимаемыми им без какого-либо критического рассмотрения или анализа, то это по сути ничего не меняет. Вне всякого сомнения, все это можно назвать своего рода «пониманием», которое было очень полезным в процессе превращения животного в человека; но это лишь ступень, следующая сразу за животным умом; так функционирует полуживотный ум, подчиненный привычке, желанию и чувствам и не способный к поиску ни научного, ни философского, ни духовного знания. Нам нужно подняться выше его; что же касается его очищения, то это можно осуществить лишь за счет полного опустошения или успокоения или превращения этого ума в инструмент истинного понимания.
Под «пониманием» мы подразумеваем подлинный рассудок человека, способный одновременно воспринимать, оценивать и различать, не подчиненный чувствам, желаниям или слепой силе привычки и работающий совершенно самостоятельно ради обретения могущества и знания. Конечно, рассудок современного человека даже в лучшем случае не может работать с подобной свободой и независимостью; пока что ему это не удается, и не удается потому, что в нем все еще имеются примеси низшей полуживотной деятельности – потому что он нечист, подвержен постоянным ограничивающим и сковывающим влияниям, увлекающим его вниз, и не может удержаться на свойственном ему уровне. Обретая чистоту, он выходит из круговорота этих низших движений, отстраняется от объекта, может бесстрастно созерцать его и, прибегая к сравнению, сопоставлению, аналогии, находить ему подлинное место в универсуме, а также, используя индуктивный, дедуктивный и логический методы при анализе данных, полученных благодаря верному наблюдению, и, удерживая все свои выводы в памяти и дополняя их сдержанным и правильно ориентированным воображением, рассматривать все в свете дисциплинированного и ясно мыслящего рассудка. Таково чистое интеллектуальное понимание, законом и характерной чертой которого являются бесстрастное наблюдение, размышление и суждение.
Однако термин буддхи также используется в другом, более глубоком смысле. Интеллектуальное понимание – прерогатива низшего буддхи; есть другой, более высокий буддхи, не рассуждающий, а видящий, не ищущий знания путем осмысления и понимания, а скорее, обладающий знанием, выходя за пределы понимания[4] , ему не надо его искать и достигать, опираясь на данные наблюдений, он уже владеет истиной и являет ее посредством мыслей-прозрений и мыслей-откровений. Обычно человеческий ум обретает это супраинтеллектуальное знание через неожиданные и несовершенные озарения, предваряемые его упорным поиском и напряженной работой мысли – в такие моменты интеллект, наэлектризованный постоянными разрядами, приходящими из-за покрова, и охваченный великим воодушевлением, в значительной мере открывается потокам интуитивного и вдохновенного знания. Ибо в человеке есть интуитивный ум, служащий приемником и каналом этих посланий с супраментальных уровней. Но интуиция и вдохновение действуют в нас непостоянно и к тому же являются несовершенными по самой своей природе; обычно они приходят в действие, откликаясь на напряженные усилия и жажду сердца или потребность интеллекта, а их послания, еще не достигнув сознательного ума, искажаются мышлением или стремлением, поднимающимися им навстречу, утрачивают свою чистоту и изменяются в угоду сердцу или интеллекту; а сразу после проникновения в сознательный ум они захватываются рассудком – и разбиваются или распадаются на отдельные фрагменты, чтобы соответствовать нашему несовершенному интеллектуальному знанию, или сердцем – и видоизменяются, чтобы не противоречить нашим бессознательным или полусознательным желаниям и предпочтениям, или даже они захватываются более низкими движениями и искажаются, служа жажде и неистовству наших страстей.
Если эти части нашей природы не мешают работе более высокого буддхи, он может явить чистые образы истины; тогда видение, не подверженное рабской зависимости от данных чувственного ума и чувств, будет преобладать над наблюдением или же полностью заменит его: на смену воображению придет безошибочное истинное вдохновение, размышлению – спонтанное распознавание внутренних связей, заключению, делаемому на основании рассуждений, – интуиция, охватывающая все эти связи и не нуждающаяся в их кропотливом осмыслении, оценку и суждение заменит ментальное видение, позволяющее лицезреть истину без маски, которую та пока еще носит и сквозь которую рассуждающему интеллекту все еще приходится проникать; параллельно с этим память обретет новые качества и тот более великий смысл, который придавали ей греческие философы, перестав быть скудным набором сведений, извлекаемых из хранилища информации, накопленной человеком за его нынешнюю жизнь; она, скорее, превратится в сокровищницу знания, тайно хранящую в себе и постоянно предоставляющую нам всю ту информацию, получение которой в настоящее время нам кажется очень трудным, но которую мы, на самом деле, помним. Эта сокровищница будет содержать в себе знание не только прошлого, но и будущего.[5] Несомненно, нашим предназначением является развивать в себе способность к восприятию истинного супраинтеллектуального знания, но пока что ничем не ограниченное и сознательное использование этой более высокой способности остается привилегией богов и нам недоступно.
Теперь нам ясно, что именно подразумевается под «пониманием» и под тем более высоким рассудком, который мы для удобства можем назвать «идеальным» и который настолько же превосходит развитый человеческий интеллект, насколько интеллект превосходит полу-животный ум. Также нам ясен характер очищения, без которого понимание не сможет правильно выполнять свою функцию, заключающуюся в получении истинного знания. Любая нечистота есть неверное функционирование, отступление от дхармы – правильных и истинных действий, присущих природе каждого, которые, благодаря своей правильности, чисты и помогают нам развиваться и совершенствоваться. Такое отступление обычно становится результатом невежественного смешения[6] дхарм, когда какая-то функция уступает место требованию других наклонностей, не имеющих отношения к выполнению этой функции.
