Непримиримо, и Марс во всем свирепствует мире.
Так происходит, когда, из темниц вырываясь, квадриги
Бега не в силах сдержать и натянуты тщетно поводья;
Кони возницу несут и вожжей не чувствуют в беге.
О хлебопашестве я рассказал и созвездьях небесных.
Ныне тебя воспою, о Вакх, воспою и деревья
Дикие леса, и плод неспешно растущей маслины.
К нам, о родитель Леней[185]! Кругом твоими дарами
5 Полнится все, для тебя созревшими гроздьями поле
Отягчено, и пенится сбор виноградный в точилах.
К нам, о родитель Леней, приди и вместе со мною
Суслом новым окрась себе голени, скинув котурны[186]!
Прежде всего, дерева создает различно природа.
10 Много таких, что совсем человеческой воли не знали,
Сами собою растут, по полям широко рассеваясь
Иль по извилинам рек: ветла мягколистная, тополь,
Гибкий дрок и с листвою седой серебристая ива.
Часть же деревьев растет, коль посажено семя: каштаны
15 Стройные, и в лесу высочайший Юпитеров эскул
С пышною кроной и дуб, что у греков оракулом признан.[187]
Целый лес прегустой иные от корня пускают:
Вишня иль вяз, например; сам лавр парнасский[188] – он тоже,.
Маленький, тянется вверх, осенен материнскою тенью.
20 Так природой самой устроено, чтоб зеленели
Всякого рода леса, и кусты, и священные рощи,
Есть и другие пути, добытые опытом долгим.
Этот, срезав побег с материнского нежного тела,
Сунет его в борозду; тот вроет пенек или всадит
25 Колышек с острым концом; расщепленную накрест, сажают
Ветку, а иногда сгибают податливый отпрыск
Аркой и садят его отводкой в родимую землю.
Вовсе не надо корней для иных, и смело садовник
Той же земле черенок, с макушки срезав, вверяет.
30 Даже, коль ствол обрубить, и то – непостижное дело! –
Корень маслины опять из засохшего дерева лезет.
Видели мы: дерева без ущерба сменяют чужими
Ветви свои, и глядишь – привитые зреют на груше
Яблоки, сливы меж тем каменистым кизилом алеют.
35 Так изучайте ж, когда и какие потребны приемы,
О земледельцы! Плодов смягчайте грубость уходом.
Земли пускай не лежат без дела: с Вакхом полезно
Исмар сдружить, а Табурн одеть обширный в маслины.[189]
Будь же со мной и моей начатой сопутствуй работе,
40 О украшенье, о часть моей величайшая славы,
Ты, Меценат! Полети с парусами в открытое море!
Нет, я все охватить не стремлюсь моими стихами,
Нет, если даже я сто языков, сто уст возымел бы,
Голос железный.[190] Скользи полосою прибрежною рядом,
45 Не отходя от земли. Тебя поэтической басней
Не задержу, ни двусмыслием слов, ни приступом долгим.
Те дерева, что привольно взросли на свету и просторе,
Хоть и бесплодны, зато возвышаются бодры и крепки,
Мощь им почва дает. Но если б такие деревья
50 Кто-нибудь стал прививать и доверил их вырытым ямам,
Дикость пропала б у них и, чуя уход постоянный,
Стали послушно б они подчиняться любому искусству.
То же и с хилым ростком, взошедшим у самого корня,
Будет, коль всю рассадить по пространству широкому поросль,
55 Здесь же глубокую тень материнские ветви бросают,
Здесь не даст он плода, для завязей соков не хватит.
Ежели, знай, принялось от семени дерево, будет
Медленен рост его, тень оно даст лишь далеким потомкам.
Будет и плод вырождаться, забыв о сочности прежней,
60 Будут и гроздья хиреть, незавидная птицам добыча.
Стало быть, надобно труд прилагать к любому растенью,
И к бороздам приучать, и ходить за каждым прилежно.
Все же маслину от пня разводить, лозу же отводкой.
Лучше, пафосский же мирт[191] от крепкой желательно ветки.
65 Лучше с корнями сажать орех крепкоствольный, и ясень
Мощный, и с пышным венцом громадное древо Геракла.[192]
Так же и дуб Отца Хаонийского;[193] стройная пальма
Так же родится, и ель, – для грядущих кораблекрушений!
Почку привить миндаля к земляничному дереву можно.
70 Яблоки сочные вдруг на бесплодном зреют платане,
Бук – каштаны дает; на ясене диком белеет
Грушевый цвет, и свинья под вязом желуди топчет.
Способ же есть не один прививки отводов и почек:
Можно в толще коры, в том месте, где почки выходят
75 И уже тонкую ткань прорывают, надрез неширокий
Сделать в самом узле и дерева чуждого отпрыск
В щелку вставить, уча с корой постепенно срастаться.
Или ж стволы без сучков надсекают и клином глубоко
В толщу проводят пути; потом черенок плодоносный
80 Вводят в надрез, и пройдет немного времени – мощно
Тянет уже к небесам благодатное дерево ветви,
Юной дивится листве и плодам на себе чужеродным.
Помни при этом, что вид не один существует могучих
Вязов, лотосов, ив иль идейских дерев, кипарисов.[194]
85 Также и жирных маслин имеются разные виды:
Круглые, длинные есть и горькие – эти для масла.
Те же в плодовых садах Алкиноя[195] известны различья
Груш крустумийских,[196] и груш сирийских, и грузных волемов.
Гроздья с деревьев у нас иные свисают, чем гроздья,
90 Что с метимнейской лозы собирает по осени Лесбос;
Фасский есть виноград и белый мареотидский, —
Первому лучше земля пожирней, второму – полегче;
Псифия – лучший изюм для вина, лагеос – этот
Пьется легко, но свяжет язык и в ноги ударит.
95 Как не прославить мне вас, скороспелый, красный, ретийский?
Все-таки спора о них не веди с погребами Фалерна.
Есть аминейский – дает он самые стойкие вина;
Тмол уступает ему и царь винограда – фанейский.
Мелкий аргосский еще, – ни один у него не оспорит
100 Ни многосочья его, ни способности выстоять годы.
Нежный родосский, приличный богам и второй перемене,
Не обойду и тебя, ни тебя, бумаст полногроздый!
Но чтобы все их сорта перечислить и все их названья,
Цифр не хватит, да их и подсчитывать незачем вовсе,
105 Ибо число их узнать – все равно, что песок по песчинкам
Счесть, который Зефир подымает в пустыне Ливийской,
Иль, когда Эвр на суда налегает, узнать попытаться,
Сколько о берег крутой разбивается волн ионийских.
Земли же производить не всякие всякое могут:
110 Ивы растут по рекам, по болотам илистым ольхи.
На каменистых горах разрастается ясень бесплодный,
Благоприятно для мирт побережье, открытые солнцу
Любит холмы виноград, а тис – Аквилонову стужу.
Ты посмотри, как в дальних краях земледел покоряет
115 Мир, – на арабов взгляни, на гелонов с расписанным телом,[197]
Родина есть у дерев. Эбен лишь Индия знает,
Ветви, которые жгут в курильницах, – только сабеи.
Упоминать ли еще о бальзамных деревьях, точащих
Смолы, иль о плодах зеленого вечно аканфа?
120 О эфиопских лесах, белеющих мягкою шерстью?[198]
Иль как серийцы с листвы собирают тончайшую пряжу?[199]
Что о лесах я скажу, где крайний предел Океана,
В Индии, где никогда, взлетев, вершины древесной
Не достигала стрела, откуда б ее ни пустили?
125 Люди, однако же, там ловки, как схватят колчаны!
Мидия горький сок доставляет с устойчивым вкусом, —
Плод благодатный,[200] и нет действительней помощи телу,
Ежели чашу с питьем отравят мачехи злые,
Всяческих трав намешав и к ним заклинаний добавив
130 Пагубных, – лучше ничем не выгонишь злостного яда.
Дерево то велико и очень походит на лавры.
Если б широко вокруг иной оно запах не лило,
Счел бы за лавр; листвы никогда не сорвет с него ветер;
Цвет его крепко сидит. Устраняют тем соком мидяне
135 Запах из уст и еще – стариковскую лечат одышку.
Но ни индийцев земля, что всех богаче лесами,
Ни в красоте своей Ганг, ни Герм, от золота мутный,[201]
Все же с Италией пусть не спорят; ни Бактрия[202] с Индом
Ни на песчаных степях приносящая ладан Панхайя[203].
140 Пусть не вспахали быки, огонь выдыхая ноздрями,
Эти места, и зубов тут не сеяно Гидры свирепой,[204]
Дроты и копья мужей не всходили тут частою нивой, —
Но, наливаясь, хлеба и Вакха массийская влага[205]
Здесь изобильны, в полях и маслины, и скот в преизбытке.
145 Здесь и воинственный конь выходит на поле гордо.
Белы твои, о Клитумн[206], стада, постоянно омыты
Влагой священной твоей, а бык, драгоценная жертва,
Римским триумфам не раз до божьих сопутствовал храмов.[207]
Здесь неизменно весна и лето во время любое,
150 Дважды приплод у отар, и дважды плоды на деревьях.
Хищных тигров тут нет, ни львиного злого потомства,
