Точно гребец, что насилу челнок свой против теченья
Правит, но ежели вдруг его руки нежданно ослабнут,
Он уж стремительно вспять увлекаем встречным теченьем.
Следует, кроме того, нам также созвездье Арктура,
205 И восхожденье Козлят наблюдать, и яркого Змея,[138]
Как морякам, плывущим домой по бурной пучине,
Понт проходя иль пролив Абидосский,[139] где устриц обилье.
Лишь уравняют Весы для сна и для бдения время[140]
И пополам небеса разделят меж светом и тенью,
210 В дело пускайте волов, хлебопашцы, ячмень засевайте
Вплоть до последних дождей сурового солнцеворота.
Тут же и мак Церерин,[141] и лен засеянный надо
Слоем земли покрывать да налечь расторопней на плуги,
Почва пока не мокра и тучи пока лишь нависли.
215 Боб засевают весной; и тебя, мидийка,[142] тогда же
Рыхлые борозды ждут. Что ни год, и о просе забота,
Чуть лишь Телец белоснежный своим позолоченным рогом
Год приоткроет, и Пес уступит звезде супротивной.[143]
Если ж надумаешь ты под пшеницу иль грубую полбу
220 Землю готовить, стремясь получить от нее лишь колосья,
Раньше на западе пусть золотые зайдут Атлантиды[144],
Пусть и Кносский Венец,[145] сияющий звездами, канет
Раньше, чем ты бороздам семена подходящие вверишь,
Года надежду спеша поручить неподатливой почве.
225 Многие сев начинают, когда не зашла еще Майя[146], —
Разочарует потом пустыми колосьями нива.
Если же вику начнешь засевать с кормовыми бобами
И не обделишь трудом пелузийскую ты чечевицу,[147]
Ясные знаки тебе ниспосланы будут Боотом[148]:
230 Тут надо сев начинать, продолжать до срединных морозов.
Вот для чего, свой круг разделив соразмерно на части,
Солнце сроки вершит, проходя сквозь двенадцать созвездий.[149]
Пять поясов небеса охватили;[150] под блещущим солнцем
Вечно пылает один, сжигается пламенем вечно.
235 Крайние пояса два простираются справа и слева, —
Синие, эти во льду коченеют, в дождях беспросветных.
Пояса два,[151] что идут между средним и крайними, боги
Смертным отдали в дар, – и их разделяет дорога,
Чтобы вращался по ней наклонных знаков порядок.[152]
240 Возле Рифейских твердынь, близ Скифии,[153] мир недоступно
Высится и под уклон понижается к Австрам Ливийским.[154]
Встала вершина одна над нами навечно, другую
Видит у ног своих Стикс и маны в подземных глубинах.[155]
Там, извиваясь рекой, выползает размером огромный
245 Змей и этак и так оплетает Арктов обоих,
Арктов, которым в волнах океанских страшно намокнуть,[156]
Там, – как молва говорит, – глубокая ночь молчалива,
И под покровом ее темнота не редеет густая.
Здесь Аврора встает и день постепенно приводит,
250 И лишь задышат на нас, запыхавшись, кони Востока,[157]
Там зажигает, багрян, вечерние светочи Веспер[158].
Так нам возможность дана предсказать по неверному небу
Смены погоды, и дни для жнитва, и время для сева,
Сроки, когда ударять обманчивый веслами мрамор
255 Следует, в море когда выводить оснащенные флоты
Иль когда нам по лесам своевременно сваливать сосны.
Мы не напрасно следим, как заходят и всходят созвездья,
Как изменяются, в чем, четыре времени года.
Если холодным дождем задержан в дому земледелец,
260 Многое, с чем бы спешить пришлось под безоблачным небом,
Выполнить можно: тогда сошника отбивает оратай
Попритупившийся зуб; из дерева точат корыта,
Или же ставят тавро на скоте иль число на припасах,
Или же колья острят, куют двурогие вилы,
265 Или для вьющихся лоз жгуты америйские[159] крутят.
Можно удобную плесть и утварь из красной лозины,
Жарить можно зерно на огне и размалывать камнем.
Да и по праздничным дням кое-что выполнять позволяют
Божий закон и людской. Ручьи очищать благочестье
270 Не запрещало, в полях огораживать тыном посевы,
Птицам силки расставлять, сжигать терновник колючий,
Блеющих стадо овец погружать в целебную реку.
Часто тогда селянин ленивца-осла погоняет,
Маслом его нагрузив и всяким добром огородным,
275 С рынка ж обратно везет для жернова камень и деготь.
Разные дни приводит луна, не все деревенским
Благоприятны трудам. Ты пятого – бойся: он бледный
Орк произвел и богинь Эвменид;[160] Земля нечестивца
Крея в тот день родила, Япета, Тифея[161] и оных
280 Для сокрушенья небес вступивших в заговор братьев[162].
Трижды на Пелион водрузить они Оссу пытались,
Трижды на Оссу взвалить Олимп многолиственный. Так-то!
Трижды перуном Отец разбросал взгроможденные горы.
Счастлив семнадцатый день для посадки лозы виноградной,
285 Для прирученья быков, прибавления к ткацкой основе
Нитей. Девятый хорош для побега, ворам же враждебен.
Многое лучше всегда совершается ночью прохладной
Или когда на заре росится земля под Денницей.
Ночью пустую стерню и ночью же луг пересохший
290 Лучше косить, – по ночам достаточно влажности мягкой.
Вечером долгим иной, при светильнике, глаз не смыкая,
Время проводит зимой, ножом заостряя лучины.
Свой продолжительный труд облегчая тем временем песней,
Звонко бегущий челнок пропускает жена по основе
295 Иль на огне молодое вино сладковатое варит,
С жидкости пену листком снимая в клокочущем чане.
Скашивать следует в зной золотые Церерины нивы.
В самую надо жару вымолачивать спелые зерна.
Голый паши, сей голый, – зима поневоле досужна.
300 Большею частью зимой земледельцы живут урожаем
И, веселясь, меж собой учиняют совместно пирушки.
Гения время, зима,[163] предлагает забыть о заботах.
Так происходит, когда прибывает груженое судно
В порт и корму моряки украшают в веселье цветами.
305 Время, однако, сбирать в ту пору и желуди с дуба,
Ягоды лавров, маслин, шелковицу с пурпуровым соком.
Ставить пора и силки журавлям, тенёта оленям,
Зайцев ушастых травить, поражать каменьями ланей,
Ловко пеньковый ремень пращи балеарской[164] вращая, —
310 Снег в это время глубок и лед на реках громоздится.
Что об осенних теперь непогодах скажу и созвездьях, —
Как поубавится день и зной на исходе, что должен
Не упустить селянин? Иль на спаде весны дожденосной,
Если поля колосятся уже и молочные зерна
315 На молодых стебельках, что ни день, наливаются дружно?
Часто, когда земледел жнецов выводил уже в поле
Зрелое и уж срезал колосья с ломких соломин,
Видывал я: как в бою, все сразу, ветры сшибались,
С корнем посев, отягченный зерном, из земли вырывая,
320 Вверх и вширь его разнося, – так черные вихри
Носят колосья зимой пустые с летучей соломой.
Часто движется вод огромное по небу войско,
Страшные бури свои собирают с дождем беспросветным
Тучи, в выси накопясь, и вдруг низвергаются с неба
325 Ливнем таким, что богатый посев, всю работу воловью
Смоет, – канавы полны, пересохшие за лето реки
Ширятся шумно, кипит пучиной вздыхающей море.
Сам же Отец посреди этой облачной ночи десницей
Мечет перуны свои, громада земли содроганьем
330 Потрясена; убегает зверье, а души людские
Наземь простер унизительный страх. Громовые стрелы
Разом Родопу, Афон и Керавнии пламенной горы[165]
С неба разят – и стремителен Австр, и дождь непрогляден,
Волн прибой, и берег морской, и дубравы стенают.
335 Этого бойся, следи за месячным ходом созвездий,
Знай, отходит куда Сатурна звезда ледяная
И по каким из кругов вращается пламень Килленца.[166]
Прежде всего – богов почитай, годичные жертвы
В злачных лугах приноси богине, великой Церере,[167]
340 Тотчас, едва лишь зима отойдет, уже ясной весною.
Жирен в ту пору баран и вина особенно мягки,
Легкий сладостен сон и тенисты нагорные рощи.
Сельская вся молодежь да творит поклоненье богине.
С перебродившим вином молока замешай ты и меду,
345 Трижды пускай зеленя обойдет благосклонная жертва,
Хор и товарищи пусть ее с торжеством провожают.
Криком Цереру в свой дом пускай призывают, и раньше
Пусть своим острым серпом никто не коснется колосьев,
Чем, поначалу листвой виски увенчавши дубовой,
350 Пляской Цереру почтит неискусной и песней священной.
А чтоб узнать мы могли заране по признакам верным,
Будет ли зной, или дождь, или ветры, несущие холод,
Сам повелел нам Отец доверять Луны предсказаньям,
Знать наперед, под созвездьем каким обрушатся Австры,
355 Чтобы скотину держал селянин недалеко от хлева:
