DCLXV. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIII, 41]
Тускульская усадьба, 8 или 9 августа 45 г.
1. Да, я послал Квинту твое письмо к сестре 3275. Так как он сетовал на войну 3276 между сыном и матерью и говорил, что по этой причине он покинет дом для сына, то я сказал, что тот — матери благожелательное письмо, тебе — никакого. Первому он удивился; что же касается тебя, то он признал свою вину в том, что часто в резких выражениях писал сыну о твоей несправедливости к нему. Что же касается его слов, будто он смягчился, то я, прочитав ему твое письмо, намекнул «хитрыми обманами» 3277, что я не буду сердит. Ведь тогда и было упомянуто о Кане 3278.
2. Вообще если бы это решение было одобрено, то это было бы необходимо; но, как ты пишешь, следует считаться с достоинством, и решение каждого из нас должно быть одно и то же, хотя по отношению ко мне несправедливости и более тяжки и, во всяком случае, более известны. Если же и Брут добавит что-нибудь 3279, тогда сомнения нет. Но при встрече. Дело ведь важное и требует большой осмотрительности. Итак, завтра, если ты не дашь мне какой-нибудь передышки 3280.
DCLXVI. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIII, 45]
Тускульская усадьба, 11 августа 45 г.
1. Был у меня Ламия 3281 после твоего отъезда и принес мне письмо, присланное ему Цезарем. Хотя оно и было отправлено раньше, чем те, к Диохару 3282, тем не менее оно ясно указывало, что он прибудет до Римских игр 3283. В конце его было написано, чтобы он приготовил все для игр и не заставлял его спешить понапрасну. Вообще на основании этого письма казалось несомненным, что он приедет ранее этого срока, и Ламия говорил, что это же показалось Бальбу, когда он прочитал это письмо.
Вижу, что мне прибавлены дни праздников, но сколько — дай мне знать, если любишь меня; сможешь от Бебия или от другого соседа — Эгнация 3284.
2. Ты советуешь мне затратить эти дни на изложение философии; право, ты бегущего... 3285 Но, как видишь, мне придется провести эти дни с Долабеллой. Если бы меня не удерживало дело Торквата 3286, дней было бы достаточно, чтобы я мог вырваться в Путеолы 3287 и вовремя возвратиться.
3. Ламия же слыхал, кажется от Бальба, что дома 3288 есть много наличных денег, которые надо разделить возможно скорее, большое количество серебра; что торги, за исключением продажи имений 3289, должны состояться в ближайшее время. Пожалуйста, напиши мне о своем мнении. Если бы следовало выбирать из всех, я с легкостью избрал бы Вестория 3290, и как самого внимательного, и как самого обязательного, и, клянусь, как самого преданного мне. Я отправил ему очень тщательно написанное письмо; полагаю, ты сделал то же. Мне лично это кажется достаточным. Ты что говоришь? Меня беспокоит одно: как бы мы не показались несколько небрежными. Итак, буду ждать твоего письма.
DCLXVII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIII, 46]
Тускульская усадьба, 12 августа 45 г.
1. Поллекс, как сказал — к секстильским идам, так и явился ко мне в Ланувии в канун ид, но подлинно большой палец, не указательный 3291. Итак, узнаешь от него самого.
2. С Бальбом я встретился; ведь Лепта, занятый своим попечением игр 3292, привел меня к нему; это было в той Ланувийской усадьбе, которую он передал Лепиду. Первые его слова были следующие: «Немного времени тому назад я получил то письмо, в котором он 3293 решительно подтверждает, что до Римских игр». Я прочитал письмо. Многое о моем «Катоне» 3294, от очень частого чтения которого он, по его словам, обогатил свой язык; прочитав «Катона» Брута, он показался себе красноречивым.
3. Я узнал от него, что принятие наследства 3295 Клувия (о небрежность Вестория!) — это свободное принятие в присутствии свидетелей в течение шестидесяти дней. Я опасался, как бы его не пришлось вызывать 3296. Теперь следует сообщить, чтобы он принял по моему приказанию. Итак, тот же Поллекс 3297. Я говорил с Бальбом и насчет садов Клувия; все вполне благожелательно: он немедленно напишет Цезарю; но Клувий из доли Тита Гордеония завещал и Теренции 50 000 сестерциев, и на погребение, и на многое; из моей доли — ничего. Попеняй, прошу, Весторию. Что более заслуживает порицания, чем то, что составитель мазей Плоций через своих рабов столь заблаговременно обо всем сообщил Бальбу 3298, а он не сообщил мне даже через моих.
4. О Коссинии я скорблю: я любил этого человека. Я переведу долги Квинту 3299, если что-нибудь останется после оплаты моих долгов и покупок, из-за которых мне, полагаю, придется еще наделать долгов. Насчет дома в Арпине ничего не знаю.
5. Оснований винить Вестория нет; ведь уже после того как это письмо было запечатано, ночью прибыл мой письмоносец и доставил от него тщательно написанное письмо и копию завещания.
DCLXVIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XIII, 47a]
Тускульская усадьба, 13 августа 45 г.
1. «Тотчас же после того, как от тебя, Агамемнон, до моего слуха дошла весть», не «чтобы я приехал» (ведь я бы и это сделал, если бы не было Торквата), но чтобы я написал, — я оставил начатое; отбросил то, что у меня было в руках; вытесал то, что ты велел 3300.
2. Пожалуйста, узнай у Поллекса о состоянии моих денежных дел. Ведь для меня позор, чтобы он 3301, каков бы он ни был, нуждался в течение этого первого года. Впоследствии я ограничу его более тщательно. Того же Поллекса следует отослать — пусть он 3302 примет наследство. Право, не следовало ездить в Путеолы как из-за того, о чем я тебе писал, так и потому, что Цезарь прибывает. Долабелла пишет, что он ко мне — на другой день после ид. О тягостный учитель 3303!
