Пусть устрашая воров и пернатых серпом деревянным,
Гелеспонтийский Приап бережет их своим попечеиьем [Георг. 4, 110 - 111].
Здесь, во всяком случае, он обозначил стража как защитника от птиц и воров. (16) [И в словах]:
Вымолвив так, повелел он снова кубки расставить,
Яства подать и гостей усадил на сиденья из дерна [8, 175 - 176], -
не является пустопорожним [то], что он сказал "на сиденья". Ведь есть надежное наблюдение, что в священнодействиях Геркулеса вкушают сидя. И Корнелий Бальб в восемнадцатой книге "Истолкований" сообщает, что соблюдали [то], чтобы у Большого жертвенника не устраивали лектистерний. (17) В этом же [самом] месте следят [за тем], чтобы все совершали священнодействия с обнаженной головой. Это делается [для того], чтобы никто в храме не подражал одеянию бога, ибо он сам находится там с покрытой головой. Варрон утверждает, что это - греческий обычай, потому что либо [Геркулес] сам, либо [те], которые установили Большой жертвенник, будучи оставленными им [в Италии], священнодействовали по греческому обряду. Это более пространно дополняет Гавий Басе. Он говорит, что на самом деле это делается потому, что Большой жертвенник был установлен раньше прибытия Энея в Италию, который застал этот обряд покрытия головы [бога].
(7 , 1) Не лишено глубины также [и] то, что небрежно передается толпой читающих [Вергилия]. Ведь так как он говорил о сыне Поллиона, прибавил [и] то, что предусмотрел для своего повелителя:
Сам, по желанию, баран то в пурпур нежно - багряный,
То в золотистый шафран руно перекрашивать будет [Букол. 4, 43 - 44].
(2) В книгах же этрусков сообщается, что властителю предвещается удача во всех делах, если приведут это животное необыкновенного цвета. Кроме того, есть книга Тарквития, переписанная из "Тусского толковника примет". Там находится [следующее]: "Если овца или баран будут покрыты [шерстью с пятнами] пурпурного или золотистого цвета, [то они вместе] с великой удачей умножают награды предводителю войска и народа, [а] народ в славе увеличивает потомство и делает [его] весьма счастливым". Таким образом, он мимоходом пророчит повелителю благосостояние такого рода.
(3) Также отдельными словами из жертвенного обряда он обозначает, как слетевшему с [небесной] выси можно будет, например, отсюда повернуть [обратно]:
Парки [на сына тотчас] наложили руку и [в жертву]
Копьям Эвандра [его] обрекли (sacrarunt) [10, 419-420].
Ведь [все], что ни предназначено богам, называется посвященным (sacrum). Но душа не может прийти к богам, если не будет свободна от бремени тела, что может произойти только лишь с [его] смертью. Так вот, он уместно делает Алсза посвященным [богам], потому что [тот] был намерен идти навстречу [копью]", {12} (4) И при этом он воспроизводил своеобразие и человеческого и божественного права. Ведь вследствие наложения [парками] руки он обозначил выражение права собственности [на что-либо], а в слове "посвящение" вместил уважение к божественному праву. (5) Кажется, что в этом месте [поэмы] он сообщает не пустое об участи тех людей, которых законы велят посвятить определенным богам, потому что я хорошо знаю, что кому-то кажется удивительным [то], что было право убивать посвященного человека, хотя считалось нечестивым осквернять другие святыни. (6) Этому есть такая причина. [Наши] предки не допускали, чтобы какое-нибудь посвященное животное находилось в их пределах, и отгоняли к владениям богов, которым [оно] было посвящено. Души же посвященных людей, которых греки называют живущими, {13} [они] считали, предназначены богам. (7) Итак, насколько же они не колебались пргонять от себя [животное], которое не могло быть послано к самим богам, настолько они желали, чтобы посвященные души, которые, они думали, можно послать на небо, шли туда как можно скорее, лишившись тела. (8) Об этом обычае рассуждает также Требатий в девятой книге "О богослужениях", пример которого я опустил, чтобы не быть [чересчур] услужливым. Кому по сердцу читать [самому, тому] довольно, чтобы были указаны и сочинитель и очередность свитка.
{12 См.: Энеида. 10,420-425.}
{13 Жьбнбт от (?) жЬщ — жить; предлагается также чтение жщг?нбт (р. 181) от (?) жщпгпнЭщ (жщпгпнЭщ) — рождать живое, животворить.}
(8 , 1) Неверным пересказом чего - нибудь, [о] чем [Вергилий] сообщил с величайшим знанием, мы унижаем [его] достоинство. Как, [например], некоторые читают:
Вниз я бегу и, богиней ведом, средь врагов и пожаров
Двигаюсь... [2, 632 - 633]. -
(2) хотя он ученейшим образом сказал "богом ведом", [а] не "богиней". Ведь и Атериан подтверждает [такое] чтение [стиха] у Кальва:
и могучего бога Венеру, -
[а] не "богиню [Венеру]". Также на Кипре есть ее изображение с бородой, но в женской одежде, с жезлом и мужской стати, и считают, что [она], одна и та же, является мужчиной и женщиной. (3) Аристофан называет ее Афродитом. Левин говорит еще и так: "[Есть], стало быть, поклоняющийся Венере как благодетельному [богу, неважно], женщина ли [она] или мужчина, равно и благодетельная ночная звезда". Также Филохор в [сочинении] "Аттика" утверждает, что она же самая является луной, и мужчины совершают ей священнодействие в женской ожежде, [а] женщины - в мужской, потому что она же самая считается и мужчиной и женщиной.
(4) Также и это [вот] сказано Вергилием со знанием богослужения:
Пала она с высоты, в поднебесье с жизнью расставшись [5, 517]. {14}
{14 О подстреленной голубке. См.: Энеида. 5, 485-518.}
Ведь так как [в сочинении] "Об особенностях богов" Гигин говорил о светилах и звездах, он считает, что в жертву им должны приносить пернатых. Таким образом, Вергилий искусно высказал [то], что душа пернатых осталась у тех божеств, которым она была отдана ради [их] умилостивления.
(5) И не допускает он, чтобы имя у нее, {15} которое могло быть наскоро придуманным, было ничтожным:
{15 Речь идет о деве-воительнице Камилле, которой покровительствует Диана. См.: Энеида. 11, 430-433, 498-833. См. также примеч. в кн.: Вергилий. Собр. соч. С. 463-164.}
Касмиллы - матери имя
Чуть изменив, назвал [в честь нес младенца] Камилллой [11, 542 - 543].
(6) Ведь Статий Туллиан в первой книге [сочинения] "О названиях вещей" пересказывает слова Каллимаха, что туски зовут Меркурия Камиллом, каковым словом они обозначают прислужника богов. Откуда Вергилий утверждает, что Метаб назвал дочь "Камиллой", стало быть, прислужницей Дианы. (7) Вот и Пакувий, так как говорил о Медее, [написал]:
Здравствуй, гостья, служка (Camilla) неба, путникам желанная!
Римляне также называли камиллом и камиллой знатных и [еще] не повзрослевших мальчиков и девочек - прислужников жриц и жрецов.
(8) Не подобает пропускать также и такое его наблюдение. Он говорит:
Всть обычай один в Гссперийском Лации; прежде
Свято его блюли города альбанцев, а ныне
Рим державный блюдет, [начиная Марсовы брани] [7, 601 - 603]. {16}
{16 В тексте место этих строк не указано (см.: р. 183). Оно отмечено только в указателе во втором томе (Macrobius . Vol. 2. Leipzig, 1970. P. 182).}
(9) Варрон [в сочинении] "Об обычаях" говорит, что обычай состоит в суждении ума, за которым должна последовать привычка. Юлий Фест в тринадцатой книге [труда] "О значении слов" говорит: "Обычай есть дедовское установление, относящееся к богослужениям и обрядам предков".
(10) Таким образом, Вергилий следовал тому и другому сочинителю, во-первых, именно Варрону, так как тот сказал, что обычай предшествует, [а] привычка следует, [и] он [сам], после того как сказал "Есть обычай", присоединил [слова] "его блюли города альбанцев", "а ныне Рим державный блюдет", посредством чего показал стойкость привычки. (11) И так как Фест писал, что [обычай] относится к обрядам, Марон также уведомлял об этом, прибавляя [слово] "свято":
Свято его блюли города альбанцев.
(12) Итак, обычай предшествовал, почитание обычая следовало, что являлось привычкой: и тут вот он дополнил определение Варрона. Затем прибавлением [слово] "свято" он показывает, что обычай причислен к обрядам, что утверждал Фест. (13) Это же он соблюдает и в двенадцатой книге [поэмы], когда говорит:
Учрежу я обрядов священных
Чин... [12, 836 - 837], -
в которой явно показывает, что обычай является обрядом священнодействий. (14) Впрочем, в этих стихах он следовал также и правде истории:
Есть обычай один в Гесперийском Лации
и так далее. Ведь [она] сохранила последовательность правлений, так как первыми правили латины, затем альбаны и затем римляне. Потому он сперва сказал "Есть обычай один в Гресперийском Лации", и после этого - "Свято его блюли города альбанцев", и затем прибавил "а ныне Рим державный блюдет".
(9 , 1) Все отсюда ушли, алтари и храмы покинув,
Боги, чьей [волей всегда] держава наша стояла [2, 351 - 352].
Это слово относится и к старейшему обычаю римлян, и к таинственнейшим священнодействим. (2) Ведь известно, что все города находятся под защитой какого-нибудь бога и что у римлян был тайный и многим неведомый обычай: когда они осаждали вражеский город и верили, что ныне он может быть взят, вызывали [из него] с помощью определенного заклинания опекающих [этот город] богов, или потому что они не верили, что в противном случае город можно взять, или [потому что] считали нечестивым держать богов в плену, в случае если бы [город] точно можно было [взять]. (3) Потому ведь и сами римляне желали, чтобы были неизвестны ни бог, под защитой которого находится город Рим, ни латинское имя самого города.
