Вслед тирренцев полки, непохожи на тевкров оружьем.
Каждый так снаряжен, словно Марсов бой беспощадный
125 Войско зовет. Меж бойцов в багреце и в золоте гордом
Скачут, красуясь, вожди: Мнесфей, Ассарака потомок,
Храбрый тирренец Азил; впереди ополченья латинян
Едет Мессап, укротитель коней, Нептунова отрасль.
Подали знак – и ряды по своим сторонам расступились,
130 Копья воткнулись в песок, и щиты к ним бойцы прислонили.
Гонит на кровли домов, на высокие башни тревога
Весь безоружный народ, матерей и немощных старцев,
И у ворот городских толпой теснятся лаврентцы.
В это мгновенье с холма, что зовется ныне Альбанским, —
135 Встарь же ни имени он не имел, ни почета, ни славы, —
Дочь Сатурна поля оглядела с вершины, и оба
Войска враждебных на ней, и город владыки Латина.
Турна сестре сказала она, богиня – богине,
Властной над влагой озер и о звонких пекущейся реках,
140 Ибо возвысил ее священной почестью этой,
Девство похитив у ней, повелитель высокий эфира:
"Нимфа, потоков краса, моему любезная сердцу,
Ведаешь ты, что тебя среди жен латинских, деливших
Ложе, постылое мне, с Юпитером великодушным,
145 Я отличила одну, наградив небесным уделом.
Знай же, что горе тебе грозит, и меня не кори им:
Прежде казалось мне, что не враждебны Фортуна и Парки
Лация делу – тогда я хранила твой город и Турна,
Ныне же храбрый вступил с судьбой в неравную битву.
150 Паркой назначенный срок и десница врага уже близки.
Я не в силах смотреть ни на их договор, ни на битву.
Если отважишься ты ради брата хоть что-нибудь сделать, —
Действуй, пора! Быть может, придет к злополучным удача!"
Этим богини словам отвечала слезами Ютурна,
155 Дважды и трижды рукой в благородную грудь ударяя.
"Плакать не время, спеши, – говорит царица Юнона, —
Брата, коль способ найдешь, попытайся вырвать у смерти,
Вновь их сражаться заставь и разрушь союз заключенный.
Я отвечаю за все". И покинула нимфу Юнона,
160 Дух колебаньем смутив и ранив сердце печалью.
Тою порой показались цари: в колеснице четверкой
Едет могучий Латин, и венец на челе его блещет
Яркий, о дважды шести лучах золоченых, – отличье
Внуков Солнца;[958] и Турн белоснежной парою правит,
165 Две в руке у него с широкими жалами пики.
Вот и родитель Эней, зачинатель племени римлян,
Звездным сверкая щитом, небесным доспехом сверкая,
С ним Асканий – второй залог величия Рима, —
Лагерь покинув, идут; облаченный в белое платье
170 Жрец поросенка ведет и овцу, не знавшую стрижки,
В жертву богам, к алтарям, где пылает жаркое пламя.
Взоры очей обратив восходящему солнцу навстречу,
Головы жертв посыпают цари соленой мукою,
Метят их острым клинком и творят на алтарь возлиянье.
175 Благочестивый Эней с мечом обнаженным взмолился:
"Солнце в свидетели я призываю и Лация землю,
Ради которой труды и невзгоды я тяжкие вынес!
Ты, всемогущий Отец, с твоей сестрой и супругой,
К нам благосклонной теперь по молитвам моим! Ты, родитель
180 Марс, прославленный бог, в чьей власти битвы и войны!
Будьте свидетели мне и вы, Родники и Потоки,
Вы, божества, сколько есть вас в морях и высоком эфире!
Если жребий отдаст авзонийскому Турну победу,
В город Эвандра тогда пусть уйдут побежденные тевкры,
185 Эти поля покинет мой сын, и впредь энеады
Ваших не будут держав мечом мятежным тревожить.
Если же судьбы пошлют победу нашему Марсу, —
В это я верю, и пусть не обманут всевышние ветры, —
Тевкрам я подчинять италийцев не стану и царской
190 Власти искать для себя: пусть не будет никто побежденным,
Пусть неразрывный союз равноправные свяжет народы.
Я лишь богов и святыни вам дам. Пусть торжественной властью
Тесть мой владеет, Латин, на войне и в мире, – для нас же
Тевкры град возведут, и Лавиния даст ему имя".
195 Так Эней говорил, и Латин вослед ему молвил,
К небу взор устремив, простирая руки к светилам:
"Теми же я клянусь Землей, Светилами, Морем,
Януса ликом двойным и чад Латоны четою,
Силой подземных богов и святилищем крепкого Дита!
200 Мне да внемлет Отец, освящающий молнией узы![959]
Вы, божества и огни алтарей, которых касаюсь,
Мне свидетели: мир и союз нерушим для латинян,
Что б ни случилось, вовек. Никакая сила отныне
Волю не сломит мою, – пусть бы даже в потопе смешались
205 Волны и суша и свод небес обрушился в Тартар, —
Так же, как этот жезл (был жезл в руке его правой)
Тени не даст никогда, не оденется легкой листвою,
После того как, в лесу со ствола материнского срезан,
Соков лишен, потерял под ножом он и кудри и ветви,
210 Некогда сук, но теперь рукой искусной оправлен
В медный убор и вручен отцам народа латинян".
Так говорили цари, договор скрепляя взаимно,
Перед очами вождей, а потом над огнем по обряду
Жертвы заклали они освященные, заживо вырвав
215 Сердце и печень у них и алтарь отягчивши дарами.
Но уж неравным теперь поединок царей представлялся
Рутулам; в душах у них несогласные борются чувства
Тем горячей, чем ближе они превосходство Энея
Видят. И пуще сердца взволновал лицом изможденным,
220 Взором потупленным Турн, когда он к алтарю, побледневший,
Шел и с мольбою к нему припал, не промолвив ни слова.
Слышит Ютурна: в толпе раздается ропот все громче,
Шаткие души людей обращаются к помыслам новым;
В гущу стоящих бойцов, приняв обличье Камерта
225 (С прадедов был могуч его род, и отец возвеличил
Доблестью имя его, и он сам был воин отважный).
В гущу бойцов замешалась она и стала умело
Сеять ропот меж них, подстрекая такими речами:
"Видеть не стыдно ли вам, как за нас всех подставляет
230 Жизнь один под удар? Иль числом не равны мы и силой
Нашим врагам? Вот вся она здесь, аркадцев и тевкров
Рать роковая, и вот ненавистные Турну этруски:
Всем не хватит врагов, коль один на один мы сойдемся!
Турн к небожителям, чьим алтарям он себя посвящает,
235 Будет молвой вознесен, и не смолкнет в устах его имя.
Мы же, отчий наш край потеряв, надменным владыкам
Станем рабами, коль здесь сидеть останемся праздно".
Воинов рвенье она разожгла такими речами,
Громче и громче пополз по ратям рутулов ропот.
240 Даже латиняне все и лаврентцы, которые прежде
Лишь о спасенье страны, о покое и мире мечтали,
Рвутся к оружью опять и молятся, чтоб не успели
Клятвой скрепить договор, и об участи Турна жалеют.
Нимфе все мало, и вот, затеяв новую хитрость,
245 Знаменье в небе она явила (ничто италийцам
Ум не могло сильней помутить, чем обманное чудо):
В алом эфире летел орел Юпитера бурый,
Птиц прибрежных вспугнув, за крылатым гнался он строем;
Вдруг упал с высоты и прекрасного лебедя поднял
250 Злобный разбойник из волн, кривыми впившись когтями.
Духом воспрянув, глядят италийцы на дивное дело:
С криком всей стаей назад повернули бегущие птицы,
Свет крылами застлав и сбившись плотною тучей,
В небе погнали врага, – и, натиском их побежденный,
255 Выпустил хищник из лап, ослабевших от тяжести груза,
В воду добычу и сам в облака умчался трусливо.
Рутулов радостный клич предвестье лживое встретил.
Тянутся руки к мечам. И первым гадатель Толумний
Молвит: "Ниспослано то, о чем просил я в молитвах!
260 Вижу богов, богов узнаю! Берите оружье,
Я поведу, несчастные, вас, которых войною
Злобный пришлец запугал, словно птиц бессильных, явившись
Берег ваш разорять. Но на всех парусах убежит он
В море трусливо. А вы ряды дружнее сомкните:
265 В битве царя защитим и отнять его не позволим!"
Вымолвив, он из рядов выбегает и в тевкров бросает
Пику; прямо летит, рассекая воздух со свистом,
Ветка кизила. И вмиг раздаются крики повсюду,
Вмиг запылали сердца, и ряды смотревших смешались.
270 Пика меж тем, – у нее на пути живою преградой
Девять прекрасных сынов аркадца Гилиппа стояло,
Братьев, рожденных одной тирренкой-матерью старцу, —
В тело впилась одному, туда, где живот его стянут
Кожаным поясом был, скрепленным пряжкою сбоку;
275 Юношу дивной красы, блиставшего пышным доспехом,
Пика пронзила насквозь и в песок опрокинула желтый.
Братья, отважный отряд, пораженные скорбью внезапной,
Тотчас хватают мечи и железо летучее копий,
Рвутся вслепую вперед; навстречу им выбегает
