В битву вступить побуждает Отец тирренца Тархона,
Острым стрекалом язвит, разжигая в душе его ярость.
Там, где противника смял и смел напор италийцев,
730 Мчится Тархон на коне, окликая по имени тусков,
Рать ободряя на бой и словом дух поднимая:
"Видно, неведомы вам ни стыд, ни обида, ни ярость!
Что за страх обуял вам ленивые души, тирренцы?
Женщина ваши ряды, словно стадо, гонит, как хочет!
735 Право, зачем вам клинки, для чего безобидные копья?
Вы лишь в любви горячи и горазды на битвы ночные,
Или, когда возвестят кривые флейты[952] начало
Вакховых плясок, когда на столах и яства и кубки,
Тут и усердье у вас, и доброй воли хватает,
740 Если на жертвенный пир призовет вас в рощу гадатель".
Так он сказал и пришпорил коня, обреченный на гибель,
В гущу врагов, словно вихрь, влетел и правой рукою
Венула сгреб на скаку и с коня сорвал его разом,
С силой притиснул к груди и помчался дальше с добычей.
745 Крик поднялся до небес, и немедля взгляды латинян
Все обратились к нему. А Тархон по равнине несется,
Муж и оружье в руках; от копья отломив наконечник,
Шарит по телу врага, ища неприкрытого места,
Чтобы удар нанести; но противится силою силе
750 Венул, руку его оттолкнуть пытаясь от горла.
Словно как бурый орел, пролетающий в небе высоком,
В лапах уносит змею, вонзая в спину ей когти;
Ранена, в корчах она извивает гибкое тело,
Дыбом встает чешуя, шипенье несется из пасти,
755 Тянется вверх голова, но смиряет строптивого гада
Птица клювом кривым и взметает воздух крылами.
Так, увлекая стремглав из рядов тибуртинских добычу,
Мчится, ликуя, Тархон. Увлеченные подвигом мужа,
Ринулись все меонийцы вперед. Обреченный судьбою,
760 Вертится хитрый Аррунт вокруг Камиллы проворной,
Ждет, не подарит ли вдруг удобный случай Фортуна.
В битве куда бы свой путь ни направила грозная дева,
Скачет повсюду за ней по пятам Аррунт молчаливый;
Стоит из гущи врагов ей назад умчаться с победой,
765 Юноша тотчас вослед скакуна направляет украдкой.
Можно ль отсюда напасть иль оттуда напасть, вероломный
Ищет Аррунт и рыщет вокруг с копьем наготове.
Некогда бывший жрецом Кибелы и ей посвященный,
Бился меж тевкров Хлорей, блиставший доспехом фригийским.
770 Мчит его взмыленный конь в чепраке из кожи, обшитой,
Словно перьями, сплошь чешуей позолоченной медной;
Сам Хлорей, облачен в багрец и пурпур заморский,
С рогом ликийским в руках, посыпает гортинские стрелы;[953]
Лук золотой за плечами звенит, золотой защищает
775 Вещую голову шлем, и желтым золотом в узел
Собраны полы плаща из шуршащих шафранных полотнищ;
Вышита туника вся и покров, одевающий бедра.
Дева – затем ли, чтоб в храм доспех троянский повесить,
Или затем, чтоб самой красоваться в золоте пленном, —
780 Гонится только за ним, одного его выбрав добычей,
В гущу врагов вслепую летит, позабыв осторожность:
Женскую жадность разжег в ней убор драгоценный Хлорея.
Тотчас же, миг улучив, Аррунт, не замеченный девой,
Поднял копье и с такой мольбой обратился к всевышним:
785 "Бог, величайший из всех, Аполлон, хранитель Соракта![954]
Первого чтим мы тебя, для тебя сосновые бревна
Жар пожирает, а мы шагаем, сильные верой,
Через огонь и следы оставляем на тлеющих углях!
Дай, всемогущий отец, мне смыть с оружья этрусков
790 Этот позор! Мне не нужен доспех побежденной Камиллы,
Ни горделивый трофей, ни добыча: делами иными
Пусть я стяжаю хвалу, пусть вернусь и без славы в отчизну, —
Лишь бы своей мне рукой извести эту злую заразу!"
Феб услышал его, и душой половине молитвы
795 Внял он, но ветрам велел половину другую развеять:
Дал изволение бог, чтоб Аррунт внезапным ударом
Насмерть Камиллу сразил, но гористую родину снова
Не дал увидеть ему, и слова его буря умчала.
Пущена меткой рукой, просвистела в воздухе пика;
800 Вольски увидели вмиг угрозу и взоры к царевне
Все обратили тотчас; но Камилла не слышала свиста,
Не увидала копья, что летело, эфир рассекая,
В тело доколе оно под грудью нагой не вонзилось,
Девичьей крови доколь не испило из раны глубокой.
805 Спутницы кинулись к ней в смятенье и не дали наземь
Раненой деве упасть. Аррунт, всех боле испуган,
Бросился прочь; смешались в душе ликованье и ужас,
Больше в царевну метнуть ни стрелу он, ни дротик не смеет.
Словно как волк, покуда за ним не пустились в погоню
810 Люди с оружьем, бежит без дорог в недоступные горы,
После того как убьет пастуха иль теленка зарежет
И, под брюхо поджав дрожащий хвост, убегает
В чащу лесную скорей, ибо знает вину за собою, —
Так же скрылся из глаз оробевший Аррунт и, доволен
815 Тем, что успел убежать, в ряды бойцов замешался.
Дева из раны копье рукой цепенеющей вырвать
Тщится, но в ребрах застрял глубоко наконечник железный.
Никнет, слабея, она, охладелые веки смежает
Смерть, и с девических щек исчезает пурпурный румянец.
820 И, умирая, она обратилась к одной из ровесниц —
Акке, которой всегда доверяла всех больше, с которой
Все заботы делить привыкла, и так ей сказала:
"Силам приходит конец, сестра моя Акка. От раны
Я умираю, и мрак пеленой мне глаза застилает.
825 К Турну беги, передай мое последнее слово:
Пусть он меня заменит в бою и тевкров отбросит.
Акка, прощай!" И, сказав, обронила поводья Камилла,
Наземь без сил соскользнула с коня; застылое тело
Медленно холод сковал, из рук упало оружье,
830 Тяжко склонилась на грудь голова, осененная смертью,
И отлетела душа к теням, ропща и стеная.
Тотчас же ввысь до светил золотых громогласный взметнулся
Крик, и свирепее бой закипел после смерти Камиллы.
Рвутся вперед, сплотивши ряды, троянские рати,
835 С ними тирренцев вожди и отряд аркадский Эвандра.
Тривией посланный страж, восседала Опис в ту пору
В ближних горах и с вершин наблюдала битву без страха.
Только лишь яростный крик бойцов она услыхала
И увидала вдали Камиллы скорбную гибель,
840 Вырвался стон у нее из груди, и промолвила нимфа:
"Слишком тяжко тебя, слишком тяжко судьба покарала,
Дева, за то, что войной ты осмелилась тевкров тревожить!
Жизнь твою не спасло то, что ты, людей избегая,
Чтила Диану в лесах и наши стрелы носила…
845 Горе! Но в смертный твой час не покинет владычица наша
На поруганье тебя; молва о гибели девы
Все племена облетит, и не скажет никто, что осталась
Ты неотмщенной: ведь тот, кто грудь осквернил тебе раной,
Смертью искупит вину". У подножья горы возвышался
850 Древний курган земляной, осененный густыми ветвями
Дуба: покоился там Дерценн, владыка лаврентцев.
Быстро на этот курган поднялась прекрасная нимфа,
Стала с вершины холма искать глазами Аррунта
И, завидев его, ликовавшего сердцем спесивым,
855 Молвила: "В сторону ты для чего уходишь? Приблизься!
Здесь ты погибнешь, Аррунт, за убийство Камиллы награда
Ждет тебя здесь: ты умрешь, пораженный стрелою Дианы".
Молвила так и, меж стрел, в золоченом лежавших колчане,
Выбрав одну, свой лук напрягла фракийская нимфа;
860 Долго сгибала его, пока не коснулись друг друга
Рога концы и стрелы острие руки не коснулось
Левой, а правая в грудь, отводя тетиву, не уперлась.
В воздухе свист Аррунт услыхал – и в то же мгновенье
В тело ему глубоко наконечник железный вонзился.
865 Стонам предсмертным его друзья не вняли, оставив
Мужа в пыли умирать, позабытым в неведомом поле.
Опис меж тем вознеслась на крылах к высотам Олимпа.
Легкий Камиллы отряд, потеряв царицу, пустился
В бегство первым, и вслед полетел Атин, убегая,
870 Рутулы с ним, и без войска вожди, и бойцы в беспорядке —
Все, коней повернув, спешат за стенами укрыться.
Нет и мысли о том, чтобы тевкров напор смертоносный
Стрелами остановить или встретить стойко с оружьем:
Держат все за спиной с тетивою спущенной луки,
875 Только копыта коней потрясают рыхлое поле.
Ближе и ближе к стенам несется темная туча
Пыли, толпа матерей, ладонями в грудь ударяя,
С башен глядит и зубцов, и до неба вопли взлетают.
Первый отряд беглецов в отворенные рвется ворота, —
880 Но по пятам подлетают враги беспорядочным строем,
Смерть латинян и здесь настигает – на самом пороге
Крепких отеческих стен, и среди домов безопасных
