Он был достойным и добрым человеком.
Вернувшись от двора, эмир Аргун занялся делами каждого из своих слуг, кем бы тот ни был, ставя перед ними важные задачи и поручая им великие дела сообразно из чинам и положению и удовлетворяя пожелания каждого из них, так что высшие чиновники все были объединены любовью к нему и все как один восхваляли его и вернулись к нему на службу, исполненные радости и ликования.
Во время путешествия эмир Аргун простер свою руку, подобную морю и апрельскому дождю, и все земли Туркестана и Трансоксании потонули в его благодеяниях и благодаря славе о его щедрости и великодушии к нему склонились сердца [даже] чужестранцев. Он оправил гонцов в Хорезм и [соседние] страны возвестить о своем возвращении, и [жители] всех тех мест и краев вышли, чтобы поздравить его с возвращением, и собрались в Мерве. Эмир Аргун с меликами, эмирами и министрами остановился в Арзанкабаде [1433] неподалеку от Мерва в ... [1434]. Несколько дней /247/ они пировали в королевском дворце, и он велел отстроить дворец и восстановить парк и возвести особняк в Арзанкабаде. Оттуда он направился в Тус, где велел отстроить Мансурию и дворцы, которые подверглись такому разрушению, что следы их давно исчезли. Эту задачу он поручил Ихтияр ад-Дину из Абиварда. Сам же он избрал своим местожительством луга Радкана, где несколько дней предавался наслаждениям в компании себе равных. Отовсюду к нему прибывали знатные люди; государственные дела решались в соответствии с его волей; каждый день прибывали новые садры и мелики, и он улаживал их дела так, как подсказывало ему его благое суждение.
Когда ночи стали дышать тяжелее из-за разлуки с летними днями, а Осень стала старой и дряхлой и листва на деревьях после нападения ветра Рассвета стала покидать высоты верхушек деревьев, эмир Аргун отправился в Тебриз через Мазендеран. Прибывая в каждый край и каждую область, он приводил в порядок их дела, и поэтому двигался очень медленно. Когда он пришел в землю Амула, мой отец вышел встретить его со всевозможными драгоценностями, усыпанными самоцветами предметами, которые он собрал в Азербайджане. К этому он добавил ковры и подстилки и все необходимое для пиршества, и они праздновали день или два.
Когда пришло время его отъезда [в Азербайджан], прибыло известие о Менгу-Боладе [1435], монголе, который при Чормагуне был назначен баскакам над ремесленниками Тебриза. Когда представился случай, он ухватился за полу защиты и покровительства Кадак-нойона [1436], в чьих руках находилось управление государством Гуюк-хана. [Он сделал это,] поскольку Кадак принадлежал к племени найманов, и это обстоятельство неизбежно должно было свести их вместе [1437]. /248/ Воспользовавшись удачной возможностью, тот прибыл ко двору Гуюк-хана, чтобы доложить о делах. Кадак-нойон получил ярлык, подтверждающий положение Менгу-Болада как баскака и эмира; он также доставил фирман с алой тамгой, которым начальником тумена в Тебризе и Азербайджане назначался атабек Нусрат ад-Дин, сын атабека Хамуша [1438], пришедший из Рума, где он скрывался, и [вновь] явивший свое лицо в роли противника мелика Садр ад-Дина.
Когда эмиру Аргуну стали известны эти обстоятельства и он увидел, как те, кто завидовал ему и ненавидел его, дожидались своего случая, его гордость не позволила ему оставить безнаказанными их интриги. Он велел своим заместителям приготовиться к путешествию и взять деньги, предназначенные для расходов двора, и отправил вперед Низам ад-Дина Шаха своим послом доложить о смуте, вызванной распространением этих слухов. Через месяц он сам отправился в путь и по просьбе мелика Садр ад-Дина велел ему также выступить из Тебриза.
Направляясь ко двору, эмир Аргун ослабил поводья и надавил на стремена. Ходжа Фахр ад-Дин Бихишти и мой отец сопровождали его, и по его приказу вместе с ними находился и автор этих строк. Когда безостановочное путешествие привело их к Таразу, пришло известие о смерти Гуюк-хана, которое совпало с появлением в тех местах Эльджигитея [1439]. Эмир Аргун с отрядом монголов налегке отправился навстречу последнему; меликам и садрам он велел оставаться в Кенчеке [1440]. Эльджигитей настоятельно советовал ему вернуться назад, чтобы собрать большое войско и приготовить снаряжение, чего нельзя было сделать в его отсутствие. /249/ Тогда он вернулся туда, откуда пришел, а в орду послал эмира Хусейна доложить о своем путешествии ко двору, о причине возвращения и о других делах. Эмир Хусейн и Низам ад-Дин сделали свое сообщение и результат был таким, какого желал эмир Аргун.
Достигнув Хорасана, эмир Аргун собрался готовить снаряжение (ṭaghār u sharāb) для Эльджигитея. Тем временем принцы разослали гонцов во все стороны и объявили о наборе войска, и налоги были собраны за несколько лет вперед, чтобы покрыть все эти расходы, и их величина, а также поборы постоянных отрядов монгольских сборщиков налогов и требования Эльджигитея ввергли людей в состояние нужды, а эмиров, меликов и секретарей — в бессилие.
Когда его посланники возвратились, эмир Аргун еще помедлил, потом вновь съездил к Эльджигитею, который находился неподалеку от Бадгиса, а вернувшись оттуда, направился в Сарахс. Когда Зима показала спину, а Весна — лицо, погода стала теплее и птицы запели в садах, он счел разумным принять твердое решение и в месяц джумада I 647 года [август-сентябрь 1249] [1441] отправился [ко двору]. И поскольку в Тебризе не подчинялись никаким приказаниям Менгу-Болада, он также по приказу эмира Аргуна выступил оттуда. Когда эмир Аргун прибыл в орду, было проведено несколько яргу, на которых рассматривалось его дело. Правдивость его слов можно было легко отличить от лжи Менгу-Болада, и его ясные доказательства перевесили притворные доводы его противника. Дамасская сталь Менгу-Болада стала мягким железом [1442], а воды его желаний — зловонными, в то время как эмир Аргун с Божьей помощью /250/ одержал победу и, пробыв там некоторое время, получил позволение вернуться назад, достигнув всех своих целей.
По причине их неудовольствия, признаки которого были очевидны, он не мог лично явиться ко двору Беки [1443] и Менгу-каана. Поэтому, чтобы передать свои извинения за то, что не смог прибыть к ним, он отправил туда мелика Насир ад-Дина Али-Мелика, который был одним из самых достойных меликов и помощником и нукером эмира Аргуна, представлявшим Беки, а также ходжу Сирадж ад-Дина Шуджаи, который был битикчи и также представлял ее, с дарами и подношениями для двора Беки и Менгу-каана. В это же время он отправил к тому двору Низам ад-Дина Шаха, который стал битикчи от коскуна [1444] Бату после смерти Шараф ад-Дина, но тот умер, находясь в той орде.
После этого эмир Аргун отправился домой и, прибыв [в орду] к Есу в области Алмалыка, задержался там на месяц или два, чтобы отпраздновать его свадьбу с дочерью одного из эмиров его двора. Ходжа Фахр ад-Дин и Менгу-Болад отправились вперед, а автор этих строк остался с эмиром Аргуном.
Когда последний покинул это место [1445], была уже зима, и горы сравнялись с равниной из-за выпавшего снега, и от сильного холода члены не двигались; и тем не менее он добрался от этого места до Мерва всего за тринадцать дней. Эмир Хусейн и сахиб-диван, которых он оставил своими заместителями, отсутствовали, поскольку по приказанию Бату отбыли к его двору. Через некоторое время ходжа Наджм ад-Дин Али /251/ из Джилабада прибыл от того двора, привезя с собой ярлык, которым он назначался улуг-битикчи от того коскуна; его сопровождали старшие ельчи, чтобы подтвердить его назначение. И когда ельчи прибыли в ответ на приглашение эмира Аргуна, вельмож и начальников, он назначил Наку и ходжу Наджм ад-Дина замещать его в Хорасане, а сам отправился на курилтай, о чем будет рассказано ниже.
