– Вот счастье для меня! – вскричал Чжу Бацзе. – Мне, старому Чжу, только этого и надо! Подойду к котлу, наемся вволю, залягу спать – и наплевать мне на все!
– Братец! Что ты говоришь! Неужто мы, скитаясь по разным странам, не заработали нескольких лянов серебра, чтобы пожить в свое удовольствие! – сказал Сунь Укун и обратился к хозяйке: – Устрой нас по высшему разряду!
Хозяйка очень обрадовалась и сразу же принялась хлопотать.
– Подайте лучшего чая! Живо приготовьте все! – крикнула она прислуге. Спустившись вниз, она продолжала суетиться. – Режьте кур! Режьте гусей! Готовьте приправы! Забейте свинью и барана! Если не съедят, останется на завтра! Припасите лучшего вина! Рис берите самый чистый! На блины отсыпьте лучшей белой муки!
– Как же нам быть? – тихо спросил Танский монах. – Она велит резать кур и гусей, забить свинью и барана, а кто из нас посмеет прикоснуться к скоромному? Ведь мы же дали обет поститься!
– Я придумал, как поступить! – воскликнул Сунь Укун и, подойдя к двери, затопал ногами, чтобы привлечь к себе внимание.
– Хозяюшка Чжао, – крикнул он, – можно тебя на минутку?
Хозяйка тотчас же прибежала наверх и спросила:
– Что прикажешь, господин?
– Сегодня никакой живности резать не надо, – сказал Сунь Укун. – У нас постный день нынче. А заплатим мы тебе все равно по высшему разряду.
Хозяйка обрадовалась, сбежала вниз и стала отдавать новые распоряжения:
– Не режьте птицу! Не режьте скотину! Достаньте древесных грибов! Несите молодые побеги миньского бамбука, бобовый сыр, лапшу! Сбегайте на огород за свежими овощами! Готовьте мучной суп! Месите тесто для клецок! Сварите еще риса! Заваривайте душистый чай!
После трапезы Танский монах сказал Сунь Укуну:
– Спать здесь опасно. Ночью у нас могут сползти с головы повязки, тогда в нас сразу признают монахов и поднимут шум.
– Да, это верно! – ответил Сунь Укун, снова позвал хозяйку и спросил: – Где нам спать?
– Здесь! – ответила хозяйка. – Комаров в комнате нет, ветерок продувает. Откройте пошире окно и прекрасно выспитесь.
– Нам нельзя здесь спать! – сказал Сунь Укун. – Наш третий брат немного простыл, четвертого брата слегка просквозило, старший брат спит только в полной темноте, да и я не привык спать на свету.
Хозяйка сошла вниз, оперлась на прилавок и стала вздыхать. К ней подошла дочь и спросила:
– О чем вздыхаешь, мама?
– Дочь моя! – отозвалась хозяйка. – Нынче вечером у меня остановились на ночлег четыре барышника, торгующие лошадьми, и потребовали, чтобы их обслуживали по первому разряду. А потом вдруг заказали постную пищу. Мало того, все они какие-то хилые. Один боится сквозняка, другой – света, хотят спать в полной темноте. А ты сама знаешь, у нас ведь дом сквозной. Где найти для них темное да закрытое помещение? Предложу им перейти к другим хозяевам, вот и все!
– Не спеши, мать, – сказала дочка. – У нас в доме есть темное место, без всяких сквозняков. Когда отец был жив, он смастерил большой ларь. В нем вполне могут улечься шесть, а то и семь человек. Там и размести их.
Путники охотно согласились провести ночь в ларе и забрались в него, но тут Сунь Укун вспомнил о коне, велел привести его и крепко привязать к ларю.
Жара в ларе была нестерпимая. Но путники так намаялись, что уснули. Один только Сунь Укун бодрствовал. От скуки он ущипнул Чжу Бацзе за ногу и громко сказал:
– У нас поначалу было чистых пять тысяч лянов. От прошлой продажи коней мы получили три тысячи, сейчас в этих двух узлах у нас наличными четыре тысячи. От продажи табуна мы получим еще три тысячи. Неплохо заработали, пожалуй, хватит!
Кто мог знать, что слуги, водоносы и истопники этой гостиницы давно уже снюхались с разбойниками?! И вот один из них, услышав, как Сунь Укун подсчитывает барыши, тотчас же послал за разбойниками. Вскоре десятка два разбойников с факелами и дубинами ворвались во двор. Хозяйка так перепугалась, что заперлась у себя в комнате и предоставила в распоряжение грабителей весь свой постоялый двор. Но разбойников не интересовали ни посуда, ни утварь. Они искали богатых постояльцев. Наверху их не оказалось. С ярко пылающими факелами разбойники рыскали по всему двору и вдруг увидели во внутреннем дворике большой ларь, к которому был привязан белый конь. Ларь был заперт на замок и так тяжел, что его нельзя было ни приподнять, ни сдвинуть с места.
– Купцы – люди бывалые и осторожные, – заговорили разбойники. – В этом ларе, наверно, запрятаны мешки с золотом и серебром да разные материи. Давайте уведем коня и вынесем ларь за город! Там мы разобьем его и поделим между собой все богатства.
Разбойники отыскали крепкие веревки и дубины, подняли ларь и потащили его, покачивая на ходу.
Танский монах и Шасэн проснулись и испуганно спросили:
– Куда это нас тащат?
– Не шумите, – ответил Сунь Укун. – Пусть себе тащат. Авось дотащат до Западной обители Будды, нам меньше придется идти.
Однако грабители, предвкушая богатую добычу, понесли ларь не на запад, а на восток. Они зарезали стражников, открыли ворота и вышли. Но в городе сразу же начался переполох. Перепуганные сторожа со всех постов кинулись с докладом к начальнику конной и пешей стражи, а те немедленно подняли на ноги своих воинов и пустились в погоню за разбойниками. Разбойники бросили ларь и белого коня, а сами разбежались. Неся огромный ларь и ведя белого коня, воины вернулись в город. Ларь внесли в управление и опечатали до высочайшего распоряжения.
Немного погодя Сунь Укун вытащил свой посох, превратил его в сверло, просверлил в дне ларя маленькую дырочку, сам обернулся муравьем и вышел наружу. Тут он принял свой первоначальный облик, вскочил на благодатное облако и направился прямо к воротам дворца, в котором жил правитель государства.
Как раз в это время правитель крепко спал. Сунь Укун выдрал у себя всю шерсть с левого плеча, и каждая шерстинка превратилась в точное подобие Сунь Укуна. Затем он выдрал у себя всю шерсть с правого плеча и каждую шерстинку превратил в сонную мушку. После этого Сунь Укун вызвал местных духов и велел им отправиться по всем внутренним покоям дворца, по жилищам крупных и мелких сановников пяти палат, шести отделов и всех присутствий и всякому, кто имеет какой-либо чин, пускать в лицо по сонной мушке, чтобы все они уснули глубоким сном. Затем он взял в руки посох с золотыми обручами, повертел его, махнул им, произнес заклинание, и посох тотчас превратился в тьму-тьмущую острых бритв. Одну из них Сунь Укун взял себе, а остальные велел разобрать своим бесчисленным двойникам, которые отправились во внутренние покои дворца, в палаты и покои и всюду брили головы сановникам.
Вот уж поистине:
Правитель решил уничтожить Закон,
но нетленно учение Будды.
Оно связует Небо с Землей,
Великий Путь пролагает.
Сотни учений в конце концов
сольются в единое тело,
Поистине сущность Трех колесниц
праведна и едина.
А тот, кто хотел уничтожить Закон,
цели своей не достигнет;
Смертей и рождений лишенный навек,
будет в пространстве скитаться.
К концу ночи все сановники были обриты. Сунь Укун вновь прочел заклинание, отозвал всех местных духов и отправил их восвояси, а сам встряхнулся и вернул на место шерстинки. Бритвы он соединил в одну, которая приняла свой настоящий вид, то есть стала опять железным посохом с золотыми обручами. Сунь Укун уменьшил его до размеров иглы и засунул в ухо. Затем он снова превратился в муравья и пролез через дырочку обратно в ларь. Там он принял свой обычный облик и стал утешать своего наставника.
Тем временем в дворцовых покоях проснулись прислужницы и принялись мыться и причесываться. Но оказалось, что ни у одной из них на голове нет волос. Безволосыми сделались также и дворцовые евнухи всех рангов. Все они толпой кинулись к царским опочивальням и стали играть на музыкальных инструментах, чтобы разбудить высочайших особ, проливая при этом горькие слезы, но не осмеливались обмолвиться ни единым словом. Прошло немного времени, и первой проснулась царица в третьей опочивальне, у которой на голове тоже не оказалось волос. Она поспешно передвинула светильник и с ужасом убедилась, что на царственном ложе, покрытый парчовым одеялом, сладко спал не монарх, а… монах со свежевыбритой головой. Царица заголосила и разбудила правителя. Он торопливо протер глаза и увидел, что царица наголо обрита.
– Голубушка! Что с тобой случилось?
– О повелитель мой! Но ведь и у тебя нет волос!
Правитель стал щупать голову и от страха чуть было не лишился чувств.
– Что же это с нами случилось! – воскликнул он.
Тем временем перед ним опустились на колени придворные служительницы, прислужницы гарема, любимцы правителя, евнухи всех рангов, у которых тоже были обриты головы.
– О властитель! – вопили они. – Мы все сделались монахами!
